Любовь не кончается: Джулитта - Элизабет Чедвик

— В детстве Джулитта ходила за мной по пятам, болтая при этом без умолку. Помню, что считал ее забавной, но ужасно надоедливой маленькой девочкой. У нас была разница в четыре года. Однажды я спас Джулитту от рассвирепевшего гусака и с того дня стал ее героем. Она жить не могла без забав и проделок. И даже когда повзрослела, почти не изменилась. Я терпел ее выходки, как терпел бы их от младшей сестры.

Фейсал выразительно причмокнул.

— Вы хотите сказать, что с возрастом стали относиться к ней как-то по-другому?

— Обстоятельства сложились так, что мы не виделись много лет, и когда снова встретились, Джулитта только-только начала превращаться из девочки в женщину. К тому моменту я был уже восемь лет помолвлен с Жизелью. Наверное, разлука длилась слишком долго: я уже не мог относиться к Джулитте как к сестре. — По мере того как Бенедикт рассказывал молчаливому спутнику свою историю, его лицо становилось все мрачнее. — Я надеялся, что совместное паломничество поможет нам с Жизелью создать полноценную семью Теперь вы сами видите, что из этого вышло.

— Да, вижу. Вы оказались на перепутье, — философски заметил Фейсал. — И дальше вам предстоит нести тяжкое бремя в одиночку. Уверен, придет время — и все станет на свои места, а пока. Мужайтесь и терпите.

— Мудрость пророка? — спросил Бенедикт, разрываемый надвое отчаянием и жалостью к себе.

— Нет, совет друга.

Молодой человек вымученно улыбнулся.

— Хвала Аллаху! Надеюсь, он вознаградит меня за терпение.

— Хвала Аллаху! — с жаром откликнулся Фейсал, сложив руки в молитве.

Родриго Диас де Бивар, которого мавры называли Эль Сидом, что в переводе с их языка означало «господин», полностью соответствовал этому титулу. Сама его высокая фигура с широкими плечами и узкими, как у атлета, бедрами внушала уважение. Смуглое лицо с выпуклым лбом и волевым подбородком обрамляли зачесанные назад темные с проседью волосы, величественно ниспадавшие на воротник шелковой темно-красной туники. Эль Сид надевал ее по торжественным случаям, в обычные дни предпочитая стеганый золоченый жилет, перепоясанный ремнем, на котором висел неизменный меч.

Приближаясь к нему в сопровождении Фейсала, Бенедикт с интересом озирался по сторонам. Огромный зал напомнил ему зал в Улвертоне, хотя и превосходил его по размерам и богатству внутреннего убранства. В дерзких формах и красках гипсовой лепнины чувствовался мавританский дух. У камина лежал яркий ковер.

Пара поджарых белых псов в широких ошейниках бросились к Бенедикту и настороженно обнюхали его. Фейсала они поприветствовали игривым вилянием хвостами и радостным пританцовыванием. Мавр нежно потрепал псов по ушам, чем привел их в еще больший восторг.

Сидевший за столом в компании нескольких мужчин, Эль Сид поднял голову и, увидев лекаря, улыбнулся и показал ему место рядом с собой.

Не успел Бенедикт склониться в почтительном поклоне, как мавр схватил его за руку и потянул за собой. Собаки, виляя хвостами, путались под ногами. Поспешивший навстречу гостям слуга схватил псов за ошейники и отвел их в сторону.

— Итак, — заметил Эль Сид, извинившись перед собеседниками и обернувшись к Фейсалу и Бенедикту, преклонившим колени перед его резным креслом, — ты наконец-то соизволил вернуться, да? Я на пару дней отпустил тебя в горы собирать лечебные травы и ухаживать за больным другом, а ты совсем пропал из вида.

Сдержанные и суровые интонации в голосе Эль Сида заставили Бенедикта напрячься. Опасаясь навлечь на свою голову гнев, он бросил на хозяина замка взгляд из-под опущенных ресниц, увидел в его черных глазах лукавые искорки и успокоился.

— Искренне сожалею, мой господин. Я спешил предстать перед вашим светлым взором, но, увы, меня задержали похоронные дела. — Фейсал негромко крякнул и согнулся в поклоне еще ниже, будто приветствовал самого Аллаха.

Последние слова лекаря, видимо, обеспокоили Эль Сида.

— Надеюсь, господин Педро здоров?

— О, я оставил его в добром здравии, мой господин. Правда, теперь он время от времени будет ощущать неприятные боли в груди, но я дал ему великолепное лекарство, которое он должен принимать ежедневно. Если господин Педро последует всем моим советам, то проживет долгую жизнь.

Лицо Эль Сида прояснилось.

— Вот и хорошо. Я должен закончить с одним делом, а пока прошу вас обоих подняться и присесть вон туда. — Он указал на мягкую кушетку, стоявшую по другую сторону стола.

Фейсал и Бенедикт немедленно выполнили его распоряжение и сели за стол, где их уже ожидали принесенные слугой подносы с яствами и напитками. Последние несколько дней Бенедикт был погружен в мрачные раздумья и почти не думал о еде, но сейчас, обмакнув кусок хлеба в блюдо со свежим оливковым маслом, ощутил дикий голод. Ему хотелось наброситься на угощения и проглотить все, не разжевывая. Но он помнил о приличиях и неторопливо, кусочек за кусочком, поедал изысканнейшие блюда, которых не пробовал уже давно: сочное мясо молодого ягненка, сдобренное горными травами и поджаренное на вертеле, голубей в перечном соусе с вином и чесноком, фрукты и маленькие сладкие лепешки.

Между тем Эль Сид распрощался со своими гостями и переключил внимание на лекаря и его молодого спутника.

— Итак, — сказал он, перекатывая в ладонях фигу и внимательно разглядывая Бенедикта, — пора перейти к похоронным делам. Как вас зовут?

Бенедикт торопливо проглотил последний кусок лепешки и поднял голову.

— Бенедикт де Реми, норманн родом из Руана.

— Мы нашли его истекающего кровью от ран и чуть живого от холода, — объяснил Фейсал. — Он шел с группой паломников, но всех его спутников перерезали баскские горцы. Там погибла и его жена. Все это время я ухаживал за ним, а теперь привел к вам.

Услышав о грабителях, Эль Сид побледнел.

— Эти мерзавцы не заслуживают пощады, — гневно бросил он, обнажив крупные белые зубы, и с сочувствием взглянул на Бенедикта. — Да будут прокляты те, у кого поднялась рука на мирных паломников. Мне искренне жаль, что на вашу долю выпала такая горькая участь. Обещаю найти и казнить негодяев.

— Благодарю вас, сэр.

— Разумеется, я понимаю, что это слабое утешение для вас. Смерть жены — тяжелейшая потеря.

Бенедикт молча опустил глаза. Ему не хотелось говорить о Жизели — все, что мог, он уже рассказал Фейсалу. Не хотелось говорить и о грабительском нападении, тем более что все, что он помнил, это сидящих на трупах стервятников, темные фигуры с ножами и убитую Жизель.

— Вы по-прежнему намереваетесь добраться до Компостелы?