Воспитанник Шао.Том 1 - Сергей Разбоев

Все причастные к делу и наши эксперты утверждают, что призраком в ночи мог быть только Ван. Только он способен на действия, которые иначе, чем сумасбродными, не назовешь. Только он решается в одиночку приносить большие жертвы, не опасаясь последствий. Разумеется, в описываемом случае он не мог быть один. Но сработано все равно эффектно. И опять сухим выходит! Никаких улик!

Шеф в тяжелой задумчивости положил голову на руки. Его глаза торопливо пробегали по страницам очередного донесения. Казалось, он успокоился и не желал более возбуждаться. Но следующие слова прозвучали совсем неожиданно для Чана.

— Что монахи хотят нам этим сказать? Глупо. Опрометчиво выступать против режима.

— Защищаться — законное право каждого существа, группы существ, — меланхолично пробубнил полковник, — никто не передавал приказа сложить оружие.

— Вот что, — шеф раздраженно остановил, — удастся операция или нет, вы должны показать монахам, что губительно для них иметь дело с репрессивными органами.

Чан согласно развел руками.

— А другого ответа от них вы и не услышите. Все, что они скажут, будет подчеркивать лояльность и смиренность их по отношению к прочим органам власти.

— Почему вы так уверены?

— Они не раз меня в этом заверяли.

Хозяин кабинета в который раз подозрительно посмотрел на подчиненного.

— Чувствую, эти земляные черви немало попортят мне крови перед уходом в тень роци,[10] — с этими словами он взял со стола следующую докладную. — В Ляньюнгане видели агента. Досадно… Только видели. Целые сутки надеялись потом найти его. Безрезультатно. Он, по возможности, старается не задерживаться. Видно, отплыл дальше. И в этом случае только через сутки выслали депешу в центр. Что это? Неумение оперативно работать или выжидание счастливой случайности. На что уповаем?.. Гнать нужно, пока не развалили работу.

— Не стоит, наверное, так торопиться, — осторожно перебил полковник, — неизвестно еще, чем это вызвано, раз почти все службы на местах не спешат. Очень возможно, что… Всему свое время, свое значение.

— Что возможно? — настаивал генерал. Он быстро взялся что-то записывать на листок.

Чан молчал. С каждым часом все терпимее относился он к запоздалым сводкам. Был в курсе известных событий. И вот сейчас, когда шеф полно осветил перед ним суть происходящего, более широко открылась картина во многом противоречивых действий самой службы и верхних надстроек госаппарата. Ему хотелось бы знать причину такого несоответствия и скрупулезности контролирущих глаз. Догадывался, что и начальник не сможет дать вразумительного ответа на вопрос, где от спецслужб ожидают сиюминутных выгод, забывая, что настоящая работа строится долгими годами при основательности руководимой базы и надежности всех звеньев на прочих уровнях. Станет ли он охотником за праведником, который, защищая себя, вводит в гнев сильных, раздражает их собственное чувство могущественности, всесилия и дает им лишний козырь в амбициозной внутренней политике. Своими неопределенными действиями они только подталкивали его к отчаянному сопротивлению, к большим жертвам, за которые спросят с него и с тех, с кого выгодней сегодня спросить. И все же русский молодец, — косо поглядывая на занятого шефа, продолжал уяснять себе ситуацию полковник. — Много неустроенного проявится в следственных службах. Такой не может не вызвать симпатии. Не зря монахи пекутся о нем. И вне всякого сомнения, в Циндао мог быть только неистовый Ван.

— А вот послушайте, — неожиданно прервал нитку размышлений Чана генерал. — В Шанхае точно был он. Выследили, в драку втянули. Обложили в портовых доках. Но… Ангел-хранитель, что ли, над ним витает? Странно. И написано ведь: «Не ушел бы. Но в самый критический момент откуда-то появилась группа». — А вот в этом рапорте уточнено: «Группа профессиональных бойцов. Она и решила исход всего дела. Их было немного: не более двадцати человек. Но неожиданность появления с тыла, выведение из строя буквально в первые секунды значительного числа бойцов внесли сумятицу, неразбериху в ряды местных хунвейбинов, которая закончилась беспорядочным бегством. Это свело усердно подготавливаемую работу лишь к большим потерям среди участников, не говоря о травмированных и изувеченных».

Агент скрылся. Хоть Китай и привычен к постоянным дракам, подобное соотношение потерь приводит к мысли о возрастающей оппозиции. Полторы сотни учеников на небольшой участок портовых доков и… полнейший разгром. Кто могли быть эти люди, столь внезапно и неудобно появившиеся в критическую минуту и также быстро исчезнувшие в неизвестном направлении?

Это донесение оживило полковника. Усмехаясь, он ответил:

— А кто еще может быть кроме смердячих пуcтынников. Не сдобровать молодцам кемпо. Темно-серые не оставят на полпути актов мщения хунвейбинам. Прошлых годов должки идут.

Хозяин кабинета непривычно посмотрел на подчиненного.

— Думается мне, что вы еще знаете о монахах то, чего не знаю я.

Тот пожал плечами.

— Может быть. Но у меня, как всегда, не факты, а наслоения собранного.

— И какие после этого вы имеете решения?

Чан исподлобья, словно редко видел шефа, замкнуто уставился. — «Если сейчас не начать, то уже завтра может наговорить Теневому массу ненужного. Пора вводить в конкретный курс. Генерал осторожен и никогда не сделает опрометчивого шага», — думал он.

Полковник словно не торопился с выводами. Встал, прошелся по кабинету, привычно посмотрел на карту, вынул блокнот, прошелестел пустыми страницами.

— Пусто. Одни только догадки, пробные предложения, — сказал Чан.

— Высказывайтесь смелее, не сомневайтесь, сумею сделать полезные решения.

— Думаю, мы все же столкнулись со старым, умело законспирированным, тайным обществом. — Чан говорил неторопливо, членораздельно, выделяя нужные, наиболее значимые слова. — Догадки, но близко уверен, что это именно они. Какое течение? — он подошел к карте, некоторое время с сомнением смотрел. Судя по местам обитания, скорее всего, «Белый лотос».

Генерал нервно постучал карандашом.

— Не сгущаете ли вы темень над карнизом, полковник? Как-то вы уже рассказывали об этом.

— Нечем сгущать. Больше некому так организованно и продуманно выступать.

— Может, вы и правы. Но не предвзято ли это? Не вызваны ли столь далеко идущие выводы опосением и наплывом личного, устрашающего? Более полутора веков не слышно древних сект. Ихэтуань, Гуаньдао — ими закрыты последние страницы долгой истории оппозиционных организаций. Остались только гангстерские и бандитские образования, некоторые из них полезно сотрудничают с местными властями.

Чан помолчал. Шеф слишком неудобно увернулся от разговора.

— А мне почему-то все действия монахов Шао напоминают древние баталии в стиле тех лихих бунтовщиков, которые крепко потрясали империю в прошлые века. Это сила.

— В прошлом, — буркнул генерал.

— Да, но и сейчас она представляет тот отголосок эха, с которым недальновидно не считаться. Особенно нам, по роду службы следует иметь при себе все, что может пригодиться в будущем.

— Ну-ну, — боком глядя на подчиненного, подзадоривал шеф.

— Ни одна книга еще не скопировала жизнь. И потому глубокое заблуждение не мыслить глубже. Верно, что известные тайные общества самораспустились, строптивые сосланы. «Лотос» как бы остался в стороне от новых преобразований. Но только внешне. Если проследить миграцию «Братства», то открывается логичное продолжение. Несколько раз после крупных восстаний, подвергаясь губительным гонениям, руководители «Братства» переходили к более скрытым связям. «Лотос» конспирировался. Уходили южнее. Сначала в Хубей, потом в Фуцзянь. Но и оно было ликвидировано маньчжурами. Вот тогда, по-видимому, центр секты перебрался ближе к тибетскому району, где стал невидимым и недосягаемым для ищеек полиции, где горцы всегда враждебно относились к центральной власти. Вот там-то в последующие времена в основном готовились, пестовались руководящие кадры для противорежимных выступлений. Вплоть до нашего времени. В Ихэтуани и Гуаньдао во множестве имелись воспитанники различных сект и обществ.

— Вот именно, различных, — сомневался шеф.

— Мне думается, — так же настойчиво продолжал Чан, — где-то в шестнадцатом веке главари «Лотоса» перешли от личной подготовки и пропаганды выступлений к долговременному воспитанию руководителей очередных восстаний и формированию новых тайных обществ, которых с того времени развелось, что собак небитых. Сам же «Лотос» оставался в тени. Его начали забывать. Громились и запрещались очередные братства, союзы, исчезали неизвестно куда их главари. Уходили из жизни императоры, чиновники. Все вроде успокаивалось, но в предопределенный историей момент чуть ли не со сказочной мгновенностью появлялись обученные мудрецы рукопашного боя. Кланов появилось столько, что трудно было заподозрить какое-то единое руководство. Появлялись, конечно, под шумок братства явно преступного характера, но они не игрели в настроениях масс значительной роли. Народ жил с достаточно убедительной верой в праведные союзы.