Песнь мятежной любви (СИ) - Райль Регина

позвоночнику, от крестца до затылка. Свежий воздух внезапно стал смолой и залепил лёгкие.

Родион только что вышел из автобуса — пыхтящий прямоугольный монстр ещё не отъехал от остановки. Парень не крался — улица окутала нас шумом, так что шагов я не услышала, а вот он прекрасно разобрал последние реплики в две глотки ржущих парней.

В его голосе не слышалось строгости, больше было шутливых ноток, которые щекоткой пробирались под кожу. Я не отвечала на нападки парней, считая их дружеским трёпом. Но Родион заступился за меня или мне показалось?

Больше никаких мимолетных взглядов! Я посмотрела открыто и прямо. Но, к сожалению, не в глаза — помешали его солнечные очки в пол-лица. Ещё он надел джинсовую жилетку с необработанным краем, чёрную футболку и рваные джинсы.

— Не каждый вгонит Майю в краску. Для этого надо очень постараться. Привет, кстати, — поздоровался Влад, и парни обменялись рукопожатиями. А потом Родион снял очки — козырёк остановки, под которым мы стояли, отбрасывал солидную тень.

Я не могла оторвать от него взгляда. Сердце прыгало в груди, как кузнечик, билось быстро, как сошедшие с ума часы. Как же я была рада видеть его! Лучезарная улыбка перекрывала свет солнца, а пылкий взгляд — жар светила. Секунду назад мой позвоночник вымерз, а сейчас спинномозговая жидкость раскалилась как лава.

От этого ли у меня порозовели щёки?

— Надо просто знать как, — проговорила я, плавясь в родных глазах. — Поздравляю с завершением учёбы. И… как ты сам?

— Спасибо. Много лучше, но ещё неделю придётся ходить с этой фигнёй, — он задрал футболку, показывая всем бандаж. — Не очень удобно, но помогает, — он пожал плечами и вздохнул: — Только петь пока не могу.

— Ничего, временная мера. А голова как? — спросил Слава. — Сегодня лечиться будешь? — он кивнул на объёмные пакеты на скамейке.

— Точно не этим способом, — рассмеялся Родион. — Пью по горсти таблеток каждое утро, лучше не мешать с алкоголем. Ноет уже меньше, — его лицо сморщилось, словно он вспомнил боль, а может, она кольнула прямо сейчас.

Моё лицо сочувственно дрогнуло, и он заметил это, но быстро погасил прорвавшуюся улыбку. Мне не верилось, что я почти свободно с ним общалась, его расположение растопило мой мандраж.

Я ловила себя на безумном желании схватить Родиона за руку и убежать от остальных, туда, где нас не увидят и не услышат. А там, может, и слова не понадобятся, просто притянуть его к себе и…

Но об этом оказалось проще думать, чем воплощать в жизнь. Парни так крепко разболтались, что увести от них Родиона казалось невозможным. А потом прибыли Симона с Антоном, и уже стало нереально оторвать меня. Наверное, стоило забыть о разговоре, пока мы не расположимся у реки.

Мы дождались, когда прибудут остальные, распределили пакеты. Мне, как девушке, не досталось ничего, а Родиона избавили от носки тяжестей. Мы перешли улицу и углубились в лес. До станции канатной дороги дошли минут за десять. Нам предстояло спуститься по ней и переправится на пароме на ту сторону, на этой пляж отсутствовал — деревья обрывались прямо в воду. В просвете между кронами виднелся противоположный берег, откуда тянулись вверх дымки костров. А дальше, в горизонте, где синева небес сливалась с зеленью полей, прятались деревянные садовые дома горожан. Поэтому вместе с нами в очереди стояли дедки и бабки с корзинами и баулами. Их огромные холщовые рюкзаки единолично заняли бы кабину, предназначенную на троих.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Слева от станции торчала проржавевшая металлическая конструкция — недостроенный трамплин. Защищающий от ветра колпак на вершине основной опоры выглядел как капсула космического корабля. Инопланетяне среди нас, друзья! Собственно, на фоне садоводов мы именно так и выглядели — пусть без кожаных курток с шипами и металлических цепей, но длинные волосы и отличительное мировоззрение не спрятать.

Мы купили билеты и прошли через турникет в зону посадки. Здесь гул тока слышался громче, а ветер разошёлся сильнее — трепал одежду, поднимал волосы, как рога у дьявола. Ага, того самого, из зеркала. И какого ляда я хвост не собрала?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В медленно движущиеся кабины запрыгивали прямо на ходу. Но не это меня взволновало. Если получится попасть в одну кабину с Родионом и больше никто к нам не подсядет, у нас будет достаточно времени поговорить. Идеальный момент! Мы никуда не денемся друг от друга. Только как это подстроить?

— Встречаемся внизу, народ, — Влад и Слава загрузились в кабинку вместе с самыми большими пакетами.

К Кларе и Жене никто и не пытался добавиться третьим — зачем мешать влюблённым? А вот Сима наоборот затребовала «лишнего»:

— Майя, идём к нам. Обещаю, не целоваться при тебе с Антоном.

Я вздрогнула. После того, как мы проболтали всю дорогу, было бы странным отказаться. Что придумать? Развязался шнурок? Расстегнулась ширинка? Как отменить неизбежное?

— Раз целоваться не будете, то я с вами поеду. Тем более Майя тормозит, — Саша незаметно подмигнул мне и впрыгнул на подножку.

Вселенная, слышишь? Пошли, пожалуйста, этому парню славу, деньги и клёвую девушку, он заслужил. У меня даже мелькнула мысль, что идею с пикником он выбрал специально из-за канатной дороги. Прекрасные виды, тишина, романтика. Мне столько нужно рассказать Родиону, хватит ли десяти минут спуска? А вдруг он не поедет со мной? Отправит одну, а сам сядет в следующую кабину?

Я застыла, не в силах обернуться.

— Упустим же, поехали, — парень коснулся моей поясницы и мягко подтолкнул к отъезжавшему пустому транспортеру.

Я выдавила «ага» и запрыгнула внутрь. Родион — следом. Мы садились последними из нашей компании, а незнакомые к нам не сунулись.

Бинго, я добилась, чего хотела: мы остались одни.

Кабина выкатилась из-под крыши павильона и поехала вниз. Тишину нарушал только гул тока в проводах, когда мы проезжали распределители на опорах. Секунды складывались в минуты, которые забирал у меня космос.

В узкой кабине можно было только стоять, да и то недалеко друг от друга — не уйти в другой конец, не центральная городская площадь. А отсутствие крыши позволяло опереться на край. Что и сделал Родион, уставившись вдаль. Вид был красивым, но я так разволновалась, что смотрела только под ноги и теребила край футболки.

Внезапно Родион перевел взгляд на меня и спросил:

— Ты не поранилась, когда садилась?

— Что? — не поняла я и часто заморгала.

— Просто, теперь моя очередь останавливать твою кровь. Я заметил, у нас с тобой это частое явление. Какая-то традиция, — он улыбнулся.

— Ты тоже заметил? Будто фатум, — я хоть и нервно, но ответила на улыбку.

— Давай впредь обойдёмся без кровавых ритуалов. Не хочу, чтобы ты калечилась.

— Согласна, — кивнула я и сглотнула. — А я не хочу, чтобы ты.

Ветер снова развлекался в волосах, и если он задувал длинные пряди Родиона на одну сторону, то на мне отрывался, устраивая кипеш. Я отцепилась от футболки и запустила дрожащие пальцы в шевелюру. Речь, которую я придумала утром, показалась сейчас, под внимательным взглядом моего спутника, не правильной. Теперь я снова не знала, как начать: извиниться, объясниться по поводу Саши или сказать, что чувствую.

Я рисковала думать до нижней станции, и, чтобы не терять время, решила импровизировать, авось вынесет куда надо. Сделать хуже чем есть, я уже не могла.

— Родион, я хотела тебе кое-что сказать, — наверное, дрожь с пальцев перебралась в голос, когда я поправляла волосы.

— Говори, я слушаю, — кивнул он, оживляясь, будто только этого и ждал. А по губам скользнула лёгкая улыбка, которую тут же сдул ветер.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я хотела извиниться, — я собиралась высказать всё, что на сердце, но под взглядом парня дёргалась сильнее. Я отвернулась, чтобы не запнуться. — Я ужасно вела себя с тобой с самого начала, хотя ты этого не заслуживал. Ты всегда хорошо ко мне относился, а я грубила, огрызалась, обижала тебя. Но не потому что ты мне не нравился, а… наоборот, — я посмотрела на Родиона. Он жадно ловил мои слова, будто они открывали ни больше, ни меньше — тайну мироздания, а никак не суть бредовой девчонки, не мыслящей существования без одного прекрасного парня. — Я влюбилась в тебя сразу, — я снова опустила взгляд, потому что слёзы затуманили глаза, — с той самой фотосессии, когда перепутала студии. Но отталкивала тебя из-за кучи страхов. А ты своими песнями показал, что я могу с ними справиться. Я так много хочу рассказать! Я сильно перед тобой виновата. Я причиняла тебе немыслимую боль, но хочу измениться, исправиться, стать нормальным человеком, а не чокнутой дурой, которая только и умеет, что жалить дорогих людей, — говорить откровенно было сложно, но с каждым словом мне становилось легче, ведь я открывала душу человеку, который уже давно стал родным.