Взрыв - Виктор Михайлович Попов

Гровс ладонью гладил суставы пальцев. Из-за русского профессора, а теперь из-за этого вот господина Сенье мало стал уделять внимания собственному здоровью. Опять побаливают суставы. Что это, отложение солей, а может быть, признаки полиартрита? Нельзя с таким безразличием относиться к самому себе... И эти волнения! Было бы из-за кого, а то из-за своего подчиненного. Замахнуться на интересы руководителя непосредственно на Талуме... Подумать только — работать бок о бок и решиться на такое! Сколько же у этого человека ненависти к своему руководителю, сколько желания опередить его!.. Что можно ждать, если ему представится возможность сковырнуть Гровса?

Побагровел Гровс, пальцы его сжались в сухие, костлявые кулаки.

— Ну, решать надо, — выжидающе посмотрел он на Хаббарта. — Сделаем, как было условлено?

— Другого пути не вижу, дело есть дело, — эхом отозвался на все готовый Хаббарт.

— Спасибо за поддержку... Значит, обойдемся... Теперь-то, конечно, обойдемся! — Гровс жестко прошагал по кабинету, будто злясь на угрюмые стены, что ограничивали его путь. — Жак, вместе с Хаббартом отправишься в аэропорт за новым специалистом. Вместо Уоткинса присылают. На обратном пути чтоб вел себя тоньше, не как с Петраковым. Потребуется горный ресторан — потом побываешь. Привезете человека и — пожалуйста. Тогда и решим о твоей дальнейшей работе.

— Когда ехать? — обрадовался Жак. Он встретится с новым человеком, глядишь, тот окажется влиятельным лицом, поможет обуздать Гровса. Все расскажет по пути из аэропорта, найдется управа...

— Выехать немедленно! — отрубил Гровс.

— Хорошо, я буду готов через несколько минут. Сменю сорочку...

— Ничего, эта сойдет, — бегло взглянул Гровс.

Жак закусил губу. Что за спешка? Аэропорт, Хаббарт... Раньше с такой задачей он справлялся один.

— А почему с Хаббартом? Мне одному не доверяете? Или новые условия? — Жак следил за жестко шагавшим по комнате Гровсом.

— Он тебе не помешает, — по-старчески почмокал губами Гровс. — Впрочем, поезжай один, — уже безразлично закончил он. — Сведения о новом специалисте в папке у шофера. В дороге прочитаешь. Машина будет ждать у ворот.

«Это хорошо, если один, — успокоился Жак. — Без надзора Хаббарта проще». Он получил жетоны для автоматов у ворот и на улице уже представил всю прогулку в аэропорт и обратно: свежий, не процеженный кондиционером воздух, открытое небо, безбрежный мир...

Ему вслед из окна кабинета прощально смотрели Гровс и Хаббарт.

— Бог не осудит меня, — раздраженно брюзжал Гровс. — Ишь как разошелся!.. Будет тут погоду портить, да и необходимость в нем отпала. Вел бы себя пристойно, тогда бы куда ни шло...

— Вы правильно обдумали, — вторил Хаббарт. — Люди без дела всегда могут навредить даже своим близким. С уязвленным самолюбием, ущемленными интересами, они как больные...

У ворот, на раскаленной бетонной полосе, блестела черной эмалью автомашина. Как только за спиной Жака опустилась маслянистая темно-серая стена, из машины лениво вылезли трое. Один из них, массивный здоровяк в желтой рубашке с пальмами и обезьянами на груди и на спине, показал рукой на открытую дверцу. «Охрана, — подумал Жак. — Значит, прилетает важная птица». Он расстегнул пиджак, чтобы прохладнее было, наклонился, занес ногу в машину. Бесшумный выстрел пистолета пришелся ему в голову. Жак не успел даже сообразить, что произошло. Обвисшего, неживого, Жака головой вперед кинули под ноги на резиновый, в изломах, пол, и машина тронулась.

5

Роберт еле переступал по улице, опираясь на руку Ивана Андреевича. Кружилась голова, ноги, как привязанные, не чувствовали твердость асфальта, хотелось прислониться к ближней стене и подождать, пока придут силы и уверенность.

Иван Андреевич с ненавистью смотрел на сплошные, наставленные едва ли не вплотную друг к другу многоэтажные сооружения. Не дома это — боксы для бесчеловечных исследований! Когда же кончатся они, когда же оборвется проклятая улица! Занавесочки везде, занавесочки... Невинность какая, стерильность! Живи, человек, тут тебе обеспечено долголетие... Сколько уже похоронили людей за этими занавесочками, как парней в казарме? Сколько обречено еще на гибель? Занавесочки, беленькие, мирные...

Многое Роберту было удивительно, будто впервые. Яркое солнце... И возникало ощущение, что на улице жарко. Но в действительности было умеренно, даже прохладно. Он смотрел вверх. Купол ослепительно сверкал, и это тоже вызывало удивление: вон какой изнутри! Вместе с другими солдатами экспедиционного корпуса он возводил главную опору и купол. Тогда это сооружение со строительными лесами, алюминиевыми клетками конструкций было похоже на сплошные круги паутинчатой многослойности. Сейчас — просторно, насквозь прозрачно. От этой легкости все вокруг казалось приветливым.

Иван Андреевич с содроганием следил за каждым его шагом. Не подозревает молодой человек, как много теперь зависит от него. «Постарайся, постарайся! — мысленно умолял Иван Андреевич. — Не падай духом. Смелее ступай! Набирай силы. Не ленись только, не ленись, пожалуйста!»

Они прошли квартал. Роберт вытер пот с лица, вяло опустился прямо на тротуар.

— Не могу больше, — прошептал он, вытягивая ноги.

— Ничего, для начала и это хорошо, — сел рядом с ним Иван Андреевич. «Плохо получается, — не сводил он взгляда с Роберта. — Если так будет дальше, то дело труба».

— Профессор, куда силы мои делись? Почему так? — едва не плакал Роберт. Его большие глаза испуганно смотрели на Ивана Андреевича.

— Столько отлежать без движения!.. Здоровый человек и то не сразу побежал бы. А у вас хорошо... нормально для начала передвигаетесь, — отворачивался Иван Андреевич.

Так и должно быть у Роберта, понимал он, а все же не соглашался, не мог смириться с физической немощью молодого человека. Сейчас самое время им обоим думать о себе. Только Роберт может навести на неведомую тропу из этого городка. О многом он мог бы заявить всему миру.

«Сколько можно еще повременить?» — спрашивал себя Иван Андреевич. И думал о Гровсе, о его странной терпимости: не вызывает, не требует доклада о ходе эксперимента. Доказывает свое доверие профессору? Возможно. В его положении нетрудно доверять. Все равно и профессор, и подопытный человек никуда не денутся. Ждет, когда будет поставлена последняя точка. Вот тогда он и раскроется...

— Завидую вам, Роберт. Вы молоды, вырветесь отсюда, сколько сможете сделать! Этот урок, — показал Иван Андреевич на купол, — не пройдет для вас бесследно.

— В старики записываете себя? — массировал ноги Роберт. — Складываете оружие?

— Не в старики... А все же... У вас действительно