Русь. Том II - Пантелеймон Романов

Ольга Петровна хорошо знала, что быть бедной в глазах мужчины из общества — это самый большой порок для женщины.

Она также вполне учла щекотливость своего положения небогатой помещицы, за которой ухаживает богатый и блестящий человек, хотя бы и муж её близкой подруги.

После того как тяготение молодого сановника к ней определилось совершенно ясно, Ольга Петровна дала ему понять, что его жена — её лучшая подруга. И во имя этой дружбы она будет держать себя с ним так, чтобы не чувствовать на своей совести никакого пятна.

Это она сказала ему, когда они ехали в Петербург и генерал Унковский, стоя с ней в коридоре международного вагона, хотел было взять её руку, но при этом осторожно оглянулся на дверь купе, в котором была его жена Рита.

— Я люблю Риту, — сказала Ольга Петровна резко, — и хочу, чтобы между нами не было таких отношений, которых бы мы не могли себе позволить при ней.

— Вы говорите не то, что чувствуете… — и он осторожно взял её руку.

Ольга Петровна на секунду оставила свою руку в его руке. Потом, взглянув на него, быстро вырвала руку и ушла в своё купе.

По приезде в Петербург она ни одной минуты не оставалась один на один в квартире с мужем своей подруги.

Если же Ольге Петровне приходилось ездить с ним в город и покупать что-нибудь, она доходила до мелочной щепетильности, не разрешая ему ни под каким видом платить за себя.

Один раз в магазине Унковский попробовал достать бумажник. Ольга Петровна с холодным недоумением посмотрела на него и сказала:

— Я не думала, что моё согласие поехать к вам даст вам повод к такой близости отношений, какой мне не хотелось бы…

У молодого сановника сами собой опустились руки, как при позорной бестактности, на которую ему указали, раз он сам оказался малосообразительным.

Генерал терял голову от невозможности понять эту женщину. И чем меньше он понимал её, тем больше его тянуло к ней.

Унковский вечерами бывал дома. Иногда они сидели втроём и рассматривали журналы. Унковский, подсев близко к Ольге Петровне, незаметно дотрагивался до её руки, и она только ниже опускала голову с зардевшимися щеками, а руки не отнимала.

Но наедине она даже избегала встречаться с ним глазами, как будто была неуверена в себе.

Через две недели по приезде Рита куда-то уехала. Унковский, сидевший у себя в кабинете, где он принимал своего помощника с экстренным докладом, вышел в гостиную; там в это время была Ольга Петровна. Он подошёл к ней. Она читала у окна.

— Почему вы так упорно избегаете меня, точно чего-то боитесь? Ведь я не разбойник и, кажется, довольно воспитанный человек.

Ольга Петровна вздрогнула при его приближении, как будто она совсем не заметила, как он подошёл, закрыла книгу и, не отвечая на вопрос, сказала:

— Я была бы благодарна вам, если бы вы свезли меня куда-нибудь.

— Разве вам неприятно быть со мной?

— Если бы мне было неприятно, я тогда попросила бы кого-нибудь другого.

Генерал пожал плечами.

— Как вы, мужчины, не можете понять, — сказала вдруг Ольга Петровна, — не можете понять некоторых вещей… У женщин всегда есть сознание долга, и часто она избегает совсем не потому, что…

Она не договорила и пошла в переднюю одеваться…

Они заходили на выставки, в музеи; она заставляла Унковского объяснять ей то или другое, как будто её очень интересовали картины и древности. У неё при этом была какая-то непонятная жажда движения, которая выводила Унковского из себя.

Они вернулись домой и от прислуги узнали, что Рита звонила и сказала, что приедет только к одиннадцати часам.

Ольга Петровна почему-то очень долго молча снимала шляпу в передней и оправляла непослушные развившиеся сзади волосы. Унковский тоже молча стоял сзади неё и ждал, когда она кончит. Потом так же молча оба прошли в его кабинет.

Ольга Петровна подошла к письменному столу и, нагнув голову, перелистывала случайно попавшийся под руку журнал, стоя спиной к Унковскому.

Унковский подошёл к ней, как будто заинтересовавшись иллюстрациями в журнале. Склонившись над столом, они смотрели журнал. Ольга Петровна перелистывала страницы. Оба не могли произнести ни одного слова.

Потом Унковский положил свою руку на руку Ольги Петровны. Она перестала перевёртывать страницы и не отнимала своей руки.

Он что-то стал бессвязно говорить ей и в то же время вёл к дивану. Через полчаса она оттолкнула его и, отойдя к окну, остановилась там, кусая губы и нервно разрывая кружевной платочек.

Унковский подошёл к ней, растерянный и смущённый.

— Скажите же, в чём дело? Что с вами?

Ольга Петровна вдруг резко повернулась к нему и сказала:

— Это ужасно… вы не понимаете… самой простой вещи, что здесь всё напоминает мне о ней…

— А если у нас будет другое место? — робко спросил Унковский.

Ольга Петровна, опустив глаза, на это ничего не ответила и вдруг быстро, почти бегом убежала в свою комнату.

Генерал боялся, что она не выйдет из комнаты и своим волнением вызовет подозрение у Риты.

Но, к его удивлению, она так просто, так естественно шутливо рассказывала ей, как Унковский возил её развлекать, что ничего нельзя было заметить.

LXX

Петербургская зима вступила в свои права.

Рита Унковская, несмотря на свою нелюбовь к движению и ко всякому шуму, принуждена была принимать участие в организации благотворительных вечеров, базаров и балов в пользу раненых.

В лице Ольги Петровны она нашла неоценимую помощницу. Её красоту скоро заметили все, и она стала пользоваться исключительным успехом.

Ольга Петровна подружилась с родственницей Риты, Еленой Белогорской, муж которой, человек, близкий ко двору, был на фронте.

Обе женщины чем-то пришлись друг другу по вкусу. И вялая, медлительная Рита была довольна, что с этой стороны хорошо устроила свою подругу, предоставив ей в лице Елены более подходящую собеседницу, чем она сама.

6 декабря, в зимний Николин день, в одном из лучших зал Петербурга должен был состояться большой благотворительный базар. У Унковских к нему деятельно готовились.

Но сам Унковский был обеспокоен возобновившимся революционным движением. Только что расправились с депутатами-большевиками и заперли их прочно под замок, как 11 ноября появились прокламации Петербургского комитета и студенческой организации, протестовавшие против ареста депутатов. А 30 ноября новые большие аресты показали, что движение не ликвидировано.

Генерал Унковский со всей силой страсти переживал в это время своё новое увлечение, и его раздражали эти упорные люди, которые мешали ему свободно и беззаботно пользоваться жизнью. Он давно уже забыл своё московское увлечение и весь отдался своей страсти к Ольге Петровне.

За несколько дней до базара Унковский, воспользовавшись отсутствием Риты, вошёл в комнаты Ольги Петровны, чтобы иметь возможность повидать её до прихода жены.

Ольга Петровна в узком чёрном бархатном платье, прямая и стройная, стояла у окна, держа платок у рта.

Заслышав шаги генерала, она торопливо провела платком по глазам. Но лицо у неё было не грустное, а раздражённое, и слёзы были не слезами страдания, а раздражённой, бессильной злобы.

— Что с вами, Ольга? В чём дело? — спрашивал с тревогой Унковский.

Ему прежде всего пришла мысль, что Рита узнала об их связи.

Ольга Петровна, раздражённо отдёрнув свою руку, которую генерал взял обеими руками, не отвечала и стояла на месте, упорно не поворачивая головы от окна.

— Оставьте меня… все равно вы не можете мне помочь, — сказала она раздражённо.

— Ну, в чём же дело? Неужели я не заслужил того, чтобы мне доверяли?

Она вдруг резко повернулась к нему.

— Вы спрашиваете для того, чтобы мучить меня и презирать.

Её лицо исказилось от злобы.

— Ну, так извольте, презирайте. Я плачу оттого, что я не знаю, в качестве кого я у вас… и оттого, что мне нечего надеть, чтобы быть вполне приличной в том обществе, в каком я вращаюсь. Но не смейте думать! — сейчас же поспешно прибавила она, подняв палец и отстраняясь от Унковского, который ловил её руку. — Не смейте думать помочь мне в этом! Это будет ещё большее оскорбление, которого я вам не прощу никогда.

— Я нисколько не думаю помогать вам, — сказал вдруг спокойно генерал. — Я ни одной минуты не позволю себе оскорбить вас таким предложением. У меня есть портной… который сделает вам всё очень дёшево. Он художник по призванию. Ему можно будет заплатить, когда у вас будут деньги. Для него на первом месте стоит вопрос искусства, а не денег.

Ольга Петровна поняла, что этот любящий искусство портной, конечно, сейчас же получит от Унковского деньги. Но это его дело. Важно было то, что она с негодованием отказалась от всякой денежной помощи.