Сердечные струны - Ребекка Пейсли

— О, ты ошибаешься, Роман. — Теодосия покачала головой. — Лучшие чистокровные в стране в Нью-Йорке. Мой отец…

— Да, я слышал, что в Новой Англии тоже есть несколько хороших ферм. Объеду их все, пока не найду лошадей, которых хочу. Хотя они обойдутся недешево. Лучшие из них стоят от шести до семи сотен долларов.

— Это правда, но если ты знаешь владельца фермы, можно договориться о цене.

— Но я не знаю ни одного из них.

— Но, Роман, я…

— Послушай, Теодосия, не имеет значения, скольких из них ты знаешь. К тому времени, когда у меня появятся деньги, ты уже будешь по уши в слюне бразильских жуков.

— Роман, если бы ты только послушал о бизнесе моего отца. — Она внезапно осеклась, когда вдалеке прогремел гром. Зная о ее страхе перед грозой, Роман быстро подошел к тюфяку девушки и сел рядом.

— Дождя не будет. По крайней мере, здесь. Ты не увидишь молнии, обещаю.

Она не могла сдержать мелкой дрожи.

— Почему ты так боишься молнии? — Он убрал волосы с ее лица, чтобы видеть глаза.

— Моих родителей убила молния, когда мне было пять лет.

Шок парализовал Романа: он никогда не думал, что ее боязнь молнии связана с чем-то настолько ужасным.

— Ты не обязана рассказывать мне.

— Но мне хочется. — Она мягко улыбнулась, он обнял ее за плечи и придвинулся ближе. — Шанселлор и Женевьева, — тихо начала она. — Так звали моих родителей. В тот день, когда они умерли, мы были на пикнике. Пока я собирала на лугу цветы в корзину, они наблюдали из-под большого дерева. Небо внезапно потемнело, подул сильный ветер, и отец крикнул, что пора возвращаться домой. Только я приблизилась к дереву, как ударила молния, — мама с папой умерли мгновенно. С тех пор жутко боюсь молнии и не нашла способа избавиться от страха.

Роман взял ее руку и подумал о том, как ужасно для пятилетней девочки увидеть смерть родителей, настигшую их так страшно и так внезапно.

— Мне жаль, что это произошло с тобой, Теодосия.

Поток нежности омыл ее — в его тихом голосе звучали искренность и нежность. Она с благодарностью сжала его руку.

— Что произошло после несчастного случая? — мягко спросил Роман, сам удивляясь своему сильному интересу.

— Я, конечно, была опустошена и очень напугана тем, что будет со мной без родителей. Но Аптон и Лилиан приехали в Нью-Йорк и забрали меня в Бостон. Они растили меня, словно собственную дочь, Роман, щедро отдавая все, что могли, особенно свою любовь. Если бы не их доброта, возможно, никогда бы не оправилась от стресса. Как уже говорила, — это мой неоплатный долг перед ними и одна из причин моего желания дать им ребенка.

— Одна из причин?

— Чувство вины — другая. Видишь ли, Лилиан и Аптон уделяли все время мне, пока я была маленькой, поэтому откладывали обзаведение собственными детьми. Когда же они все же решились, Лилиан испытала большие трудности с зачатием, а затем пережила четыре выкидыша. Врачи объяснили ей, что следовало родить ребенка задолго до этого. Если бы ей удалось выносить плод первые три месяца, возможность родить здорового младенца была бы значительно выше, но, к несчастью, она, похоже, не может вынашивать ребенка дольше шести-восьми недель.

— И ты считаешь это своей виной? Теодосия выпустила его руку, подобрала веточку и начертила круг на мягкой земле у его ног.

— Это и есть моя вина, Роман, и единственный способ избавить Лилиан от сердечной боли — это выносить ребенка для нее. Ребенок ее плоти и крови будет всем для Лилиан, и я единственный человек, который может воплотить ее мечту.

Некоторое время Роман молчал, наблюдая, как она рисует в пыли.

— Понимаю, что ты хочешь сделать что-то хорошее для своей сестры, но родить ребенка, чтобы отдать его ей — не слишком ли много? Я имею в виду, люди так не поступают, Теодосия.

Его вопрос и утверждение заполнили каждый уголок ее мозга. Только через несколько мгновений поразительное, но печальное осознание вернулось к ней.

— Когда по-настоящему кого-то любишь, Роман, ни одна жертва не кажется слишком большой.

Он не ответил на ее откровение; она ничего больше не добавила.

В наступившей теплой тишине Теодосия размышляла над тем, что он никогда не знал истинной любви… А Роман гадал, что это такое — испытывать бескорыстную любовь.

ГЛАВА 12

Раздвинув шторы на одном из окон в коридоре гостиницы Ред Вулф, Роман наблюдал, как мальчишка-газетчик разносил по улице объявления Теодосии, раздавая свеженапечатанные циркуляры как молодым, так и пожилым; и какого бы возраста ни был мужчина, получавший его, — ни один из них не упускал случая бросить взгляд на второй этаж гостиницы.

Роман надеялся, что Теодосия не одевается к ужину перед открытым окном, но подозревал, что вполне могла — у нее не было достаточно здравого смысла, чтобы не делать этого.

Он свирепо рассматривал толпу мужчин снаружи еще некоторое время, затем задернул шторы. Как только настанет темнота, укрывающая все и вся, сборище похотливых ублюдков начнет прокрадываться в гостиницу, словно голодные змеи за цыпленком. А почему бы и нет?

Не родился на свете еще мужчина, который бы отказался получить сто долларов золотом только за то, чтобы переспать с такой красивой женщиной, как Теодосия.

Он раздумывал, каков был бы ее ответ, если бы объявить, что она еще недостаточно здорова, чтобы выполнить свой план. Может, сослаться на раны на голове, которые не заживут, если раненый попытается заняться каким бы то ни было видом секса, попробовать напугать, что можно ожидать даже загнивание мозга.

Потерев подбородок, Роман некоторое время раздумывал над идеей, затем отказался от нее, вспомнив, что она уже себя исчерпала: целых полторы недели после столкновения с команчи удавалось удерживать Теодосию среди диких лесов и лугов, в стороне от всех городов. Конечно, ему хотелось, чтобы ее рана зажила, но сознание подсказывало, что десяти дней более чем достаточно: в конце концов, шишка на голове — не пуля в черепе.

В течение этого времени она только и делала, что спала, ела, купалась и делилась с ним своим интеллектом. Наконец, после полутора недель отдыха, оделась, забралась на повозку и поехала, не оставляя ему другого выбора, кроме как следовать за ней и отвезти в ближайший город.

Едва коснувшись подошвами пыльной улицы в Ред Вулф, тут же поспешила в почтовую контору и напечатала свои дурацкие объявления.

Роману всегда нравился Ред Вулф, и он с удовольствием навещал город, когда у него появлялась такая возможность. Однако теперь решил, что больше не любит его: Боже, никогда не представлял, как много бабников в нем живет!