Мы воплотим богов - Девин Мэдсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, – сказала я, надеясь, что Кайса будет вести себя тихо. – Она не лжет.
Глаза Дуоса заблестели, на этот раз жадно.
– И чего же императрица желает взамен?
– Чтобы ты забрал всех своих солдат и покинул Кисию. И обменивать Унуса ты должен публично, во время твоей свадьбы с госпожой Сичи, чтобы все увидели.
– Это немало.
– Да, но Унус – немалый трофей.
«Касс… если она так и поступит…»
«Тсс! Не сейчас».
Дуос вскочил на ноги и принялся энергично расхаживать по шатру.
– Да, – пробормотал он себе под нос. – Да, это может сработать. И оставить Ауруса… – Он усмехнулся и обратился к нам: – Да, можешь передать своей любимой императрице, что сделка заключена. Я отправлю домой всех солдат в обмен на Унуса. Если же она не выполнит свою часть сделки, я пошлю их обратно и сотру ее империю в порошок.
Я содрогнулась, ощутив в его словах угрозу.
– А теперь ступай, – сказал он. – Иди прямо к воротам и не задерживайся, а не то я с удовольствием прикажу охране вышвырнуть тебя вон.
Мне не требовалось повторять дважды. Я вскочила и направилась к выходу.
– И кстати, Кассандра.
Его слова застали меня врасплох, ноги словно завязли в грязи, и я оглянулась через плечо.
– Что?
– Кайса права. Ты никогда ничего не будешь значить для твоей драгоценной императрицы. Ты никто. Просто старая отчаявшаяся потаскуха, крадущаяся с клинком в темноте.
И как тот клинок, его слова вонзились мне в грудь, заставляя увидеть правду. Я ничто. Никто. Но мне так отчаянно хотелось, чтобы Мико меня увидела, чтобы я стала кем-то.
«Не слушай его, – сказала Кайса, направляя меня в сторону выхода. – Идем».
Сытая и довольная улыбка Дуоса стала последним, что я увидела прежде, чем отдернула полог и вышла в глухую ночь. Я остановилась и протянула руку к стражникам.
– Мои клинки.
Они переглянулись, едва сдерживая улыбки.
– Какие клинки?
– Вы что, шутите?
– Слушай, – сказал один. – Шлюх, которые не ведут себя смирно, отсюда вышвыривают. Если им повезет.
«Идем. Мы добудем новые».
«Это дело принципа», – ответила я.
«Мы погибнем из-за этого принципа. Ты не сможешь передать Мико сообщение, если умрешь».
Я с отвращением фыркнула и пошла прочь, а они смеялись мне вслед. Смерть из-за гордыни была бы самым жалким концом, как раз подходящим для старой отчаявшейся потаскухи, крадущейся с клинком в темноте.
«Ничего подобного, – сказала Кайса, пока мы шли к шатру, где оставили Яконо. – Да, ты ничто для Мико, и так будет всегда, но ты не ничто для меня. А если извинишься и все объяснишь, возможно, не будешь никем и для Яконо».
После этих слов мне захотелось бежать к воротам, но Кайса продолжала вести нас к шатру, чтобы лицом к лицу встретиться с Яконо и с моим позором.
– Я вернулась, – сказала я, ныряя в сумрак шатра, где его оставила. – Разве я не говорила…
Прежде чем мои глаза приспособились к темноте, остальные чувства успели ощутить пустоту. Тишину. Ничто. Там, где к толстому шесту посреди шатра был привязан Яконо, остались лишь следы на потертом коврике и больше ничего, даже не было кушака, которым я его привязала. На затылке зашевелились волосы, и я обернулась, поднимая руки, но позади был только страх. Конечно, Яконо бежал, зачем торчать здесь, когда я его предала? Можно попробовать его поискать, но он не из тех, кто позволит себя найти, если сам этого не захочет. У Яконо есть контракт, который требуется завершить, и дом, куда он мог возвратиться. Осталось только надеяться, что он не убьет Дуоса до церемонии.
12
Дишива
Я проснулась с чувством тяжести, мои руки и ноги были будто песком наполнены. Я не раз и прежде испытывала усталость, но сейчас она ощущалась совсем по-другому: разум бодрствовал, но тело отказывалось подчиняться. А снаружи уже пробуждался лагерь, скоро люди начнут подходить за благословением и найдут меня скрючившейся под одеялом. Даже этот образ не мог заставить меня подняться с постели. Если бы не звуки снаружи, я бы думала, что время остановилось, и лежала бы в темноте, не шевелясь.
Скрип ступеньки под тяжестью чьих-то шагов должен был бы как удар молнии подбросить меня с постели, но я не смогла заставить себя даже глаз приоткрыть.
Вслед за шумом шагов послышался голос Хармары.
– Дишива? Вроде ты сказал, что она еще не выходила.
– Она и не выходила. – Голос Тефе. – Ты же называешь себя охотницей? Так разуй глаза.
Послышалось ворчание и шаги в мою сторону.
– Дишива? Капитан? – Хармара опустилась передо мной на колени, и я кое-как приоткрыла оставшийся глаз – показать, что еще жива. – Тебе плохо?
Плохо, мне? Я не чувствовала себя больной, лишь прикованной к циновке для сна и неспособной пошевелиться.
– Боль души, – сказал Тефе над нашими головами. – Вроде горя, когда кажется, что больше никогда не подняться. Что, по-твоему, сказал Ошар…
– Тсс! – прошипела Хармара. – Если так, может, лучше не поднимать эту тему? – И, подражая его насмешливой интонации, добавила: – Разуй глаза.
Тефе что-то проворчал. В узкой щели, сквозь которую я смотрела, оба выглядели смутными тенями.
– Ну, по крайней мере, кто-то из сволочей уезжает. Может, эта новость ее порадует.
– Хорошая это весть или нет, зависит от того, кто уезжает и почему.
Я облизнула губы, удивляясь, что вообще могу двигаться. И с усилием произнесла:
– Кто и куда уезжает?
– Чилтейцы, – ответила Хармара. – Некоторые поднялись рано и сворачивают шатры, а другие ведут себя как всегда.
– Сворачивают? Почему?
Хармара пожала плечами.
– Мы не знаем. Я хотела разбудить Ошара, пусть пойдет и спросит. Но подумала, вдруг ты уже знаешь.
Я покачала головой и, собрав все силы, потянулась, напрягая отяжелевшие руки и ноги. Ощущения обездвиженности ушло, но песок, словно наполнивший меня, пока я спала, никуда не делся. Отказавшись от протянутой Хармарой руки, я перекатилась набок и с трудом встала, преодолевая сопротивление тела.
Чуть приободрившись, я заметила, что доносящиеся снаружи звуки стали более назойливыми. Более суетливыми. Я потащилась к окну, ноги пока были не вполне готовы удерживать мой вес. За окном
