Сколько стоит ваше сердце? - Татьяна Матуш

Покои располагались на втором этаже, но окна были забраны решетками, закрытыми на замочки. Конечно, снабдить гостей ключами никто не озаботился.

— Я ошибаюсь, или ночью нас придут убивать? — спросил Маркиз, стараясь казаться абсолютно спокойным.

— Или отравят за ужином, — в отличие от бывшего поваренка Эшери не казался, а был безмятежен, — Что ты так психуешь? Ты же должен знать, куда и чего напихать можно и какими специями замаскировать. Учуешь знакомый запах — не ешь, дел-то!

— Но я же не смогу предупредить тебя!

— Спасибо, конечно, что так трепетно печешься о моем здоровье, — Эшери удивленно покачал головой, — но не стоит. Я уже давно большой мальчик.

— Яд укладывает в землю всяких…

— О! Еще одна фобия. Держу пари, ты заработал ее на кухне господина капитана местного гарнизона. Да-а. Ты просто клад, друг мой. Давно хотел попрактиковаться в излечении душевных хворей, а тут — ты, как ответ на все мои молитвы.

— А ты молился? — огрызнулся Маркиз, обиженный, что над его порывом посмеялись.

— Ну, раз Боги послали мне тебя, значит молился. Хотя бы в сердце своем, — Монтрез сложил руки "лодочкой" и скроил самую постную и ханжескую мину, на которую был способен.

Не выдержав, Маркиз согнулся пополам от хохота.

— Держи, — мальчишка едва успел поймать летящий в него мелкий предмет. Он оказался кольцом с крупным прозрачным камнем.

— Это что, брильянт такой?

— Сейчас, — хмыкнул Эшери, — стал бы я такую ерунду в потайной пояс прятать. Брильянтов как грязи, да толку с них. Только что блестят красиво, да девушки любят. Это горный хрусталь из Шатерзи.

— Природный нейтрализатор ядов, — ахнул Маркиз.

— Даже окунать не нужно, достаточно посуды коснуться.

— Это… мне?

— Ну да. Одевай, посмотрю, может, поджать надо.

Осмотрев кольцо, Эшери своими тонкими, почти прозрачными пальцами слегка сдавил… и оно село точно по размеру. Маркиз подивился такому мягкому металлу и попробовал повторить фокус. Как бы не так! Кольцо обладало твердостью хорошей стали.

— А ты? — вспомнил он.

— А я Монтрез.

— И что?

— В нашей семье яды в малых дозах уже в грудное молоко подмешивают. Меня отравить не проще, чем гадюку. — глядя на вытаращенные глаза парня, Эшери подавил очередной приступ совершенно неуместного веселья, — Это высший свет, малыш. Привыкай.

— В гробу видел! — экспрессивно высказался Маркиз, — в белых тапочках с немытыми ногами. И со свечкой в…

— Господа, ужин накрыт, — прозвенел голосок хорошенькой горничной-цаххе, — я провожу вас в обеденный зал.

— Потом расскажешь, — велел Эшери, мгновенно став предельно серьезным, — и про свечку, и про остальные свои эротические фантазии. А я с удовольствием послушаю. Может быть, чего-нибудь новенькое узнаю.

Маркиз стремительно отвернулся, чтобы Эшери не увидел, как он мучительно заливается краской, весь, до кончиков ушей. Еще сочтет это очередной фобией, да как примется лечить.

Методы врачевания психических недугов у золотоволосого герцога были такими, что и палачам поучиться не грех. И, Бездна их забери, действовали не хуже! Темноты и замкнутых пространств Маркиз уже три дня как совсем не боялся…

Чего их бояться, этих темных тоннелей с мышами, ядовитыми пауками и зубастыми, агрессивными горными харгами? Если по штрекам не гуляет Эшери, там совершенно безопасно, как в погожий день в городском парке. Можно девушек приглашать.

— Волчий корень? — брюнетка-цаххе присела в реверансе перед госпожой, пряча глаза.

— Ни в коем случае! Изысканный ужин, приправ — умеренно. Если гости откажутся от какого-либо блюда или вина — не настаивать и выпить самим. Тут же!

— Цветочек? — слегка удивился хозяин.

— Монтрезы придерживаются старых аристократических традиций и практикуют антаризм.

— Что за антаризм такой? — не понял глава дома.

— Практика получила название в честь императрицы Антарии, которую враги пытались отравить много раз, но не преуспели, — менторским тоном произнесла женщина, — потому что с самого детства императрица принимала смесь различных ядов в микродозах и выработала к ним привычку.

— Понятно, — кивнул супруг, — Жиаль, пошла вон.

Дождавшись, пока девушка исчезнет и закроет за собой двери, он спросил у жены:

— Значит — сталь?

— Только не слуги. От слуг даже я отобьюсь, а Монтрез, наверняка, владеет шпагой не хуже.

— Может быть — снотворное? Это же не яд.

— А если у них амулеты, настроенные как раз на снотворное и приворотное? Нет, рисковать нельзя.

— Ты предлагаешь мне тряхнуть стариной? — улыбнулся Араген.

— Упаси Святые Древние!

— Тогда сдаюсь. Я не понимаю тебя, Цветочек…

— Все очень просто. Генерал Рино уже здесь?

— О! — до Арангена, наконец, дошло, что предлагает супруга. Он подивился ее коварству и в очередной раз пообещал себе с ней не ссориться, а Жиаль удалить в поместье.

Ночь не принесла облегчения от душной жары. Проклиная не открывающиеся окна, Эшери распахнул настежь обе форточки, с удовольствием стянул парадный камзол и бросил в кресло, оставшись в белой шелковой рубашке.

Положив руки на подоконник он застыл, всматриваясь в темное небо, затянутое плотными серыми облаками так плотно, что через них не пробивался даже узкий серп луны, а не то, что звездная карусель.

Маркиз покосился на патрона и друга с тревогой. Тонкое лицо Эшери с узким, изящным подбородком больше подошло бы девушке. И мягкая улыбка гостила на нем гораздо чаще, чем положено суровому воину. Но сейчас это лицо словно потемнело от беспокойства. А, может быть, от тяжести принятого решения?

— Зеркало здесь самое обычное, — сказал Маркиз то, что и так было ясно.

— Я хотел просить тебя помочь нам уйти водой. Но уж больно ночь пакостная. Луны не будет. А если и выглянет на мгновение, то, при такой облачности соваться в сопряжения — это жить не хотеть.

— И что мы будем делать?