Пробирная палата - К. Паркер

– Ладно, – бросил он жене, – перестань суетиться. Пора действовать обдуманно, пора уводить семью еще выше, к дороге. Пираты действуют предсказуемо, у них есть дела поважнее, чем преследовать отдельных разбегающихся жителей.

Поллас опустился на ступеньку перед домом Арка Джависа и посмотрел на стрелу. Рубашка пропиталась кровью. Вставать было уже бессмысленно. Колени стали ватными, слабость ощущалась даже в локтях и запястьях. Он не смог сосредоточиться, собраться, справиться с рассеянностью. Лучшее и единственное, что мог Поллас, – это прислониться к двери и хотя бы ненадолго закрыть глаза, подождать, пока вернутся силы.

Жена и дочь снова спорили – они всегда спорили, Маваут была в таком возрасте, – и, похоже, речь шла о том, нужно или не нужно вытаскивать стрелу. Белис говорила, что если вытащить стрелу сейчас, то кровотечение только усилится, и Поллас умрет. Маваут придерживалась противоположной точки зрения – конечно! – и уже почти впала в истерику. Поллас надеялся, что жена не уступит, как делала обычно, когда дочь доводила себя до такого состояния, потому что было бы ужасно умереть из-за избалованного ребенка.

Он, должно быть, уснул на какое-то время, хотя ему показалось, что прошло всего лишь мгновение. Но до него долетали различные звуки, крики людей, передающих приказания. Какой-то мужчина требовал от кого-то держаться строя, другой кричал что-то вроде «поднять алебарды».

Поллас приподнял голову – она стала очень тяжелой, – но на улице никого не было, кроме Белис, Маваут и его самого; бой, если это был бой, происходил ярдах в пятидесяти отсюда, на главной улице. Он напрягся, стараясь по звукам определить, что происходит, но в отсутствие зрительных образов отличить пиратов от людей Горгаса Лордана оказалось невозможно. И, конечно, он ничего не знал о том, как ведутся боевые действия, а без этого догадаться, что творится на месте боя, было так же трудно, как и отгадать, который час, слушая тиканье часов. Крики… приказы… Никогда раньше Полласу и в голову не приходило, что у сержантов столько дел… примерно как у капитана на корабле или у бригадира на стройке – обо всем надо думать одновременно и принимать решения молниеносно. Поллас не понимал значения военных терминов. Ни звона стали, ни стонов умирающих, ничего такого, что привычно ассоциировалось с войной, не было. Вообще все происходило настолько тихо, что у него даже появилась мысль, а дерется ли вообще кто-то?

В какой-то момент Поллас вспомнил кое о чем и опустил глаза. Стрела исчезла, и, осознав это, он тут же почувствовал сильную боль в животе.

Проклятие, они все-таки вытащили ее.

Жена и дочь сидели рядом, держась друг за друга, как будто боялись, что ветер может разнести их в разные стороны.

Потом появился шум, бой проходил громко. Поллас слышал удары, глухие, частые, короткие. Слушая клацанье и скрежет, он почти ощущал силу ударов. Металл встречался с металлом, мощь атакующего натыкалась на мощь защищающегося, и за каждым лязгом, за каждым звоном стояло напряжение, ужасное напряжение: пробить, проколоть, разрезать.

Поллас закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, отделить звуки друг от друга, что помогло бы их интерпретировать, но даже в темноте это было почти невозможно – мешали крики сержантов, заглушающие нюансы контактов металла с металлом.

Ну вот, как всегда, подумал он. Впервые в жизни присутствую при сражении и ни черта не вижу. Что рассказать внукам?

Совершенно внезапно бой сместился. Самым правдоподобным, на взгляд Полласа, объяснением, было то, что одна из сторон отступила или обратилась в бегство, потому что шум стал приглушеннее и отдаленнее. Возможно, люди Горгаса погнали пиратов к подножию холма, к морю. Но – это тоже представлялось возможным – пираты могли каким-то образом поменяться местами с солдатами, и тогда это они наступали, стараясь сбросить врага в воду. Поллас не разбирался в тактике военных действий и знал лишь то, что она сложна, сложнее, чем шахматы, в которые он проигрывал даже дочери.

Кроме того, боль становилась все сильнее и интенсивнее, она мешала слушать, разрасталась, раскатывалась по всему телу, и у него так кружилась голова, словно он выпил целый галлон сидра на пустой желудок. Вообще ему стало настолько плохо, что даже интерес к бою ослаб. Странно было лишь то, что боль почему-то не препятствовала чувству сонливости, овладевавшему им все сильнее, а потому оставалось только уступить ему и…

…он оказался в кровати, в своей собственной постели: в комнате было темно и никого рядом, так что Поллас не мог даже спросить, жив он или уже умер – сам он не мог определить наверняка.

Как оказалось, наши победили, так что все было в порядке.

Глава 9

Во дворе, под окном кабинета префекта какой-то полоумный нараспев читал писание. Слова были правильные, словно заученные прилежным учеником, но безумец произносил их с таким зловещим подвыванием, что звучали они как проклятия. Префект нахмурился, встревоженный неестественным противоречием: как может прекрасное и доброе, неоскверненное ошибкой или упущением, производить такое тягостное, неприятное впечатление.

Управляющий округом остановился, сделал паузу, заметив, что внимание начальника переключилось на что-то другое. Будучи слегка глуховатым, он не реагировал на доносящиеся с улицы крики, но теперь тоже слышал их довольно внятно.

Мужчины переглянулись.

– Позвать стражу? – спросил управляющий.

Префект покачал головой:

– Он не делает ничего плохого.

Управляющий поднял брови.

Нарушение порядка. Богохульство…

– Я не сказал, что он не нарушает никаких законов, – с улыбкой ответил префект. – Но чтение писаний – долг каждого. Жаль только, что он так кричит.

Конечно, дело было не в этом: тревожил тон голоса, дикая злоба, с которой сумасшедший выкрикивал спокойные, размеренные, обезличенные положения доктрины, элегантно сбалансированные максимы, облаченные в совершенные фразы, ни одно слово из которых нельзя было заменить даже синонимом, не меняя при этом радикальным образом весь смысл. Слушать его было все равно что внимать читающему стихи волку.

– Рано или поздно, – продолжал префект, – кто-нибудь кликнет стражу, несчастного уведут. И нам никто не будет мешать. А пока я сделаю вид, что ничего не слышу. Извините, вы рассказывали…

Управляющий кивнул.

– Предлагаемый союз, – продолжал он, – разумеется, невозможен; этот Горгас Лордан не более чем авантюрист, мелкий князек, поднявшийся на мутной волне и отчаянно старающийся заручиться поддержкой влиятельных друзей на случай, если подданные устанут от него и попытаются избавиться от ненужного бремени. Признание его режима или любые действия в этом направлении повредят нашей репутации. Все просто – с такого рода людьми мы дел не ведем.