Скалолазка - Олег Синицын

Шли молча.

Что они еще задумали?

Я не решалась озвучить свой вопрос. Лучше погладить крокодила, чем разговаривать с Бейкером.

Но все-таки интересно… У них есть статуя, есть постамент, даже перстень у меня отобрали… Бейкер решил казнить меня при всех, в назидание своим остолопам?.. Вряд ли…

Чего голову ломать? Сейчас узнаю.

Где-то посередине пути я заметила под ногами осколок. Обычный стеклянный осколок от разбитой бутылки пива. Сколько времени он здесь провалялся? Год, а может, десять лет?

Хотела упасть на тропинку и схватить его, спрятать в ладони. Но сзади напирал Бейкер, пришлось плестись дальше.

Досадно.

Проход закончился, и перед глазами открылась площадка, на краю которой находился огненно-красный постамент-колодец. Статуя была водружена на него и являла собой воистину удивительное зрелище!

«Кровавый» царь Герос надменно стоял на склоне, гордо обозревая панораму гор. Растопыренные пальцы правой руки направлены вперед, словно пытались схватить невидимого воробья, левая рука покоилась на рукояти секиры. Покрытая сетью трещин багровая борода искрилась в солнечных лучах. Вид собранной и установленной древней статуи наполнял неведомым восторгом и трепетом. Я почувствовала себя рабыней – одной из многих, кто прислуживал жрецам, скульпторам и каменотесам, день за днем наблюдавшим, как с каждым ударом зубила из куска мрамора проступали очертания грозного Героса.

Гродин стоял возле постамента, держась за высокую лестницу-стремянку, и, задрав голову, задумчиво разглядывал вытянутую руку статуи. Я приблизилась к нему, ощущая за спиной дыхание Бейкера. Кроме нас троих, на площадке никого не было.

Увидев меня, Гродин потряс перстнем Героса.

– Как им пользоваться? – угрожающе спросил он. – Кольцо налезает на все пальцы статуи одинаково свободно!

Я уставилась на него.

– Вы позвали меня только за этим?

– Доиграешься, Скалолазка! – Бейкер ткнул меня в спину кончиком ножа. Я вскрикнула от боли. Изверг!

– Я – лингвист, – крикнула, не удержавшись, – а не археолог! Если вы, Бейкер, действительно окончили университет, то должны понимать разницу. Или для вас «Гоген» и «галоген» одно и то же?

Сжалась, ожидая, что он всадит нож в спину по самую рукоять. Но Бейкер медлил.

– Она подменила перстень! – предположил Гродин.

– Сомневаюсь, – ответил американец. – Верно, крошка?

Он схватил меня за волосы, запрокинув голову… Больно, но я молчала.

– Верно, – ответил он вместо меня.

– Посмотрите, – сказал Гродин, обращаясь ко мне и забираясь на стремянку. – Перстень не держится ни на одном из пальцев!

Он поочередно примерил артефакт на каждый перст статуи. А я смотрела на расставленные «ноги» стремянки. Если пнуть их, то Гродин вместе со всеми своими университетскими знаниями, учеными степенями и перстнем полетит в пропасть…

– Видите, видите? – спрашивал он.

– Ага, – ответила я, с трудом оторвавшись от созерцания стремянки.

Я не убийца. Не могу поднять руку даже на самого последнего из подонков.

– Так как им пользоваться? – не унимался Гродин.

– Я не знаю, – устало ответила я. – Верните меня обратно.

– Девочка просится в свой морг, – подхватил Бейкер. – Никаких проблем.

Он толкнул меня в спину, я упала на колени.

– Может, убить ее прямо сейчас? – произнес лопоухий янки.

Я почувствовала на шее холодное лезвие ножа. Меня пробил озноб.

– Не нужно, – ответил Гродин. Его лица я не видела. – На подходах к гробнице наверняка будут древние надписи, которые мне не перевести. А она знает много языков.

– Я пить хочу, – сказала я.

– Переживешь, – ответил Бейкер и заломил мне руки за спину. Я почувствовала, как мои запястья стягивает веревка.

– Аккуратнее! – предупредила я. – Не дрова вяжете!

Он только хмыкнул. Закончил работу и поставил меня на ноги. Гродин обогнал нас, задумчиво нырнув в проход между скалами.

На мгновение мы задержались возле статуи, и я обратила внимание на ее левую руку, ладонь которой лежала на рукояти секиры. Это оружие – символ царской власти, но меня привлекло другое.

Запястье Героса охватывала тонкая вязь, похожая на браслет. Только браслетом она не являлась.

Бейкер подтолкнул меня, и мы двинулись за Гродином.

Сейчас меня бросят обратно в подвал, из которого нет выхода. Пока я на свободе, нужно бежать… Ага, убежишь тут со связанными руками, когда тебя охраняет сам Бейкер. Утопия.

Едва не пропустила замеченный стеклянный осколок.

Времени на раздумья не оставалось. Сейчас или никогда!

Носок правой ноги запнулся о булыжник, и я распласталась на тропинке лицом вниз, купая волосы в пыли. Отшибла плечо и бедро, но жертва того стоила.

Рассыпавшиеся волосы закрыли лицо, и зубами я ухватила осколок с каменистой тропы.

– Что же ты неуклюжая такая, – пробормотал Бейкер, поднимая меня.

Осколок скрылся в моем рту… Но какие острые у него края! Как бы не порезаться!

Я поднялась. Мотала головой, стряхивая пыль с волос.

– Чего молчишь? – поинтересовался Бейкер.

Я гордо вздернула подбородок, возвела глаза на узкую полоску неба между скал, словно непримиримый политический узник.

– Ладно, молчи-молчи…

В следующее мгновение он так сильно толкнул меня в спину, что от неожиданности я едва не проглотила драгоценную добычу.

Вот мучений было бы! Я не йог, чтобы глотать стекла без последствий для здоровья.

Но все обошлось.

Гродин далеко обогнал нас, и, когда мы вышли на луг, он уже входил в палатку. На ее пологе красовался герб университета Йорка – щит с тремя соборами.

Хоть бы университет не позорил!

Возле развалин меня вдруг охватила паника: как Бейкер будет спускать меня обратно к Овчинникову. А вдруг бросит! Высота – метров семь. Я себе ноги переломаю о каменный пол!

Ух, кажется, свободный полет отменяется: турки приготовили веревочную петлю. Бейкер поставил меня перед отверстием и накинул петлю на шею. Потом криво усмехнулся:

– Может, так тебя и спустить?

Я молчала. Многое могла бы высказать ему, и неизвестно чем бы дело кончилось. Но на свое же счастье во рту я прятала осколок.

Бейкер расправил веревку, опустил на мою талию и туго затянул.

Черт! Статическая… Эти гамадрилы вряд ли имеют представление, как транспортировать человека. Рванут еще… Не поломали бы меня!

Двое турок взялись за другой конец веревки. Слабина приличная. Эй, так нельзя!…

– Прыгай! – велел Бейкер, подталкивая меня острием ножа.

Я прыгнула. Веревка врезалась в поясницу. Я бы заорала, да стекло во рту не позволяло.

Косолапые турки опускали непрофессионально, рывками. Веревка все больнее врезалась в тело, и мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание. Руки бы им поотрывать за этот спуск или самих так подвесить!

Когда до пола оставалось около метра, я услышала сверху щелчок. Что-то знакомое… Но вспомнить не успела. В следующую секунду перерезанная веревка лопнула, и я грохнулась на камни, освободившись от мучительной петли.

Обрезанный конец свалился на меня.

Жива. И слава богу. Эх, попить бы еще.

– Алена, как ты? – раздался осторожный шепот Овчинникова.

В окне торчала голова Бейкера, и я не смела шевельнуться, тем более ответить Лехе. Только когда тень Лопоухого исчезла, я отползла к стене.

Глава 5

Два ночных лазутчика и царь Герос

Свет постепенно меркнул. Наверху наступал вечер. Горло мое напоминало полдневную африканскую пустыню. Я прикоснулась губами к камням стены, но на них, как назло, не было ни капли влаги. Один песок.

Овчинников выспался за день, и к вечеру в нем вдруг прорезался оратор. Он рассказал про всех подружек, с которыми переспал за время разлуки со мной, красочно описав недостатки каждой. Когда подружки закончились, обрисовал внутреннее устройство ночных московских клубов, перечисляя количество столиков и охранников. Последних он помнил по именам. Видимо, не раз имел с ними дело. Потом неожиданно переключился на размышления о сущности человека:

– Бренная душа на самом деле принадлежит Господу. Следовательно, человек не волен ею распоряжаться, он как бы арендует душу у Всевышнего. Расплачивается своими чувствами, мыслями, поведением, угодными тем, кто работает в прокате душ. И что же получается? Из-за какой-то жалкой душонки мы должны лишать себя прелестей массовой культуры, винно-водочной продукции? Практически постричься в монахи? Монашество – вот сущность, навязанная нам арендованной душой! Так на хрена такая аренда вообще нужна?!

Посмеиваясь, я пилила веревки стеклянным осколком. Процесс небыстрый, но время есть. Можно резать до тех пор, пока от обезвоживания не начнутся галлюцинации и я случайно не рубану по венам.

Осколок небольшой, кисти крепко стянуты, так что работать очень неудобно. Но я старалась. Пыхтела и не отступала. Ведь я упрямая.

На небе уже горели звезды, гомон из лагеря наверху утих, сменившись стрекотом цикад, а Леха все не мог угомониться. Или он так утолял жажду и голод?.. Как бы то ни было, но теперь мой бывший заливал про исследования срезов льда в Антарктиде. Ума не приложу, где он это услышал. Книг и журналов Леха не читал. Не иначе нажал не ту кнопку телевизора и случайно включил канал Дискавери.