Вор весны - Кетрин Макдональд

— Ах, ты, грязная, лживая смертная…

Я смеюсь и откатываюсь в сторону, прежде чем он успевает кинуть в меня снежком.

Закончив играть в снегу, мы отправляемся на кухню, чтобы согреться, попивая куриный суп из мисок и макая в него кусочки хлеба, намазанного толстым слоем масла.

— Итак, что дальше? — спрашивает Аид. — Что ты всегда хотела сделать, но никогда не делала?

— Хм… — я задумываюсь на мгновение, воспоминания проносятся по невидимым доскам Pinterest. — Я всегда хотела испечь смешное рождественское печенье.

Очередной щелчок. На поверхности появляется множество ингредиентов и большая кулинарная книга. Аид смотрит на меня с едва сдерживаемой улыбкой.

— Как только будешь готова.

Взбивая муку, сахар, масло и пряности, я замешиваю огромную порцию печенья и раскатываю тесто. Мы с Аидом лепим фигуры: деревья, звезды и снеговиков. Смазываем противни маслом и ставим их в духовку, а после он расхаживает по комнате, как недовольный кот, ожидая, когда, они, наконец, появятся.

Он пытается съесть один прямо с подноса. Я отталкиваю его руку.

— Ай!

— Это было не больно.

— Мои чувства очень деликатны, — говорит он, массируя свои пальцы.

— Они еще не готовы.

— Но они так хорошо пахнут.

— Но и выглядеть они тоже должны хорошо.

— Красота в глазах смотрящего, Сефона.

Я сверлю его пристальным взглядом.

Он вздыхает, забираясь на столешницу и скрещивая свои длинные ноги.

— Но как пожелаешь!

— Ты сидишь в муке, знаешь это?

Наконец, к счастью, печенье готово для глазури. Мы делим порцию пополам. Я смотрю на картинку на иллюстрациях, делаю одно кривое тренировочное печенье, которое ломаю на три части для псов, и успешно справляюсь с остальными.

Аид смотрит на мое печенье.

— Черт, твои выглядят действительно хорошо, — он смотрит на собственные. — Ужасно.

— Это твоя первая попытка.

— Ужасная попытка. Нет, нет. Я этого не потерплю, — он щелкает пальцами, вызывая новую порцию простого печенья.

— Эй! Я очень усердно трудилась, выпекая их.

— Эти будут не менее вкусными.

Я хватаю одно и запихиваю в рот. На языке разлился вкус сахара и корицы.

— Черт, ненавижу, когда ты прав.

Аид ухмыляется, берет ручку для глазури и возвращается к партии. Он высовывает язык, работая и копируя мой дизайн, пока перед нами не предстает почти идеальная партия печенья. Он хлопает в ладоши, заставляя облако сахарной пудры танцевать по кухне.

— Ага! Совершенство! Можешь теперь называть меня Аидом, Лордом Глазури!

— Обязательно сделаю это, — говорю я ему с иронией, — перед как можно большей публикой.

Он улыбается, тепло и мягко, как летний тростник, и наклоняется вперед, чтобы взять одно из моих. Он откусывает кусочек, к его губам прилипают крошки. Он издает невероятно тихий стон.

— Если хочешь, можешь быть Королевой Выпечки. Высшей Королевой Выпечки. Искусительницей Кухни…

— Остановись…

— Почему? — спрашивает он, подступая ближе. — Слишком много?

Слишком близко. Слишком близко. Очень, очень слишком близко.

И недостаточно близко.

Я сглатываю, гадая, как много он может во мне почувствовать. Знает ли о моем колотящемся сердце? Я краснею? Мои зрачки расширились?

Не дать ему понять, что я чувствую, — единственная власть, которую я имею над ним, единственная власть, которая у меня вообще есть в этом месте. Если уступлю моменту — если наклонюсь сейчас и сцелую эти крошки с его подбородка, — у меня не останется ничего. Я буду полностью в его власти.

И все же, я больше не уверена, что возражаю.

— Сефона? Все в порядке?

— В полном.

Аид смахивает крошки, выглядя разочарованным. Я стараюсь не позволять этому чувству овладеть и мной.

Я не могу позволить себе ничего, что хотя бы отдаленно будет напоминать рождественский ужин, но соглашаюсь на дегустацию вина и сыра, Аид полон решимости найти вино, которое действительно мне понравится и не имеет к фэйри никакого отношения. Он колдует над выбором лучших смертных деликатесов, и, в конце концов, я нахожу то, что по вкусу не похоже на кислый виноградный сок.

— Мне нравится это.

— Это?

— Да, а что?

— Это самое дешевое и отвратительное вино…

— Не уверена, что вино может быть отвратительным…

— О, еще как может, и это такое.

— Оно фруктовое.

— «Оно фруктовое». Нет. Нет, Сефи, я категорически отказываюсь позволять этому вину быть твоим любимым. Попробуй что-нибудь другое. Немедленно.

— Номер 3 тоже довольно хорош…

— Нет! И не Мерло! Что не так с твоими предпочтениями в вине?

Я прищуриваюсь.

— Иногда ты можешь быть настоящим придурком, знаешь?

— Я прекрасно осознаю свои придурковатые наклонности.

— А ты знаешь о своем ужаснов вкусе в вине?

Я хмурюсь.

— Не трогай мои вкусы.

— О, ну, я полагаю, у всех есть свои