Неделя на Манхэттене - Мария Ивановна Арбатова

А ещё совершенно неизлечимы от того, что Андрей Битов называл «озабоченностью русского наклоном Пизанской башни». В то время как американцам в основном плевать на её наклон, на то, где она находится, и на тех, кого она задавит, упав. И вообще они уверены, что Пизанская башня – это сооружение из папье-маше, развлекающее их в Лас-Вегасе.

Для общества потребления характерен изоляционизм, отжимающий деньги с внутреннего туризма. По опросам CouponCodes4u, 54 % населения страны никогда не были за границей, а 5 % уверены, что это подвергнет их жизнь опасности. И если мы имели до 1991 года принудительный «железный занавес», то американцы опускают его добровольно. Побывавший в Европе считается увидевшим мир, а посетивший Россию, Индию, Китай или Африку – путешественником-экстремалом.

Среди россиян загранпаспорта тоже оформили только 20 % – в основном молодое поколение, а старшее поколение ездит в силу консерватизма по СНГ, которое, хотя и в 2,5 раза больше площади США с островами, но далеко не весь мир.

Мы ругаем своих парламентариев за частые загранпоездки, а в США нет такой проблемы – большинство конгрессменов никогда не выезжали за границу и не видели своими глазами, как живёт остальное человечество, хотя с лёгкостью принимает касающиеся его решения. Границы мира в большинстве американских голов совпадают с границами досуговых парков, набитых муляжами Венеций, Тадж Махалов и египетских пирамид.

«Искусственно закрытые границы» американцам компенсируют мобильностью внутри страны за работой. Именно так расставляет приоритеты общественный стандарт, да и генетически они оборудованы, чтоб не пускать корней, заменять родственные обязательства работой соцслужб, а дружеские отношения приятельскими. И в США пропагандируется, что каждый человек должен чуть не раз в 5 лет переезжать в другой город и менять работу.

У нас «гостевой брак» считается если не трагедией, то проблемой, а для американцев «split spouses» – отдельные супруги – нормальная ситуация. Это тянется десятилетиями, когда муж и жена любят друг друга, но дорожат хорошей работой. Они не могут найти такую же в одном городе или одном штате, а сохранение высокого уровня жизни ставят выше ежедневной возможности быть рядом.

И насколько для нас комфортна укоренённость, настолько же для них естественна невесомость перекати-поля. А переезжая, они попадают в тот же просторный, а по-нашему, полупустой дом, с тем же газоном, на ту же мягкую мебель в гостиной, к той же привинченной за них кухне.

СССР включал мегамиксер, забирая в армию, распределяя после вуза, организуя спецназначения, осваивая новые территории, ослабляя национальные перегородки смешанными браками. Государство забрасывало людей подальше от дома, а армия имела такую численность, что половина нынешнего взрослого населения, включая меня, дети военных, родившиеся по месту службы отцов.

Однако дети простегавших СССР не готовы сегодня сниматься с якоря. Исключение составляет наивная провинциальная молодёжь, считающая областной город или Москву помазанной мёдом, а остальные помнят, что, переезжая, потеряют целый мир и половину самих себя.

И исследование Центра по изучению проблем народонаселения экономфака МГУ подтвердило, что большинство безработных россиян живёт в малых городах и сельской местности. Но когда им предложили переезд к рабочим местам, согласились всего 12 %, остальные предпочли «свой дом и огород», что подразумевало свой круг, свою среду и предпочтение душевного комфорта потребительскому.

Покинув чистенький ресторан на 5-й Авеню разочарованными качеством еды и сервиса, мы утешились, наткнувшись на «Дом-утюг» – главный, на мой взгляд, архитектурный шедевр Нью-Йорка. Рассекающий небо Флэтайрон Билдинг волшебно построен на основе стального каркаса с прилепленными к нему внешними стенами. В этой части города небо разрублено зданиями на куски, и только вокруг «Дома-утюга» видно солнце, есть воздух и носятся птицы.

Американский фотограф Стиглиц говорил: «Здание будто надвигается на меня, подобно носу огромного океанского корабля!» Но я бы сравнила его с разгуливающим по улицам гигантским гоголевским носом. И если Франклин жалел, что индейка не стала символом страны, то, насмотревшись снаружи и потолкавшись в фойе Флэтайрон Билдинга, мы пожалели, что он не стал 22-этажным символом Нью-Йорка.

Американцы любят рассказывать, что сходящиеся под острым углом стены Флэтайрон Билдинга создают воздушные завихрения, задирая юбки модниц. И в начале ХХ века здесь собирались мужчины, жаждущие этого развлечения.

Но любовь к архитектурному шедевру не помешала режиссёру Роланду Эммериху уничтожить Флэтайрон Билдинг в ужастике 1998 года о нападении «Годзиллы» на Нью-Йорк. Фильм имел оглушительный успех и уйму премий, утешает только то, что среди них была и антипремия «Золотая малина» за самый худший фильм-ремейк, самую худшую работу актрисы плана, за худшую режиссуру и сценарий.

С «Домом-утюгом» соседствовали чудом сохранившиеся старые эстетичные небоскрёбы, и мы разглядывали их и фотографировали, пока не наткнулись на витрину китайского антикварного «Манхинг империя». Стада огромных ваз с надутыми щеками стояли там так плотно, что можно было неловко пошевельнуться и попасть на стоимость хорошего автомобиля.

Но, видимо, всё было качественно застраховано, и сидевшая в глубине магазина не пожилая, а очень-очень-очень пожилая семейная пара, вела себя предельно спокойно. Они казались вырезанными из пожелтевшей бумаги фигурками и, показывая товары, двигались среди облаков фарфора как эльфы. Сперва супруги были любезны, а потом сверхлюбезны, хотя на нас было написано, что мы не покупающие, а слоняющиеся.

В витрине сидели рыбки и птички из перегородчатой эмали, какие муж покупал недавно на подарки, но в пять раз дешевле. И на вопрос о разнице в ценах китайцы оживились, достали рыбок и птичек своими тоненькими сухонькими пальчиками и напомнили, что в Америке китайская ювелирка намного дороже, чем в России, «потому, что мы соседи».

Они улыбались нам, россиянке и индусу, как «своим», и просили заходить ещё, просто так, при том, что в Америке китайцы крайне не улыбчивы. И выглядели посреди грубого Нью-Йорка старинной лаковой миниатюрой, хотя было понятно, что Манхэттен по интонации не для них, а для обхамившего нас китайца из ресторана при Колумбийском университете. При том, что они прожили в Нью-Йорке всю жизнь, а он приехал позавчера. Но приехавших позавчера здесь больше, и от того Нью-Йорк по многим параметрам город «гопников».

Американцы не любят вспоминать, как на фоне экономического спада китайцы, не знающие английского, но готовые на любые условия, стали для них серьёзными конкурентами. По городам США прошли антикитайские демонстрации, и в 1882 году правительство приняло «Закон об исключении китайцев».

Но даже после отмены закона китайскую эмиграцию ограничивали до 1965 года, хотя она всё равно вылилась в ньюйоркский Чайна-таун – самый крупный в мире, ведь в Америке всё «самое-самое». Лозунг Чайна-тауна: «Бывают плохие китайцы, но не бывает