Сколько стоит ваше сердце? - Татьяна Матуш

— Зачем вы мне это говорите, мэтр?

— На всякий случай. Вдруг тебе захочется узнать — кто ты и как попал в приют Змея. Это ниточка. Слабая, но по ней можно пойти. И, сдается мне, мой мальчик, на конце этой ниточки тебя ждет сюрприз.

— Что вы подозреваете? — прямо спросил Марк.

— Что ты — не простолюдин. Возможно, незаконнорожденный сын дворянина… или дворянки.

— Плод любви баронессы и конюха, выкинутый в сточную канаву, — Марка передернуло, — таких вещей о себе лучше не знать.

— Лучше все же знать, — мягко поправил мэтр, — и быть готовым к тому, что это узнает кто-то еще. Чтобы суметь отразить удар. Ты поднимаешься вверх, мальчик мой. К таким вершинам, на которые и глядеть-то страшно, вдруг шея переломится. А на этих вершинах щиты держат круглые сутки и не ошибаются вообще. Потому что любая ошибка — это смерть. Без вариантов.

— Вот поэтому я и хочу в армию, — кивнул Марк в такт своим невеселым мыслям, — там, если и прилетит под ребра, так хоть заранее ясно от кого и за что. Не так обидно. Ну да, Боги дадут, все получится. Генерал Райкер почти обещал мне Кайору…

— Ты… береги себя, сынок. Побережешь?

— Как получится, но — постараюсь.

— В Кайоре очень ловко управляются с ножами.

Вместо ответа Марк вскинул ладонь и на пятерне, вдруг, сама собой, появилась юкка… Мэтр Габрио заинтересованно склонил голову. Юкка пришла в движение и закрутилась на ладони быстро-быстро.

Мэтр хмыкнул. И тоже вскинул пятерню. Его юкка имела более длинное лезвие и была темнее и тяжелее. Она качнулась — и завертелась волчком, так же быстро. А потом — мэтр слегка наклонил кисть, чуть отставил большой палец — и нож заплясал уже не на — а вокруг ладони.

Марк расширил глаза. Улыбка из ободряющей превратилась в охреневающую. Ладонь повторила маневр. Юкка — тоже. Веером раскрылись пальцы и нож принялся порхать между ними с такой скоростью, что нервные зрители зажмурились. Все оба.

Больше нервных в таверне не нашлось, зато нашлись азартные. Бармен начал торопливо принимать ставки.

Мэтр уверенно улыбнулся, растопырил пальцы и его юкка завертелась между ними с удвоенной скоростью. Директор с вызовом посмотрел на ученика.

Марк хмыкнул — и юкка пошла описывать восьмерки вокруг ладони. Мэтр ответил восьмерками вокруг локтя.

Лицо директора было каменным, глаза — спокойными, нож плясал как нанятый за золото… Только рядом с седым виском напряженно подрагивала голубая жилка.

Марк тихонько рассмеялся и прижал свою "птичку" большим пальцем, останавливая бешеный танец. Мгновение — и юкка исчезла. Так же как появилась.

Народ возле стойки загомонил, перераспределяя богатства. Похоже, большая часть местных ставила на мэтра Габрио, так что сенсации не получилось.

— Спасибо за урок, мэтр.

— В чем он состоял — понял?

— Конечно, — кивнул Марк, — не хвались ловкостью, встретишь более ловкого. Я не буду самоуверенным, обещаю. Я буду самым осторожным солдатом императорской армии за всю ее историю.

— Это будет страшная война, — тихо, едва слышно сказал мэтр, — только выживи, Марк. Сердцем прошу.

Винкер вышел из таверны, отвязал терпеливую лошадку. Потрепал ее по каштановой гриве. Забрался в седло. Улыбнулся серому небу — и вскинул ладонь. На ней опять появилась юкка. И завертелась с какой-то нереальной, немыслимой скоростью. На ладони, вокруг ладони вокруг пальцев, вокруг кисти, вокруг локтя… к делу подключилась вторая рука и юкка плясала уже между ними так, что ее движения слились в серебряную ленту…

А лошадка спокойно рысила в сторону Рахты, не обращая внимания на фокусы всадника. Она на своем веку и не таких шустрых повидала.

Рахта, тюрьма для "быдла", ничем не напоминала замок Лонгери. Снаружи это было довольно старое, почти квадратное двухэтажное здание на одном из холмов у Альсоры, окруженное садом, больше похожим на заброшенный пустырь.

Стены красовались выкрошенным раствором, а окна новенькими, недавно откованными решетками.

Пропуск, подписанный генералом Райкером, приняли и мгновенно проводили Марка к приятелю — длинной галереей с полукруглым потолком, где в сплошной стене слева были не гнезда для осветительных амулетов, а выемки для масляных фонарей. К счастью, уже не рабочие.

По правую руку тянулись те же арки, перегороженные решетками, а за ними, прямо на голом полу сидели и лежали вповалку люди в грязной одежде со злыми, молящими или уже потухшими глазами.

Вонь оттуда шла — Боги Претемные! Марк смотрел, страшась увидеть здесь Алету и надеясь, что баронессе, все же, предоставили лучшие условия.

Прямо в коридоре показательно стояли массивные деревянные колодки для особо строптивых. Сейчас пустые.

Рахта была, воистину, неподходящим местом для молодой дворянки.

— Да, была такая. Баронесса Шайро-Туан. Алета. Забавная девушка, — школьный приятель улыбнулся. Потом не выдержал и рассмеялся, — представляешь, покуражилась над одним из моих расследователей, молодым да рьяным. Я даже прибрал ее "показания" поближе. Полюбуйся!

Хан за время разлуки стал здоровенным, плечистым парнем с намертво приклеенной к лицу сардонической улыбкой и здоровенными залысинами. Он нырнул в один из ящиков стола, порылся, вытащил пергамент.

— Читай и угорай! Я уже люблю Кайору и когда соберусь жениться, за невестой поеду только на юг.

Марк взял допросный лист и быстро пробежал его глазами. Сначала не было ничего интересного. Стандартные вопросы-ответы. Какая-то чушь на счет сообщницы, которая лопнула бы уже на втором допросе.

— Это что?

— Это собственноручные показания твоей баронессы, — отозвался Хан.

— На каком языке?

— Она сказала, что ей удобнее всего писать на цаххе.

Марк поднял голову:

— Поправь меня, если я ошибаюсь — но у народа цаххе нет письменности. Их боги не разрешают доверять знания бумаге, они все хранят в памяти.

— Ты это знаешь. Я это знаю. Твоя баронесса, видимо, тоже это знала. А мой следователь — нет. Он