Сердечные струны - Ребекка Пейсли

— Целая коллекция. Сотни три.

«По крайней мере, у нее были куклы, — размышлял он. — Хоть одна нормальная вещь объявилась».

— Часто с ними играла?

— Никогда: они оставались антикварными экземплярами, слишком ценными, чтобы брать в руки.

«Вот тебе и нормальная вещь», — подумал Роман. — Кто самый знаменитый из тех, кого ты когда-либо встречала?

Она снова прислонилась спиной к камням и глубоко вдохнула свежий, пахнущий цветами воздух.

— Однажды встречалась с Эбенезером Баттери.

Кто это — Эбенезер Баттерик?

— Он предложил первые образцы бумажных обоев. Также встречалась с Уильямом Круком, который открыл таллий, и Джозефом Бертраном, написавшим трактат о дифференциалах и интегралах.

Ему никогда не приходилось слышать ни о ком из этих людей, по ее утверждению, слишком знаменитых. Конечно, он ведь не вращался в тех же светских кругах, что и она.

— А я видел красотку Дилайт несколько лет назад и получил от нее автограф. Она написала его прямо на моем… э… у нее красивый почерк. Лучший, который я когда-либо видел.

— Красотка Дилайт? Кто она?

— Самая знаменитая стриптизерка в мире. — Он сунул в рот кусок яблочного пирога и слизал ванильную глазурь с нижней губы. — Представляешь, что делает красотка Дилайт?

— Нет, и не уверена, что хочу знать.

— Снимает одежду.

Теодосия снова сложила салфетки.

— Я услышала достаточно. Теперь можем возвращаться в гостиницу?

— Она приклеивает желтые, оранжевые и красные ленты к груди и двигается вверх и вниз так, что ленты начинают вертеться. Когда я в первый раз увидел, то подумал, что она загорелась.

Теодосия уставилась на него.

— Мисс Красотка Дилайт, безусловно, заслуживает высокой похвалы за ее бесспорные заслуги перед человечеством. — Она поднялась с земли и стряхнула травинки с платья.

— Я еще не закончил, Теодосия.

— Роман, пора возвращаться в гостиницу, хотя можешь и остаться здесь, наслаждаясь трапезой в свое удовольствие, а лучше пойти со мной и выполнять работу моего защитника. Выбирай.

«Да уж, лучше некуда», — подумал Роман. Ворча на каждом шагу, повел ее обратно в город.

— Все, что от тебя требуется, так это посмотреть в глаза этому парню, чтобы понять, насколько он неподходящий мужчина для зачатия ребенка, Теодосия, — прошептал ей на ухо Роман. Присев прямо позади нее, он хорошо видел каждого кандидата, с которым она беседовала, и находил возражения для любого из них.

Теодосия прикрыла листом бумаги лицо, чтобы кандидат, сидящий напротив, не мог догадаться, о чем они шепчутся.

— Тебе не понравился слабовыраженный подбородок первого мужчины, Роман, — прошептала она в ответ на его замечание. — Ты сказал, что бледное лицо второго указывает на плохую кровь, что, безусловно, перейдет к ребенку. Хромота третьего, по-твоему, может отразиться на его сексуальных способностях. А теперь, Бога ради, скажи, что же не так с глазами этого мужчины?

— У него бегающий взгляд. Посмотри получше — сама увидишь. Пока еще не очень заметно, но я уже видел такое раньше, Теодосия, и могу утверждать, что через несколько лет бедняга окосеет.

Теодосия, опустив лист, улыбнулась кандидату, продолжая рассматривать его глаза, но не увидела ничего, что наводило бы на мысль о каком-то расстройстве.

Однако подозрения Романа все же не давали покоя.

— Прошу прощения, сэр, — сказала она мужчине, — но вы не соответствуете требованиям. Благодарю за проявленный интерес. Доброго вечера.

Нахмурившись, мужчина продолжал сидеть.

— Что у меня не так? Высокий, глаза голубые, а волосы черные.

Роман не выдержал.

— Два моих кольта подтвердят, что с тобой все будет не так, если не уберешься отсюда в три секунды! — в подтверждение вынул оба пистолета. — Одна, две…

Мужчина выскочил из комнаты. Сунув их обратно в кобуру, телохранитель сел, но его раздражение не ослабело, когда пятый кандидат вошел в комнату.

— Скажи ему, пусть уходит, пока еще не успел сесть, Теодосия, — прошептал он.

— Что? Но…

— Видел его раньше, — спокойно солгал Роман. — Выйдя из салуна, мочился прямо на улице. Ты же не хочешь с таким дурно воспитанным человеком зачать ребенка, верно?

Теодосия в отвращении нахмурилась.

— Сэр, — встретила она мужчину, подошедшего к стулу, — вы недостаточно высоки.

— Что? — переспросил он.

— Не дорос, — повторил Роман, — поэтому уходи. В замешательстве покачав головой, соискатель ушел.

— Роман, я не говорила, что он не дорос, — уточнила Теодосия. — Сказала, что он…

— Не важно. — Роман смотрел, как следующий кандидат входит в комнату. Высокий, с черными волосами и голубыми глазами — соответствие всем описанным данным полное. Исчерпав запас упреков в адрес кандидатов, он решил представить этого полным идиотом.

— Добрый вечер, мисс Уорт, — сказал мужчина и сел, приглаживая пальцами пышные усы.

— Я Мелвин Пристли: двадцать шесть лет, школьный учитель в Ред Вулф. Парень не казался идиотом, прикидывал Роман.

— Теодосия, — прошептал он. — Этот человек…

— Роман, пожалуйста. — Она оглядела кандидата, удовлетворившись внешним видом.

— Как давно вы учительствуете, мистер Пристли? — Четыре года, и зовите меня Мелвином.

Роман угрожающе сдвинул брови.

— Она будет называть вас мистер Пристли, и вам лучше обращаться к ней мисс…

— Роман! — Теодосия повернулась к нему на стуле. — Пожалуйста!

— Лишь пытаюсь учить его учтивости, — объяснил Роман. — Знает тебя меньше пяти минут, а уже хочет обращаться по имени. Бога ради, Теодосия, послушай. Если эти парни не будут тебя уважать, они…

— Это ты меня не уважаешь, — перебила она, отворачиваясь. — Мелвин, пожалуйста, расскажите мне о ваших интересах.

Мелвин скрестил ноги.

— Посмотри на это, Теодосия, — прошептал Роман. — Он сидит, как женщина. Очевидно… ну, ты знаешь. Бьюсь об заклад, что носит розовые подштанники.

Теодосия потянулась, стараясь незаметнее ущипнуть Романа за руку, но в ту же секунду, когда пальцы коснулись его, поняла, что это вовсе не рука.

Вспыхнув, резко отстранилась.

Роман снова наклонился к ней.

— Если хочешь меня, скажи прямо: буду стараться, но вначале избавься от Мелвина.

Теодосия почувствовала, что в комнате невыносимо жарко.

— Ваши интересы, Мелвин?

Мужчина напротив в задумчивости потер подбородок.

— Много читаю, особенно люблю философию.

— Философию? — девушка наклонилась вперед. — Какого-нибудь конкретного философа?

От Романа не укрылось, как взгляд Мелвина опустился на уровень груди Теодосии, и ему стало ясно, что ублюдку открылся полный обзор дразнящей ложбинки. Положив ей руку на плечо, постарался вернуть в прежнее положение.