Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - Брэнди Скиллаче
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но остается вопрос: кто отважится такое попробовать? На столе Уайта схемы, моделирующие операцию: где ставятся винты и пластины, как накладываются швы. Человек на схеме лишен индивидуальности: светловолосый мужчина с бесстрастным лицом, как у куклы Кена. Но в мечтах идеальным объектом операции Уайт видит британского физика Стивена Хокинга. В 22 года у Хокинга диагностировали боковой амиотрофический склероз (БАС, также именуемый болезнью Лу Герига), он страдает от медленной дегенерации двигательных функций, и в конце концов его мозг утратит контроль над всеми скелетными мышцами. Хокинг появляется в фильмах и телепрограммах, пишет книги, инициировал ряд самых значительных споров своей эпохи, касающихся науки, физических проблем и человеческого духа: например, о том, что делает человека инвалидом, и о том, что такое вообще иметь тело. Хокинг, как, может быть, никто другой на планете, – это мозг, блестящий ум, подключенный к органической системе жизнеобеспечения, которая не дает уже почти ничего, кроме необходимого минимума: воздуха, кровотока и электрических импульсов. Уайт даже называет его «головой с компьютером». Если кто-то и доказывает, что имеет смысл сохранять мозг после того, как тело перестало служить, то это Хокинг[446]. У Хокинга (и у парализованного актера Кристофера Ривa – это второй любимый пример Уайта) все системы организма рано или поздно откажут, но он сможет жить дальше – возможно, неопределенно долго – в новом теле[447].
Разумеется, Стивен Хокинг не верил в бессмертие души, и вряд ли его заинтересовал бы «переезд» в новое тело. Инвалидность не мешала ему. Скорее помогала. «Мое нездоровье не было такой уж помехой, – писал он в 1984 году в Science Digest. – Напротив, оно защищало меня». Оно «защищало» от ожиданий, от требований, предъявляемых к организму, – от обязанности действовать и двигаться, отягощающей здоровых людей. Но Уайту все равно нравилась идея испытать пересадку всего тела именно на Хокинге. Особенно его забавляла идея доказать Хокингу, что тот обладает душой; разве, спрашивал Уайт, «это не увлекательный сценарий, о котором стоит подумать миру?»[448] Но Хокинг никогда не стал бы пациентом Уайта. Тогда кто? Для этой операции нужен первопроходец, не меньше самого Уайта увлеченный идеей.
Крейг Ветовиц в сдвинутой набекрень кепке улыбается из инвалидного кресла съемочной группе телеканала Channel 23. Журналисты приехали снять сюжет о его компании Dynamic Coating для рубрики «Бизнес недели». За спиной Крейга кузов гоночного автомобиля подвешен на талях над матово блестящим двигателем. «Я люблю гонки, – поясняет Крейг. – Я не хотел расставаться с ними и после несчастного случая»[449]. Камера фокусируется на его правой руке, лежащей на панели управления креслом. Ветовиц больше не может точно координировать движения и уже никогда не сядет за руль болида, но это не помешает ему оставить свой след на гоночной трассе. Он разработал полимерное покрытие для деталей двигателя, снижающее трение и позволяющее болидам мчаться быстрее. Это покрытие – тоньше, чем тефлон, и устойчивое к износу – даже привлекло внимание NASA: Крейга попросили придумать, как снизить трение в шаттлах. «Возможности применения безграничны, – говорит Ветовиц. – А мне нравится проверять границы на прочность… Сидя в коляске…»
Он на мгновение погружается в себя, потом продолжает: «Моя жизнь изменилась, но, в общем, приходится не обращать внимания на инвалидность»[450]. Он вновь улыбается машине за своей спиной – изящному кузову в яркой гоночной раскраске. Не всякий решился бы вернуться к делу, где все напоминает о том, что тебе больше недоступно. Но Крейг Ветовиц – не всякий.
Несчастный случай произошел в 1971 году. Крейг, недавно окончивший школу, вернулся из путешествия по стране. На мотоцикле в синих полосах и с огромным рюкзаком за плечами Крейг пересек юго-запад Америки и оказался в Мичигане, дома у дяди, где остался работать на лето, а однажды, жарким и пыльным днем, приехал в гости к родителям, жившим недалеко от Кливленда.
Дом стоял на холме, а скат крыши спускался почти до земли, нависая прямо над прохладным бассейном во дворе. Расстояние до воды делало крышу идеальным трамплином для прыжка – разве что чуть выше нужного. Бабушка Ветовица предупреждала, что прыгать нельзя, но в первый раз все вышло отлично: набор скорости, нырок в холодную воду. Мокрый смеющийся Крейг выбрался из бассейна и снова полез прыгать. Однако он забыл выставить вперед руки, чтобы «пробить» поверхностное натяжение воды: небольшая ошибка с катастрофическими последствиями. От удара о воду на большой скорости голова Крейга резко дернулась назад и вбок. Сильный толчок не просто сломал – размозжил позвонки.
В состоянии шока организм не может реагировать на сигналы мозга, вынуждая его отключиться. В тот день Крейг Ветовиц умер трижды. Медики скорой вернули его к жизни на месте происшествия на глазах перепуганной семьи – мокрого, обмякшего. Затем его реанимировали в отделении неотложной помощи и еще раз – когда его сердце остановилось на операционном столе. Он выжил, но его жизнь уже никогда не будет прежней.
Ветовиц утратил моторный контроль над своим телом и почти лишился физической чувствительности (осталась легкая чувствительность к щекотке в одной стопе). Он мог пожать плечами, но конечности оставались слишком негибкими – врачи даже не могли согнуть ему колени или повернуть ногу в тазобедренном суставе. С одеревеневших ступней непросто было снимать обувь и носки, а кисти рук слушались плохо, и в них часто исчезала чувствительность[451]. После первоначального восстановления и стабилизации миелография (методика визуализации, которая подразумевает введение контрастного материала с помощью иглы в субарахноидальное пространство) подтвердила худшее: истончившийся, атрофированный участок спинного мозга в третьем и четвертом шейных позвонках. Ветовиц оказался полупарализован: остаток жизни ему предстояло провести в инвалидной коляске[452]. Тетраплегия (паралич всех четырех конечностей) при повреждении четвертого шейного позвонка считается самым серьезным уровнем повреждения спинного мозга. Ветовиц больше полутора лет провел в кливлендской больнице «Хайленд-Вью», примерно в 13 милях от «Метро», но его врачи не рассчитывали добиться полного восстановления: такое просто невозможно. Сам же Ветовиц расценил такой подход как капитуляцию. Должны быть способы получше, думал он, и выбрал радикальное решение. Он отказался продолжать лечение и поселился в доме у медика – ветерана войны, с которым познакомился в больнице. Вдвоем они смастерили из алюминиевого лома корсеты и принялись развивать мускулатуру. Укрепив плечи, Ветовиц добился хотя бы некоторой подвижности рук. Он придумал «зажим для письма» – что-то вроде жесткой шины для предплечья и кисти, позволившей ему вновь учиться писать. Спустя год он поступил
