Намбандзин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

В один прекрасный во всех отношениях день я отправился на рыбалку на восьмивесельной лодке, изготовленной под моим руководством. Заодно решил узнать, что это за европейский корабль дрейфует неподалеку. В этих краях они появляются редко и ненадолго, следуя в «море» Исэ. Это была большая каравелла-редонда (прямые паруса на фоке и гроте и латинский на бизани). Впрочем, португальцы все свои корабли сейчас называют нао, добавляя разделение по размеру (большой, средний, малый) или назначению (торговый, рыбацкий, военный, посыльный…). С каждого борта по десять пушечных портов. Наверное, в планширях есть еще и отверстия для крепления маленьких вертлюжных пушек.

Завидев нас, на каравелле засуетились, но, оценив угрозу, быстро успокоились. На правом борту, к которому мы подходили, собрался весь экипаж, слишком маленький для такого корабля. Многие были с оружием. Давно я не видел такого количество длинно- и густобородых мужчин. У нихонцев растительность на лицах жидковата.

Поприветствовав на португальском языке, я спросил:

— Могу поговорить с капитаном?

После паузы, которую, как подозреваю, вызвало мое знание их языка, и перешептываний мне ответили:

— Поднимайся на борт один.

Они спустили штормтрап. Темный, просмоленный борт пах, как мне показалось, морскими странствиями. Немного ниже планширя торчал обломок костяного наконечника стрелы. Такие используют бедные самураи, асигару и пираты. От пушек, принайтованных не по штормовому возле закрытых портов, пять на правом борту, пять на левом, сильно воняло пороховой гарью. На палубе были расстелены паруса с прожженными дырами, которые, видимо, латали перед моим прибытием. И члены экипажа смотрели на меня настороженно, хотя видели, что европеец. Как догадываюсь, недавно побывали в знатной переделке.

— Алехандру Нильсен, — представился я. — Оказался здесь после кораблекрушения. Теперь служу командиром восьми тысяч аркебузиров у местного фидалго кавалейру Токугавы Иэясу. Приплыл к вам, чтобы узнать, какими ветрами вас сюда занесло и не нужна ли какая помощь?

В Португалии знать сейчас разделена на два ордена, первый и второй, в каждом из которых по три класса и четвертый для священнослужителей. Классы имели название, причем во втором менялись местами слова первого. Так фидалго кавалейру был представителем первого класса первого ордена. Тот же класс во втором ордене назывался кавалейру фидалго. Не знаю, можно ли отнести Токугаву Иэясу к наивысшей знати Нихона, но ведь и португальцы не знают этого, а звучит для них круто.

— Я капитан Антониу Перейра, — преставился коренастый кривоногий мужчина с мощным крючковатым носом и густой черной бородой, заплетенной в три косички, перевязанные грязными бледно-красными узкими ленточками. — Пойдем ко мне в каюту.

Вход в нее со шканцев высокого полуюта, в центре него. Была каюта шириной метра три и длиной до кормы, представляя собой анфиладу из трех отсеков. Свет в первый попадал из приоткрытого люка в подволоке, а в последний — через бойницу в корпусе, закрываемую деревянным щитом, сейчас стоявшим под ней на палубе. Хозяин оставил входную дверь открытой. То ли опасался меня, то ли для сквозняка, который заметно выдувал духоту из нагретого солнцем помещения. В первом отсеке слева от двери был стол, приделанный одной стороной к переборке, а вторую поддерживали две толстые ножки. У узких сторон были лавки и у противоположной переборки стояли две трехногие банки. Антониу Перейра показал мне на ближнюю лавку, а сам сел на дальнюю. Свет через люк падал на меня, капитан был в тени. Такое впечатление, что я на допросе.

Чтобы избавиться от этого чувства, я первым задал вопрос:

— На пиратов нарвались в Сето Найкай (Внутреннее японское море)?

— Не знаю точно, как называется, первый раз здесь. В проливе, что за островом, который на юге, — ответил он. — Долго гнались за нами. Ветер был южный, под полными парусами мы шли быстрее, вот и оказались здесь. Починим паруса и отправимся искать, где поторговать.

— Зря вы туда сунулись. Там территория рода Мори, живущего за счет морского разбоя, — сказал я. — Они наши враги, сюда не сунутся, можете не опасаться. Становитесь на якорь у берега и занимайтесь своими делами, сколько потребуется. Мой сеньор богат, ему грабить корабли не надо.

— Это хорошо, -не очень уверенно произнес Антониу Перейра и спросил в свою очередь: — Где здесь можно поторговать выгодно?

— А что вы привезли? — задал я встречный вопрос.

— Аркебузы, доспехи, шерстяные ткани, медные котлы, резные сундуки с замками, — перечислил он. — Мне сказали, что все это здесь в цене.

— Тебе правильно сказали. Думаю, мой сеньор заберет у тебя весь товар, если добавишь к нему пять пушек. Заплатит щедро золотом или товарами, какими скажешь, — предложил я.

— Пушки продать не могу. Если узнают, у меня будут большие неприятности, — отказался капитан.

— Никто не узнает. Скажешь, что выкинул их, когда наскочил на риф, чтобы сняться. Или во время шторма сорвались и вылетели за борт вместе с частью фальшборта, — сказал я.

— Нет, не могу, — повторил он.

— Можешь, — твердо произнес я. — Взамен получишь матросов и солдат, сколько скажешь. Как я понял, во время боя у тебя сильно проредили экипаж. В следующей стычке некому будет отбиваться от пиратов и одновременно работать с парусами.

— На что они мне⁈ Всё равно по-нашему не понимают, — отмахнулся Антониу Перейра.

— Поплыву с тобой и буду переводить, — сказал я.

— Хочешь домой вернуться? — поинтересовался он.

Вопрос, конечно, интересный. Дома, в котором я вырос, и того, в котором прописан, еще нет и в помине. Впрочем, вернуться именно туда мне не хотелось. Зато в Европу — очень даже. Я уже старый. Не знаю, сколько точно мне сейчас лет, но скоро наступит возраст, в котором отправился в свое первое путешествие по времени. Не хотелось бы начинать следующую свою жизнь на Японских островах. Насколько знаю, тут намбандзину будет не место. В Европе легче обустроиться. Особенно в семнадцатом или восемнадцатом веках, опыт уже есть. Эта мысль пришла мне в голову именно сейчас, но капитану знать об этом ни к чему.

— Моему сеньору позарез нужны пушки. Я куплю их в Европе, а ты или другой надежный капитан привезет сюда, — сообщил я и добавил иронично: — Ты ведь не в ответе, с кем и чем торгует твой фрахтователь?

— Да мне плевать! — ухмыльнулся капитан и спросил, внимательно глядя мне в глаза: — Он точно заплатит золотом?

— Не сомневайся. У него свои золотые рудники. Чеканит монету, которая ходит по всей стране, — заверил я

Любой нормальный западноевропеец за золото душу продаст. Дело только в количестве. Судя по алчному блеску в глазах Антониу Перейры, он более, чем нормальный.

74

Как я и предполагал, Токугава Иэясу с радостью купил весь груз каравеллы, чтобы обзавестись пятью восьмифунтовыми (калибр сто пять миллиметров) пушками. Я пробовал изготовить трех- и шестифунтовки из бронзы, но у местных литейщиков не было опыта, получалось что-то непотребное. Однофунтовка (калибр пятьдесят миллиметров) — самое большое, на что они были способны. Установили на случай осады четыре таких на поворотных лафетах в башнях моего замка Тоёкава и десять — в Хамамацу. Использовать их в полевых условиях не имело смысла.

Теперь у нас была своя артиллерийская батарея. Пока шли выгрузка и погрузка каравеллы, я набрал и обучил расчеты. Командиром назначил своего старшего сына, объяснив ему, что будущее за пушками, что эта батарея может решить успех большого сражения, если будет стрелять картечью по плотным массам кавалерии и пехоты. Объявил это и зевакам, отирающимся рядом с полигоном, на котором проходили учебные стрельбы. Наверняка среди них есть синоби Хасибы Хидэёси. Я уверен, что, получив эту информации, он трижды подумает перед тем, как решится атаковать нас.

Не стал возражать Токугава Иэясу и против того, чтобы я смотался в Западную Европу и привез еще десятка три пушек разного калибра. Для этого мне выделили много рулонов шелка. Брать золото я отказался, чтобы не вызвать подозрение, что не собираюсь возвращаться. По приказу даймё были навербованы матросы и морские пехотинцы (лучники и копейщики), которые должны были пополнить экипаж каравеллы и обеспечить охрану меня и груза. Само собой, снабдили нас и провиантом из расчета на два года плавания. Свободного места в трюме было много, потому что Антониу Перейра взял золотом большую часть оплаты за свой товар.