Песнь мятежной любви (СИ) - Райль Регина

Глава 29 — Мятежная любовь

— Снимай футболку, иначе так и не сделаем то, что нужно, — сказала я в перерывах между поцелуями. Вместе ответа Родиона аккуратно прижал меня к себе, целуя напоследок — отрываться друг от друга становилось всё сложнее.

— Хорошо, Колючка, — он отпустил меня и стянул футболку через голову.

Кровь бросилась мне в лицо — я не могла спокойно смотреть на его худощавую фигуру. Хотелось касаться, целовать, сжимать в объятьях. Но вместо этого я отошла к шкафу, успокаивая дыхание.

— И бандаж снимай, чего ждёшь? — я взяла аптечку и вытащила её на кровать.

Парень обречённо вздохнул и расстегнул липучки поддерживающего корсета.

— Знаю, что надоело, — кивнула я. — Но ведь становится лучше.

— От того, что ты ухаживаешь за мной — да, — он наклонился, чтобы поцеловать, но я выставила перед собой тюбик:

— Отставить! Всё потом, дай сделать дело или я тебя от ушей до пят измажу.

Родион покорился, и я занялась его травмой. Я добровольно приняла на себя заботу о нём. Припухлости спали, синяки остались едва заметным воспоминанием. Всё выглядело гораздо лучше, чем в первый день, бок усиленно заживал, хоть рёбра по-прежнему побаливали. А сердце у меня замирало теперь по-другому поводу.

Дыхание сбивалось, когда я касалась его обнажённого тела, пусть и по такому неромантичному поводу. Хотелось не сдерживаться в проявлении чувств, но, к сожалению, приходилось умерять пыл, чтобы ненароком не причинить ему боль. Это вынужденное воздержание сводило с ума обоих, ведь с каждым днём нам становилось мало поцелуев.

Я на удивление быстро привыкла к тому, что Родион — мой парень. Мы встречались уже почти неделю, и никогда прежде я не была счастливее. Мы проводили вместе всё свободное время, и разлука на сон казалась расточительством. Я изводилась, проживая несколько часов без него, просыпалась после сновидений о нём и тут же бежала на встречу. Мы гуляли по городу, вместе ели и отдыхали, даже занимались своими делами, только бы находиться рядом и видеть друг друга. А один раз рванули на целый день в соседний город, просто так.

Мы часами зависали друг у друга дома. Мои родители спокойно отнеслись к факту наших отношений. Приняли без вопросов, словно так и должно быть. Мама уже знала Родиона, а папа наслушался от нас обеих. Я была рада, что они одобрили мой выбор.

За выбор Родиона я не переживала, больше не сомневаясь ни в его, ни в своих чувствах, но показываться на глаза его родителям смущалась, поэтому оставалась у него, только когда их не было дома. Я очень волновалась, что не понравлюсь им и, хоть Родион и уговаривал расслабиться и не бояться испортить впечатление, я отказывалась.

А вот Злата приняла нашу пару с восторгом. Её поддержка была мне приятна.

— Вот и всё, — я распределила мазь и взялась за эластичный бинт, — сильно больно?

— Уже меньше. Твои прикосновения целебны, — ответил он.

— Тогда может мне пойти сиделкой к какому-нибудь симпатичному музыканту, а? — ухмыльнулась я, накладывая нетугую повязку.

— Я этого не допущу, — нахмурился Родион. — Сломаю рёбра намеренно, чтобы ты ухаживала только за мной.

— С ума сошёл, — засмеялась я, обвивая его шею руками. — Не нужен мне никто, кроме тебя.

— Другой разговор, — он привлёк меня к себе и поцеловал, а я мягко притиснулась к нему грудью и скользнула ладонями по плечам.

— Тебе нужно лечь, — я оторвалась от Родиона и потянула его на кровать. — Обещаю согревающий компресс, — я уложила его на спину и забралась сверху. Я старалась сильно не давить и опиралась на локти. — Удобно?

— Ещё бы, — от его низкого голоса у меня защекотало в самых чувствительных местах.

Его руки спустились мне на поясницу, сжимая сильнее, чем следовало при травме. Я отклонилась и прикрыла глаза, жадно ожидая следующего прикосновения. До моих бёдер он не дотягивался, зато на талии пробрался под футболку. Родион нежно гладил мою спину, а я таяла в ласке его ладоней. Кошмар! Возбудил меня до предела целомудренными прикосновениями, даже без поцелуев. Но себя он тоже завёл. Я это чувствовала, когда Родион прижимал меня к себе. Приятно, что он хотел меня так сильно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я наклонилась, чтобы спрятать свою глупую радостную улыбку, а заодно поцеловать его грудь и торчащие ключицы. После посмотрела в подёрнутые страстью глаза. От его взгляда становилось жарче. Я продолжила целовать его плечи, медленно перемещаясь и уплывая в дурманящем аромате его кожи. И сама не заметила, как прикусила нос вытатуированного клоуна.

— Кусаться вздумала? — удивлённо воскликнул Родион.

— Я тебя всего съела бы, — призналась я хриплым голосом. Пришлось прокашляться, но следующая фраза прозвучала вообще жалостливо: — Поправляйся уже скорее.

— Куда-то спешишь? — засмеялся он, и вибрация его смеха прошла по позвоночнику.

— Надоело осторожничать, хочу обнимать тебя крепко.

— Ах, вот оно что! А я думал, почему ты такая робкая?

— Робкая? — мой взгляд полыхнул. — Вот как ты всё повернул?! Да я тебе сейчас так поцелую, что ты своё имя забудешь!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я стремительно подтянулась, обхватила его голову ладонями и припала к губам. Я сдержала обещание, отдав поцелую всю страсть. Я ласкала его языком, а он кусал мою нижнюю губу с пирсингом. Больно, сладко и томительно одновременно. Я разгорячилась, а прохладные кончики пальцев плавились на его горячей груди и плечах.

Внезапно Родион приподнялся и опрокинул меня на бок, а потом перекатил на спину, нависая сверху. От резкого движения он сморщился, но боль быстро прошла. Теперь у него было больше доступа к моему телу, а я ограничена. Он осторожно погладил меня по бедру, а я закинула на него ногу, разрешая продвинуть ладонь дальше. Его поцелуи на моих губах, шее, груди жгли и сводили с ума. Как не хотелось тормозить, как хотелось забыться, начать снимать с себя одежду и отдаться его любви прямо сейчас.

Но мы знали, что ещё нельзя, и как бы сильно не хотелось, должны прерваться. Остановка далась сбитым дыханием и дикой усталостью. Родион откинулся на спину, а я пристроилась на его груди. Губы горели от поцелуев, тело разочаровано ныло, жаждая ещё ласк, до пика, до вспышки.

— Хочу целовать тебя всю. Колючка, почему ты такая сладкая? — тихо проговорил Родион.

— Думаешь, ты нет, Бунтарь? — я засмеялась. — Видишь, я же говорила, ты забудешь собственное имя, и будешь думать только обо мне.

— Я всегда думаю о тебе. Но сейчас это особенно невыносимо, — он поцеловал меня в висок, а я пригнула голову, опасаясь, что он решит пойти дальше:

— Не начинай, пожалуйста, дай передышку, — я забросила ногу на его бедро и почувствовала под коленом не проходящую твердость, а потом быстро чмокнула его в нос и уткнулась в подушку. — В качестве поощрительного приза.

— Эй, ребят, вы тут? Можно войти? — через секунду дверь распахнулась и на пороге нарисовалась Злата. — Не помешала?

— Ты сначала вошла, а потом спросила можно ли. Научись уже стучать, — проворчал Родион. Как вовремя мы остановились, и как кстати я положила сверху ногу — нечего его сестре видеть то, что не следует.

— Постараюсь. Просто я ещё не привыкла, что у тебя есть девушка, — смущённо улыбнулась Злата. — Но я рада, что Майя к нам так часто захаживает. Останешься с нами на ужин, дорогая?

— А ваши родители ещё не вернутся? — я высунула нос из подушки и оперлась на локоть. Брат с сестрой переглянулись, и Злата покачала головой:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Нет, они попозже приходят. Ну, так что?

— Тогда остаюсь, — согласилась я.

— Пойду накрывать на стол, приходите, — и девушка закрыла дверь.

— Угу, идём, — я уже собралась сползти с кровати, как Родион поймал моё лицо в ладони:

— Эй, Колючка, когда ты уже познакомишься с моими родителями? Они не страшные.

— Они — нет, а вот я — да, — я хотела убрать его руки, но он не отпустил и заставил посмотреть в ставшее строгим лицо: