Первая чаша - Zarylene

его глаза, если не Бессердечный и почему сквозь волны тупой головной боли пробивается кое-что еще. Как подземный источник, вдруг нашедший трещину в прежде монолитной скале.

Воспоминания.

Ведь Орей уже встречался со своим кошмаром наяву, в раннем детстве. Нечеткий образ этой встречи ускользал, когда он напрягал разум в попытке выловить из прошлого детали случившегося. Но самое главное теперь было известно.

На обед — пряный овощной суп и пироги с мясом. Бабушка накрыла на стол, но вдруг в комнату к женщинам и ребенку вошел без приглашения незнакомец в черном. Он что-то сказал матери Орея, и она строго велела сыну уйти в спальню, но мальчик не успел сделать и шага — тело убитой магией мамы повалилось ему под ноги. Её шея была свернута, а глаза навеки остекленели. Бабушка подхватила застывшего ребенка и кинулась прочь, но вдруг её охватило пламя, и она бросила внука на пол, истошно закричав. Незнакомец обратил взор агатовых глаз на Орея...

Монах злился, поняв, наконец, суть своих страхов — он не мог разговаривать с незнакомыми мужчинами, испытывал кажущийся беспочвенным страх, потому что в детстве повстречался с истинным ужасом смерти. Бессердечный убил его семью, но отец каким-то образом выжил и смог отомстить. Тогда и Орей тоже умер впервые. Ему было всего пять лет.

Он стиснул зубы, чтобы не зарычать от досады, — ему уготована вечность рука об руку с легендарным злом, хочет он того или нет. Нужно продолжать жить, хотя бы ради того, чтобы не позволить этому вырваться на волю, но прежде воздать селянам по заслугам. Бояться больше нечего.

Пока даже вдох и выдох давались с трудом, но дышать было нужно – Орей прекрасно знал зачем.

Как же глупо он себя повел, доверившись этим людям. Следовало быть осмотрительнее.

Стряхнув с плеч дорожную пыль, Орейвстал. Огляделся, справа увидел ратушу и часовню, сориентировался и определил, куда идти.

Тяжело дыша, сделал пару шагов вперед, корчась от боли в ногах. Будто с него кожу содрали, вывернули наизнанку и надели обратно — примерно так он и выглядел, израненный и окровавленный. Плаща за спиной больше не было, сапог тоже — все-таки стражники отобрали. А плащ либо как обычно исчез, либо его Арслан присвоил. Там же золотая застежка. Наверное, он только из-за нее и готов был убить Орея.

Из-за неё Арслан его и убил.

– Монах! – раздался перепуганный возглас. – Высшие, как же так?!

Орей медленно повернулся на звук, увидев справа у калитки перепуганного дядю Фархата. Этот тоже участвовал в расправе, монах помнил его в толпе и на суде. Теперь он не выглядел настолько яростным и решительным, как этим утром. Испуганный, побледневший, с вытаращенными глазами, он сорвал с головы шляпу, затрясся, комкая её в руках, и опустился на колени. Он не сводил взгляда с представшего перед ним ожившего мертвеца. За его спиной, во дворе дома, завизжали его жена и дочери.

– Неужели мы ошиблись… – запричитал он. – О, Высшие, что же мы наделали? Святой человек! Прости меня! Прости всех нас!

Орей промолчал, ему было больно говорить, да и не хотелось тратить слова на эту жалкую сцену. Он все ещё был зол, но не на дядю, который поверил словам племянника, поэтому спокойно прошел мимо, слегка дотронувшись кончиками пальцев до макушки Фархата. Привычное благословение застряло в забитом дорожной пылью горле.

«Вы себя уже сами обрекли себя на смерть, глупцы. Запятнавшиеся моей кровью, и теперь только демоны знают, что вас ждет!»

Орей гнал от себя ужасные мысли о судьбе этих людей. Не его руками они будут уничтожены, но и не своими собственными. Если Аль-кзаар найдет способ, как вырваться из ловушки, Век Крови повторится. И он начнется здесь.

– Но это будет нескоро, я обещаю, – прошептал Орей. Пока все мысли в его разбитой голове представляли примерно такое же кровавое месиво, как и тело, которое он с трудом волочил по улице на гудящих ногах.

Мимо медленно плыли каменные насыпи заборов, позади которых собирались убившие его люди. Больше никто не выкрикивал обвинения, не желал ему смерти. По улице его сопровождала гробовая тишина, изредка прерываемая всхлипываниями и подвываниями перепуганных женщин. Селяне были потрясены представшим зрелищем.

Орей дошел до дома Арслана, отворил калитку. Вошел во двор, где ничего не изменилось. У порога до сих пор были примяты цветы на клумбах – на том месте, где его избили.

В доме не горел очаг, тишина давила на уши, пахло пирогами и вареными яйцами. Орей вспомнил, что ему надо есть, если он твердо решил жить дальше. Он взял со стола пирог и пошел в свою комнату. Но на пороге кухни встретился с Зариме, которая тут же отпрянула назад, зажимая рот ладонью. Её глаза наполнились слезами.

– Где Арслан? – спросил Орей, неотвратимо приближаясь к ней.

– Он… Он… что произошло?

– Ты знаешь. Он тебе уже сказал. Меня закидали камнями на перекрестке, – спокойно говорил озлобленный на весь Шадиб монах. – Только они казнили не того, ты была права. Теперь я хочу побеседовать с Арсланом. Где он?

– Он в доме Маас Фарек у матери. Завтра… погребение Оттара.

Орей прошел мимо Зариме и грузно опустился на подушки за столом. Стало только хуже, волна боли прокатилась от копчика до шишки на лбу, и монах поморщился.

– Принеси мне воды, а потом… позови Арслана. Скажи, что я пришел и хочу с ним поговорить, – холодный тон Орея сбил Зариме с толку. Женщина застыла посреди комнаты, не отрывая от монаха перепуганного взгляда, по её щекам посыпались крупные слёзы.

Орей сидел на подушках, тяжело дыша. Торопить женщину он не собирался, самому еще нужно тщательно обдумать, как вести себя и что говорить. Попытаться разобраться в том, что ему открылось. А всего-то надо было помереть разок. И сразу многое стало известно. Про Бессердечного и про отца.