Странник, пришедший издалека - Михаил Ахманов

– Не видел я ни кирпичей, ни бетона, – возразил Скиф, – одну только бурую дрянь. Зато в изрядном количестве.

– Из нее тут, похоже, и строят. Я думаю, размельченная горная порода… скалы и камни, что летают в пространстве… или газ… газ, превращенный в камень, металл, лед… во что хочешь… Ты слышал, что большие планеты вроде вашего Юпитера состоят из газа?

– Слышал, – буркнул Скиф, – школу кончал! И университет тоже!

– Ну, так из газа можно сделать все, дорогой. Я на Земле в университетах не обучался, не знаю, говорили ли вам про такую машину… конвертер называется… преобразователь вещества…

– Не мой профиль, – сознался Скиф. – Я не физик, а специалист по древним культурам… ну, еще эксперт по выживанию, – добавил он с кривой усмешкой, подумав, что историка из него так и не получилось. Однако он определенно знал, что на Земле таких конвертеров еще не придумали и метан да аммиак с Юпитера на кирпичи и колбасу не переводили.

– Полезная штука, – начал Джамаль. – На Телге… Сийя вдруг вскрикнула, и Скиф тут же почувствовал, как начал тяжелеть. Внизу похожие на веера механизмы уже не вибрировали, не дрожали, но раскрылись широко, озарившись неясным свечением; оно пульсировало, посверкивало, будто над веерами скапливались грозовые разряды.

– Вот они, местные конвертеры, – с удовлетворением сказал звездный странник. – Или машины для управления гравитацией… Или и то, и другое вместе… На Телге такие есть.

– Чего только нет на Телге, – пробормотал Скиф, соображая, что надо бы поскорей отсюда уматывать; транспорт разгрузился и мог в любой момент двинуться в путь.

– Этого нет. – Джамаль показал взглядом на изумрудный полог тайо, сиявший в тридцати шагах на прозрачной стене купола. – Этого нет, дорогой, и этого мы не умеем. А жаль! Хотелось бы научиться…

Они покинули прозрачный пузырь, вновь очутившись среди надоевших серых стен – быть может, в одной из камер чудовищного выпуклого краба, которого звездный странник назвал рабочим модулем, или где-то в иной части огромного лабиринта. Калейдоскоп продолжал вращаться, и с каждым его поворотом, с каждым шагом из одних врат в другие перед Скифом открывалось новое зрелище, новая картина, временами непонятная, иногда же ясная сразу либо после некоторых раздумий и наблюдений.

Они побывали в кольцевой галерее, тянувшейся на изрядной высоте вокруг шахты трехсотметрового диаметра; на дне ее светились шестиугольные врата, и в них всплывали бесформенные, похожие на раздутые мешки предметы. Скифу показалось, что они слегка шевелятся, подергиваются, точно живые, но определенного мнения он на сей счет не составил, а своим Джамаль делиться не захотел; только глядел, хмыкал да оглаживал бородку. Вокруг окна, оттаскивая мешки к другим вратам, квадратной формы, суетились шестиногие монстры, а те, что имели человеческое обличье, как бы присматривали за ними; и тут Скифу снова пришли на ум слова Посредника-тавала – дескать, у аркарбов шесть ног и пустота в голове. По-видимому, так оно и было, и всякая работа, которую выполняли аркарбы, велась под присмотром существ более высокой касты. «Как там, у амазонок», – подумал Скиф, представляя пустые глаза сену и сестер из Башни Надзирающих. Быть может, аркарбы и являлись в этом мире покорными сену, а те, в разноцветных блеклых комбинезонах, – надсмотрщиками и всяким мелким начальством, но обе эти категории местного социума Скифа не интересовали. Он нуждался в информации, а получить ее можно было лишь от существа более высокого ранга, принадлежащего к правящим и решающим либо хотя бы к техническому персоналу.

«Поторопилась ласточка со своим кинжалом», – снова подумал он, вспоминая про спеца в зеленом, у которого Джамаль позаимствовал браслеты-ключи. Этот тип, безусловно, имел отношение к вратам и был персоной немаловажной; недаром же его сопровождали трое Карателей! Пусть не человек власти, как сказала Сийя, зато специалист, знавший, без сомнения, о многом; с таким бы и потолковать насчет Великого Плана и прочих дел!

Но оборотень этот валялся сейчас мертвым рядом с троицей сегани, и Скиф выбросил пустые мысли из головы.

Сделав несколько пересадок, они очутились в другой цилиндрической шахте, тоже окруженной галереей; но на дне ее не было врат, а плескалось нечто серое, вязкое, мглистое – какая-то субстанция, которую Скиф принял сперва за воду. Но вряд ли эта жидкость – или газ? – имела отношение к воде; хоть воздух был недвижен, она бурлила и кипела, то выбрасывая вверх туманные протуберанцы, то оседая вниз фонтанами серых брызг.

Ниже галереи, на которой стоял Скиф со своими спутниками, тянулся довольно широкий мост, ничем не огражденная полоса металла, висевшая над дном шахты; она шла от одного отверстия в стене до другого, точно такого же. Слева на мост вступали шестиногие механизмы с аркарбами, восседавшими в котлах-полусферах, но эти монстры не имели уже сходства с людьми. Их торсы покрывала короткая блестящая шерсть кремового и кофейного оттенков, передние конечности были необычно длинными, с двумя суставами, лица походили на звериные – с вытянутыми челюстями, безносые, узкие, как наконечник стрелы. За спинами их топорщились кожистые крылья – вернее, рудиментарные остатки крыльев; они были сморщенными, высохшими и бессильно свисали до верхнего края полусфер.

Достигнув середины моста, шестиножники на миг приостанавливались, резко наклонялись, вытянув ноги-подпорки с одной стороны и укоротив с другой; затем тело седока сбрасывалось вниз, прямо в клубящийся на дне шахты туман. Навстречу ему взмывал очередной протуберанец, с нетерпеливой жадностью охватывал крылатого, тащил в серую мглу, где контуры мохнатой фигуры тотчас начинали размываться, пока не исчезали совсем. Шестиногий механизм, освободившись от груза, спешил по мосту дальше, торопливо перебирая стержнями-ходулями, и пропадал в отверстии, зиявшем в противоположной стене.

Путники провели на галерее около получаса, наблюдая за этой мрачной процедурой. Шествие крылатых казалось бесконечным и напомнило Скифу похоронный кортеж; вероятно, оно и являлось таковым, а сизая мгла, клубившаяся внизу, играла роль могильника, последнего пристанища аркарбов, чье время жизни близилось к концу. Может быть, не только аркарбов? И не только тех, кто обессилел и одряхлел?

«Туман Разложения, – подумал Скиф, – сизая мгла, которой так страшился тавал-Посредник… И недаром!» Привычным жестом он потянулся к виску, но пальцы ощутили лишь холодный металл шлема. Разговаривать и дышать каска не мешала, ибо внизу в ней имелся вырез, оставлявший свободными челюсти; однако поле зрения было ограниченным. Со вторым недостатком – с тем, что Скиф не видел лиц спутников, – смириться оказалось тяжелей. Он мог бы обойтись без созерцания физиономии Джамаля, но на Сийю ему хотелось глядеть каждую минуту; желательно еще чаще.

Под ними крылатые продолжали бесконечной чередой лететь вниз, будто мусор, сжигаемый в печи гигантского крематория. Провожая их взглядом, Джамаль внезапно буркнул:

– Шшады… точно, шшады… выходит, они и туда пробрались… А я-то не докопался!

Скиф кивнул. Действительно похожи на шшадов, только с усохшими крыльями… Сам он в Шшане, в тридцать четвертом фэнтриэле, не бывал, но видел фотографии – отличные снимки многобашенных городов, стоявших на отвесных скалах, и крылатых созданий, обитавших в них. Снимки сделал Самурай; они с Джамалем были первооткрывателями Шшана и провели в нем около двух недель, не подвергаясь никакой опасности, ибо шшады оказались народом мирным, незлобивым и вполне цивилизованным. Было у них любопытное свойство – они так же, как Видящие Суть, не спали и, следовательно, по разработанной специалистами Системе классификации паранормальных явлений относились к разряду гипнофедингов. Сей дар являлся отчасти врожденным, отчасти культивируемым искусственно, с помощью бетламина – средства, позволяющего обходиться без сна. Самурай прихватил это снадобье на Землю, где его удалось синтезировать и испытать; однако результаты испытаний оказались довольно странными. Бетламин все же предназначался не для людей, и потому у одних он вызывал лишь кошмарные видения либо эйфорию, тогда как другие – например, Доктор и некоторые пророки-"слухачи" – переносили его без неприятных последствий. Эта селективность была как-то связана с паранормальными способностями, присущими некоторым обитателям Земли; препарат как бы подстегивал и усиливал сверхчувственное восприятие, но при отсутствии подобных талантов действовал точно сильнейший наркотик, с абсолютно непредсказуемыми последствиями.

Все это промелькнуло у Скифа в голове, пока он, повернувшись к Джамалю, глядел на него – вернее, на безликую и блестящую поверхность шлема с узкой прорезью для глаз.

– Я ведь был в Шшаде, дорогой, – задумчиво промолвил звездный странник, – был… И проглядел! Хуже, чем проглядел – и не пытался узнать что-то о Бесформенных, никого не расспрашивал, ничего не слушал… Вах, дурная голова! Я, видишь ли, сразу решил, что Шшад – это ошибка!