Источник душ - Вадим Кленин

Для многих людей же даже двадцатый этаж – предел выносливости. Сначала учащается пульс, потом они краснеют, потеют, начинают шумно вентилировать легкие, словно большие киты. Особо хлипкие хватаются за сердце и в итоге – останавливаются перевести дух. А то и вовсе отказываются идти дальше.

Космонавт долго пёр, словно новенький, хорошо смазанный экскаватор. Пусть небыстро, но неотвратимо и ритмично. Вначале даже пообещал «уделать молодняк», то есть меня. Я спорить не стал и лишь с удивлением наблюдал за физическими кондициями пожилого мужчины.

Он долго храбрился, но, в конце концов, и у него наступил предел. Первые признаки усталости появились на двести второй ступеньке. Даже сквозь кожу и остатки одежды стали слышны мощные удары его сердца.

Еще ступенек пятьдесят мужчина продержался на морально-волевых. Пытаясь обмануть накатывающую слабость, он постарался воодушевить себя песней. С губ слетели странные слова, похожие на древнюю магию. Вроде «проклятьем заклейменный», который должен то ли встать, то ли восстать – русский пробормотал эти слова не очень разборчиво. Я немного занервничал. Вдруг он пытается поднять зомби, словно колдуны вуду? Хотя нет, вуду родом из Африки. Да и откуда там могли образоваться зомби? Разве что оживут трупики тех миллионов тараканов, которые расплодились на Луне за двести с лишним лет.

После преодоления рубежа в триста ступенек псевдо-Гагарин стал поглядывать на меня с подозрением. Это была уже четвертая эмоция, которую удалось прочитать на его лице во время подъема. После уважения, удивления и злости. Последняя эмоция, кстати, совпала со словами про «смертный бой», отчего мне снова стало не по себе. Я попытался быстро проанализировать, что не так. И вдруг понял, что его могло насторожить: я даже не вспотел! Моя оплошность – надо было хотя бы создать иллюзию. Но внутренних ресурсов осталось не так уж и много. Шкала зарядки резервного аккумулятора тянулась к насечке, предупреждающей о близости точки невозврата. Да и по́ры моей искусственной кожи забились лунной пылью. Датчики пару раз уже удивленно спрашивали, где я раздобыл, а главное – зачем напялил на себя одежду из стекловаты? Кажется, на спине и на груди уже начинался противный зуд. Только «стальные» (хотя на самом деле медные) нервы моего искусственного организма удерживали от попытки счесать эту липкую грязь. Она сошла бы только вместе с искусственной кожей!

В конце концов мужчина заскрипел зубами и сдался. Замер, резко согнулся пополам и мешком плюхнулся на базальт, из которого была вырезана лестница. Хорошо, что я шел рядом. В самый последний момент успел поддержать его голову. Не хватало еще, чтобы проводник получил сотрясение мозга на ровном (ну, относительно) месте. В бессилье псевдо-Гагарин взглянул на меня мутнеющими глазами, затем прислонился к стене и обмяк.

Светлана как-то рассказывала, что примерно так же происходит с лошадьми – самым древним человеческим транспортом. Они до последнего бегут, подхлестываемые волей хозяина. А потом падают без сил на землю. И их пристреливают. На лунной станции, понятно, лошадей не было и быть не могло. Но в старинных видеофайлах библиотечной станции животные, конечно, встречались, причем в полном ассортименте видов и пород.

Человек закрыл веки, его грудь тяжело вздымалась, пытаясь ухватить тот мизер кислорода, который еще сохранялся на лестнице. Концентрация важнейшего для его жизни газа, кстати, снижалась по мере того, как мы поднимались. Здесь мои датчики показывали уже меньше 15 %.

Мне ничего не оставалось, как присесть рядом. На всякий случай огляделся: не таится ли в нише тот, кто может издалека подавить волю человека. Но похоже, космонавт действительно просто устал. Лицо было красным и мокрым. На виске пульсировала жилка. Руки и ноги временами подрагивали. Открыв ненадолго глаза, он прохрипел что-то невразумительное. Услышал свою странную речь, еле махнул рукой и замолчал.

Взваливать на себя еще и тело псевдо-Гагарина я посчитал перебором. На спине рюкзаком висел не подающий признаков жизни Бублик. Поэтому я решил проанализировать наше текущее положение. А заодно огляделся вокруг более внимательно.

Уже давно меня удивлял минимализм в архитектуре змееголовых. Они живут тут сотни, а может быть, и сотни тысяч лет. Но совсем не использовали это время для создания уюта. Только чистая функциональность. Будто они сами являлись искусственными механизмами, не видевшими в бытовом комфорте ничего полезного. Хотя одна особь точно была женского пола. У нас даже синтетик Светлана старалась украсить мелкими фенечками свою каюту. Здесь же на стенах не было ни узоров, ни даже элементарных кованых черных перил на краю ступенек, которые бы атмосферно смотрелись в помещении с базальтовыми стенами и лестницей, вкручивавшейся вверх в бесконечно далекий потолок. Не говоря уже о вопросах безопасности восхождения. Прямо бездушное подземелье каких-то средневековых вампиров, остановившихся в своем культурном развитии в пещерном прошлом. Хотя кто их знает, местных хозяев. Возможно, что именно они и породили когда-то мифы о забирающих человеческую душу упырях.

За освещение этой мрачной обстановки отвечали всё те же полупрозрачные чаши, которые мы видели наверху в главном зале. В них также хаотично играли языки голограммы холодного голубого огня, отчего на разных уровнях вертикального помещения плясали сумрачные тени. Особо впечатлительным могло показаться, что из трещин на мгновение выскакивали мерзкие змеиные пасти. И оттого что они практически мгновенно прятались, становилось не по себе в двойном размере. Трудно противостоять призракам, особенно если они всего лишь плод воображения, а не существа из плоти и крови. Да хотя бы и из металла и пластика.

– Надо двигаться дальше, – выдавил из себя глухим голосом русский. Он уже открыл глаза, но его вялые движения говорили о том, что полностью человек еще не восстановился. Он поднялся с заметным трудом. Лишь взгляд выражал решимость довести дело до конца.

Я тоже встал и подставил ему локоть. Человек сначала попытался отмахнуться, но покачнувшись на третьей ступеньке, всё-таки оперся и благодарно кивнул. Не спеша, мы продолжили путь.

– Это еще ничего. – Его голос постепенно обрел прежнюю глубину, хотя нотки усталости никуда не делись. – Я как майора получил, нам с женой выделили новую квартиру. Стены и потолок были, а вот мебель и сантехнику пришлось самим закупать. Лифты тогда еще не запустили. Мы вдвоем с братом тащили чугунную ванну на последний, двенадцатый этаж. Он у меня тоже спортсмен… шахматист, правда. Но зато кандидат в мастера спорта. Ничего, не хныкал и не отлынивал. Дотащили. Я тогда свою первую грыжу в позвоночнике заработал. Ма-а-аленькую, но очень вредную. Врача, конечно, не вызвал,