Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - Брэнди Скиллаче
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шуточный подзаголовок – «Головы на выбор» – и фотография явно живой головы, помещенной в стеклянную банку в форме колокола. «Сегодня мы уже думаем, – начинает Уайт, – как адаптировать методику пересадки головы для людей»[478]. В статье подробно описывается хирургический протокол – тот самый, который Уайт только что отработал на трупах: его он и собирается применить в ходе операции Крейга Ветовица. Стиль текста знаком по статьям о пересадке головы у обезьян: научный, но живой и уверенный, доступный, без лишней академичности. Есть, однако, и заметная перемена: Уайт больше не называет объекты хирургического вмешательства «объектами», как то было с макаками. Теперь у него пациенты.
«Оба пациента погрузились в наркоз, – пишет Уайт в прошедшем времени, будто операция уже состоялась, – и хирурги одновременно сделали глубокие надрезы вокруг шеи каждого из них»[479]. Шаг за шагом они разделили ткани и мышцы, добираясь до сонных артерий, яремных вен и позвоночника[480]. Человеческие сосуды, объясняет Уайт, почти впятеро крупнее обезьяньих: их легко найти и с ними не в пример легче работать. Хирурги обнажают спинной мозг каждого пациента, а затем – как и раньше с макаками – аккуратно его перерезают. Уайт снова описывает отделение головы от тела – момент, который он зовет «критическим маневром», потому что после этого остается только сшить вены и артерии, скрепить позвоночный столб и сшить кожу[481]. Будут, конечно, заметные отступления от оригинальной процедуры: голову второго пациента, разумеется, вынесут из операционной со всем почтением (и, вероятно, похоронят?). А ставшее ненужным теперь бывшее тело головы-реципиента… ну, его точно куда-нибудь денут тоже. Уайт не тратит время на размышления о способах захоронения «старых» тел пациентов, обзаведшихся новыми.
«Мы с коллегами уже сделали первые шаги к пересадке головы у человека», – заключает Уайт, и его слова сопровождаются фотографией головы в фиксирующем С-образном зажиме: ни дать ни взять чудовище Франкенштейна с болтом в шее[482]. Уайт говорит о системе насосов, охлаждающих тело до 10 градусов по Цельсию: это очередное усовершенствование в методике замедления метаболизма. Он упоминает препараты для подавления иммунного ответа, необходимые, чтобы организм не отторг новую голову. Но сейчас интереснее то, о чем Уайт молчит. Он не называет имени Крейга Ветовица, хотя упоминает предполагаемого пациента, которому грозит отказ органов. Не называет он и пациента с мозговой смертью, которого выбрал в доноры тела, – этого пациента тоже защищает врачебная тайна. От Ветовица, который выступал в новостной программе на канале Fox News, мы знаем, что тело мужчины-донора было в прекрасном состоянии, а мозг – полностью мертв. Больше мы не знаем о нем ничего – как и о том, чего Уайту стоило добиться разрешения у родных донора.
Концовка статьи Уайта выглядит несколько более эзотерически. Пересадка человеческой головы – не только научное достижение. Это сохранение и продление самой жизни – в каком-то смысле бессмертие, купленное заменой испорченного организма на новый. Главный вопрос, настаивает Уайт, не в том, как он этого достигнет, а в том, «насколько общество готово принять идею, что пересадка мозга означает также пересадку сознания и духа… физического вместилища души»[483]. Пересадка головы может спасти жизнь Крейга Ветовица, но значение операции намного, намного шире. Она установит (в этом Уайт не сомневается) местопребывание – и, соответственно, существование – человеческой души… что, вполне вероятно, и было главной целью Уайта все эти годы.
Трансплантология всегда имела дело с чем-то большим, чем плоть и кровь. Джозеф Мюррей называл трансплантацию «хирургией души»: она давала ему смысл и предназначение. Уайт же задумал операцию на душе. Его собственная философия, его теории по поводу границы материального и нематериального – без доказательств это всего лишь дым. Пробуждение сознания в новом теле, в чужой коже, сознания, постигающего мир через чужие открытые глаза, ощущающего всю полноту мира чужими органами чувств: это стало бы неопровержимым доказательством тому, что личность сосредоточена в мозге и что «четырехмерную» душу можно перенести в сосуде «трехмерной» головы. «С этими вопросами, – резюмирует Уайт, – мы в реальности подходим к тому, чего Мэри Шелли достигла только в беллетристике»[484].
Статья вышла поздней осенью 1999 года. Через несколько дней мировая пресса запестрела заголовками, исполненными предвкушения. «Хирург планирует пересадку головы!» – объявляла лондонская The Times[485]. Автор статьи Джонатан Лик утверждал, что от новой методики выиграют «смертельно больные олигархи», а операция обойдется в кругленькую сумму: 800 000 фунтов «за голову». Однако больше всего в публикациях поражала даже не цена: газеты уже не сомневались, что операция состоится, и задавались одним вопросом – когда. Статья, опубликованная в Taiwan News и перепечатанная в South China Morning Post, утверждала, что Уайт, «ведущий мировой нейрохирург», будет пересаживать голову Крейга Ветовица в украинском Институте нейрохирургии имени Ромоданова. Потому что, обеспокоенно добавлял автор, «…институт нуждается в деньгах, а украинские законы, касающиеся трансплантации человеческих органов, не так строги». Далее в статье говорилось, что счет на 4 млн долларов оплатят Национальные институты здравоохранения и Фонд Кристофера и Даны Рив[486].
Однако между статьями в разных изданиях обнаруживались существенные расхождения. Одни источники утверждали, что операция пройдет в Московском университете и будет стоить 5 млн долларов, другие писали, что это право досталось киевскому Институту физиологии. Спустя еще несколько недель материал о предполагаемой операции Уайта (к тому моменту ее подавали уже как дело решенное) появился в британском издании Ethical Record под заголовком «Есть ли будущее у пересадки организма?». Упоминая Крейга Ветовица наряду с более известными именами – Стивена Хокинга и Кристофера Рива, – автор не только защищал работу Уайта как этически безупречную, но и провозглашал, что парализованные люди заслуживают здоровой и долгой жизни: паралич – это не приговор. Текст завершался латинским изречением «Mens sana in corpore sano» («В здоровом теле здоровый дух»)[487]. Столь горячая поддержка довольно смелого замысла журналом, освещающим этические проблемы, могла бы удивить – но не в этом случае: статья была подписана именем Гарольда Хиллмана, того самого британского невролога, который ездил в Москву, чтобы познакомиться с Демиховым, и сам работал над «мозговым клеем», пытаясь стимулировать рост спинномозговой ткани, чтобы лечить паралич.
То ли миллениум вселил в людей большие надежды, то ли статья в Scientific American наконец вызвала в обществе резонанс, но произошел крупный сдвиг. Всего несколькими годами ранее биоэтик Артур Каплан осуждал опыты Уайта за неистребимый «привкус
