Помни - Барбара Брэдфорд

— Она хотела, чтобы я приехала повидать ее. Просила о встрече. Сказала, что хочет говорить со мной и больше ни с кем.

— А как же Филип? Разве он не может ее утешить?

— Наверное, может, но мы просто были очень близки. Во всяком случае, я была… — Ники не закончила фразу.

— Во всяком случае, ты была помолвлена с Чарльзом, — закончил Кли ее мысль, улыбаясь через плечо. — Право же, не стоит так осторожничать и ходить вокруг меня на цыпочках, когда речь заходит о Чарльзе Деверо. Вы и в самом деле были помолвлены, у тебя с ним были близкие отношения, у каждого из нас есть прошлое, в нашем-то возрасте. И много всего за плечами.

— Спасибо за понимание. В общем, я согласилась слетать завтра в Лондон пообедать с Анной. Раз ты говоришь, что пробудешь в Брюсселе дня два-три, я подумала, что ты не будешь возражать, если я поеду.

— Конечно, я не возражаю, я бы даже не возражал, если бы никуда не ехал. Поступай, как считаешь нужным, я не собираюсь надевать на тебя хомут. Я не из таких. — Кли повернулся к Ники и, прислонившись к столу, добавил: — Я также надеюсь, что и ты не собираешься надевать хомут на меня.

— Никогда! — Ники замотала головой. — Исключено, можешь быть уверен. К тому же ты в глубине души холостяк, если помнишь. Ты выковал себя по образу и подобию Роберта Капы много лет назад, когда был еще мальчиком. Я знаю, что тебе доставляет удовольствие мотаться по миру с фотоаппаратом, точь-в-точь как ему. Я все понимаю.

Кли положил нож и подошел к ней. Взяв бокал из ее руки, он поставил его на стол и заставил ее подняться.

— Послушай, бесценная моя. Да, я хочу мотаться по миру и снимать, я ценю свободу передвижения, но вовсе не до такой степени, чтобы поставить крест на любви. И я хочу, чтобы ты была рядом со мной. — Он крепко поцеловал ее в губы, потом слегка отстранил от себя и застенчиво улыбнулся. Осторожно дотронувшись до ее лица пальцем, он сказал: — Мы поженимся?

Застигнутая врасплох, Ники молча смотрела на него.

— Твое предложение так неожиданно. Я что, должна дать ответ сегодня?

— Нет, ты не должна давать ответа сегодня. — Кли улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа. — Ты можешь решить сегодня, или на следующей неделе, или когда захочешь. При условии, что скажешь «да».

35

Подобно Пулленбруку, квартира Анны на Итон-сквер была прекрасна и по-своему впечатляюща. Ее отделал много лет назад английский художник-декоратор Джон Фаулер — это была одна из его последних работ перед смертью.

Гостиная была просторна, с высоким потолком, а стены выкрашены в особенный блекло-розовый цвет, которым так гордился художник. Занавеси из тафты на двух высоченных окнах были тоже розовые, но более темного оттенка. Розовый цвет присутствовал в комнате повсеместно и придавал ей неповторимый колорит. Георгианские безделушки, обюссоновский ковер и несколько больших полотен Стаббса, изображавших лошадей, довершали элегантный интерьер. В гостиной были также покрытые скатертями столики с семейными фотографиями в серебряных рамках, горшки с высокими белыми орхидеями, многочисленные вазы с цветами и медленно сгорающие ароматизированные свечи.

Солнечным воскресным утром Анна и Ники сидели на маленьком диванчике возле одного из окон, выходивших на Итон-сквер. Из него виднелись густые кроны деревьев в парке.

Анна впервые после последнего визита Ники почувствовала себя спокойно — это было видно по ее лицу. Жесткие складки вокруг рта почти исчезли, движения стали свободными. Ощущение угнетенности отступило, и она даже улыбалась.

Испытывая облегчение оттого, что ей удалось утешить Анну, Ники и сама успокоилась, радуясь тому, что приехала в Лондон. Поездка себя оправдала. Было ясно, что раны, которые она неосторожно разбередила, теперь быстро затянутся. И в поведении, и в разговоре Анна все больше становилась сама собой.

Обе женщины всегда находили общий язык, и теперь, после напряженного часового разговора, узы, связывавшие их, стали еще прочнее.

— Ты не представляешь, как для меня важен твой приезд, — сказала Анна, беря Ники за руку. — Ты помогла мне обрести смысл жизни, почву под ногами, помогла собрать себя по кусочкам, и за это я тебе невыразимо признательна, дорогая. Я чересчур поддалась унынию. — Она помолчала, потом недовольно поморщилась и покачала головой. — Кажется, я начала себя жалеть, что не в моих привычках. Терпеть не могу себя жалеть — это признак слабости. Я его и в других не выношу. Спасибо, Ники, ты сотворила чудо.

— Не стоит меня благодарить, Анна, я и сама была рада приехать, — призналась Ники, пожимая ее руку. — Само собой разумеется, я люблю вас и забочусь о вашем благополучии. К тому же, у меня развито чувство ответственности. Уж раз я открыла ящик Пандоры и выпустила оттуда все эти ужасы, мне следовало поправить дело и, по возможности, успокоить вас.

— Что ж, это тебе удалось, я больше не хандрю, а крышка ящика наглухо закрыта. — Анна заглянула Ники в глаза и добавила любящим голосом: — Ты всегда была очень дорога мне, Ники, как родная дочь. Ты принесла мне сегодня огромное облегчение и помогла обрести уверенность в себе и в своих силах. — Губы ее тронула улыбка. — Ты наставила меня на путь истинный, если хочешь.

Ники улыбнулась в ответ.

— Как приятно сознавать это, Анна. В самом деле. Я так переживала за вас вчера, я чувствовала, как вам больно, как вы страдаете. — Немного поколебавшись, Ники медленно произнесла: — Две недели назад в Пулленбруке вы умоляли меня оставить Чарльза в покое. И я это сделала и надеюсь, что вы сможете сделать то же самое.

— Думаю, что смогу. Теперь смогу. Да, я уверена в этом, дорогая.

— Анна, у меня потрясающие новости. Помните Йойо, того молодого китайского студента, которого мы встретили в Пекине? Он смог бежать, объявился в Париже в прошлый четверг, и мы с Кли пригласили его к ужину в пятницу. К счастью, в прекрасном настроении и чудесно выглядит.

— Как я рада, что ему удалось спастись и теперь он в безопасности, — воскликнула Анна. Лицо ее оживилось и озарилось лучезарной улыбкой — впервые за столько дней. — Расскажи мне о нем.

Ники исполнила ее просьбу и уже подходила к концу рассказа о том, как Йойо добрался до Гонконга, и об их праздничном ужине в ресторане гостиницы «Ритц» в обществе господина и госпожи Лун, как вдруг раздался входной звонок.

— Это, должно быть, Филип, — объяснила Анна, поднимаясь и пересекая комнату. Она на секунду задержалась у двери и обернулась. — Я очень удивилась, когда он позвонил мне сегодня в одиннадцать и спросил, нельзя ли ему к нам присоединиться. Обычно он обедает в клубе. Потом я сообразила, что он хочет видеть тебя. Он так любит тебя, Ники.

— Очень рада, что Филип составит нам компанию, я ведь тоже к нему привязана, — призналась Ники. — Он такой замечательный человек.

Мгновение спустя Филип Ролингс, войдя в комнату, обнял сначала Анну, потом Ники.

— А я-то думал, что вы в Провансе, — сказал он.

— Мы и в самом деле уже должны были быть там, — ответила Ники. — Но у Кли сложности с работой. Надеемся, что сможем отправиться туда на следующей неделе.

— Там в это время года просто замечательно, — заметил Филип. Он подошел к подносу с напитками, стоявшему на комоде, и сделал себе коктейль. Обычно он не пил за обедом, но сегодня — случай исключительный. И это уже был не первый его стакан виски с содовой за день. По дороге сюда он сделал то, чего не делал многие годы, — заглянул в паб. Единственное питейное заведение, которое он знал в районе Белгрейвия, называлось «У гренадера», и он зашел туда пропустить рюмочку, прежде чем отправиться пешком на Итон-сквер.

«Ну, еще одну для храбрости», — подумал он и, кинув кубик льда в хрустальный стакан, повернулся к Анне и Ники. Ники усаживалась в кресло рядом с диваном, где уже расположилась Анна.

Поднося стакан к губам, Филип сказал:

— Будем! — И сделал большой глоток. «Смысла откладывать разговор больше нет», — подумал он и, глубоко вздохнув и собравшись с духом, подошел к дивану и сел рядом с Анной.

— Боюсь, Филип, что к обеду не будет ничего особенного, — заметила Анна. — Я оставила Пилар и Инес в поместье и приехала сегодня одна, зашла в «Харродз» и купила холодного мяса, да еще сделала салат.

— Не беспокойся, я не очень голоден, — ответил он.

— Мне намного лучше, дорогой, — продолжала Анна, улыбаясь ему. — В обществе Ники я почувствовала удивительный прилив сил.

— Это заметно.

— Мне и в самом деле лучше, Филип. Честно.

— Верю, — согласился он.

— Я только что рассказывала Анне о Йойо, — вступила в разговор Ники. — Вы ведь помните, тот студент-китаец, который нам помогал в Пекине. Ему удалось добраться до Гонконга, а потом и до Парижа, мы виделись с ним на прошлой неделе.