Третий рейх. Зарождение империи. 1920–1933 - Ричард Эванс

С Герингом во главе можно было ожидать, что штурмовики снова вернутся к нацистской линии. Подготовления продолжались, движение военизированных отрядов под руководством Рёма расширялось, насколько это было возможно, и вылилось в восстание весной и в начале лета 1923 г. Кризис наконец настал, когда правительство рейха в Берлине заставили уйти в отставку 13 августа. На его место пришла разношерстная коалиция, включавшая социал-демократов под руководством Густава Штреземана, правого либерального националиста, который в последовавшие годы показал себя самым умелым, тонким и реалистичным политиком республики. Штреземан понимал, что необходимо было прекратить кампанию пассивного сопротивления французской оккупации в Руре и взять под контроль галопирующую гиперинфляцию. Он учредил политику «исполнения», в соответствии с которой Германия выполняла условия мирного соглашения, включая выплату репараций, вместе с тем ведя закулисные переговоры по их изменению. Его политика имела значительный успех в следующие шесть лет, когда он занимал пост министра иностранных дел рейха. Однако для экстремальных националистов это было не чем иным, как предательством национальных интересов. Понимая, что теперь они готовы поднять восстание, баварское правительство назначило Кара рейхскомиссаром с полными правами по поддержанию порядка. При поддержке Лоссова и шефа полиции Ганса Риттера фон Зайссера Кар запретил ряд собраний, запланированных нацистами на 27 сентября, в то время как сами они разрабатывали планы по свержению правительства в Берлине. Со всех сторон нарастало давление с требованием действий, а среди рядовых боевиков, как постоянно предупреждал Гитлер, оно становилось невыносимым[467].

В Берлине командующий армией генерал фон Зект отказался участвовать в планах Лоссова, Зайссера и Кара. Он предпочитал устранить правительство Штреземана с помощью закулисных интриг, что в конечном счете и сделал, хотя в следующем коалиционном правительстве Штреземан остался на посту министра иностранных дел. Лихорадочные переговоры в Мюнхене не привели к какому-либо единству между баварской армией под началом Лоссова, полицией под началом Зайссера и военизированными отрядами, политическим представителем которых был, конечно, Гитлер. Понимая, что он потеряет поддержку боевиков, если продолжит колебаться чуть дольше, и беспокоясь о том, что Кар разрабатывает собственные планы, Гитлер при поддержке Людендорфа решился на путч. Баварское правительство должны были арестовать, а Кара с союзниками принудить объединиться с военизированными отрядами в марше на Берлин. День путча был установлен скорее под давлением событий, чем в результате поиска какой-то символической даты, им стало 9 ноября, годовщина начала революции 1918 г., которая свергла режим кайзера. Вечером 8 ноября Гитлер с группой хорошо вооруженных штурмовиков ворвались на собрание, организованное Каром прямо в центре Мюнхена в пивной «Бюргербройкеллер». Гитлер приказал одному из своих людей выстрелить из пистолета в потолок, чтобы заставить толпу замолчать, а потом объявил, что здание окружено. Он заявил, что баварское правительство отправлено в отставку. Пока Геринг успокаивал аудиторию, Гитлер отвел Кара, Лоссова и Зайссера в соседнюю комнату и объяснил, что он собирается идти маршем на Берлин и сделать себя главой нового правительства рейха, а главой армии должен стать Людендорф. Все остальные за свою поддержку получат важные посты. Вернувшись к толпе, Гитлер завоевал симпатии людей взволнованной просьбой выступить на его стороне в действиях против «ноябрьских преступников 1918 г.». Кар и его соратники не имели выбора, кроме как вернуться на подиум и теперь вместе с Людендорфом объявить, что они поддерживают инициативу Гитлера[468].

Однако преобразование театральных демонстраций в политическую власть оказалось не таким простым делом. Планы нацистов по поводу путча оказались слишком скороспелыми. Рём занял штаб-квартиру армии в Мюнхене, а отряды нацистов захватили штаб-квартиру полиции, но другие здания, включая в первую очередь военные казармы, оставались в руках правительства, а когда Гитлер направился в город, чтобы попытаться уладить дела, Людендорф отпустил Кара и других заключенных, которые сразу же отказались от своей вынужденной поддержки заговора и немедленно связались с армией, полицией и прессой, чтобы помешать действиям Гитлера. Вернувшись в пивной подвал, Гитлер и Людендорф решили организовать марш в центр города. Они собрали примерно две тысячи вооруженных сторонников, каждому из которых заплатили 2 миллиарда марок (это чуть более трех долларов на тот день) из кучи в 14 000 миллиардов марок, «конфискованных» у двоих предположительно еврейских печатальщиков банкнот в ходе рейдов коричневых рубашек, проведенных по приказу Гитлера. Колонна двинулась в полдень 9 ноября и, воодушевленная приветствиями своих сторонников, промаршировала через центр города в направлении военного министерства. В конце улицы путчистов встретил кордон вооруженной полиции. В какой-то момент кто-то с одной из сторон (имеются противоречащие свидетельства) выстрелил. Примерно полминуты в воздухе свистели пули, выпущенные с обеих сторон. Геринг упал, раненный в ногу, Гитлер упал, или его толкнули, на землю и вывихнул плечо. Шойбнер-Рихтер, дипломатический друг Гитлера, который ввел его в высшее общество и помог найти там покровителей, был убит на месте. Всего было убито четырнадцать демонстрантов и четверо полицейских. В то время как полиция намеревалась произвести аресты Людендорфа, Штрайхера, Рёма и многих других, Герингу удалось исчезнуть и бежать, сначала в Австрию, а потом в Италию, прежде чем он осел в Швеции. В ходе этого вояжа он приобрел привычку к морфию, который принимал для обезболивания своей раны. Гитлера с рукой в повязке увезли в сельский дом Ханфштенгля, где его арестовали 11 ноября. Путч завершился постыдным поражением[469].

Возрождение движения

Гитлеру не потребовалось много времени, чтобы вернуть себе уверенность после событий 9 ноября 1923 г. Он знал, что мог бы разоблачить причастность к попытке путча целой группы видных баварских политиков, а также армии, которая занималась обучением военизированных отрядов для марша на Берлин. Понимая такую угрозу, которая стала очевидной уже во время допросов Гитлера, баварское правительство смогло получить разрешение у берлинских властей провести процесс не в имперском суде в Лейпциге, а в специально учрежденном Народном суде в Мюнхене, где оно имело больший контроль над ситуацией[470]. Кажется довольно вероятным, что правительство предложило Гитлеру смягчение обвинительного заключения в обмен на его согласие принять вину на себя. В качестве судьи был приглашен Георг Найтхардт, известный националист, назначенный реакционным министром юстиции Баварии Францом Гюртнером в 1919 г. и председательствовавший на предыдущем процессе над Гитлером в начале 1922 г. Когда 26 февраля 1924 г. процесс начался, Гитлеру разрешили появляться на нем в гражданской одежде со своим Железным крестом и выступать в суде сколько угодно времени без перерывов. Найтхардт позволял ему запугивать и оскорблять свидетелей обвинения, а государственному прокурору так и не удалось вызвать ряд ключевых фигур, чьи показания могли оказаться гибельными для защиты. Суд не учел свидетельства участия Людендорфа и отверг прошение о депортации Гитлера как австрийского гражданина, потому что он служил в немецкой армии и показал себя немецким патриотом[471]. Гитлер взял на себя всю ответственность, заявив, что служение интересам Германии не может считаться государственной изменой. «Вечный суд истории, — заявил он, — будет судить нас… как немцев, которые хотели лучшего для своего народа и своей родины»[472].

Несмотря на то что участники путча застрелили четверых полицейских и организовали вооруженное и (по любым юридическим понятиям) предательское восстание против законного правительства страны — преступления, каждое из которых каралось смертной казнью, — суд приговорил Гитлера всего к пяти годам тюрьмы за государственную измену, а другим были вынесены похожие или даже еще более мягкие приговоры. Людендорф, как и ожидалось, был оправдан. Свое снисхождение суд основывал на том, что, как было объявлено, участники путча «в своих действиях руководствовались исключительно патриотическим духом и самыми благородными побуждениями». Это решение оказалось скандальным даже по необъективным стандартам судебной системы Веймарской республики. Оно широко осуждалось, даже со стороны правых. Гитлера отправили в древнюю крепость в Ландсберге-на-Лехе к западу от Мюнхена, где поместили в камеру, которую раньше занимал граф Арко-Вапли, убийца Курта Эйснера. Это было так называемое «крепостное заключение под стражу», мягкая форма тюремного заключения для преступников, которые, как считалось, действовали из благородных побуждений. Например, до войны так отбывали наказание люди чести, убившие своего противника на дуэли. Камера Гитлера была большой, просторной и с удобной мебелью. Его можно было свободно посещать. За время его отсидки его посетило более пятисот человек. Ему приносили подарки, цветы, письма и телеграммы от доброжелателей на свободе. Он мог читать, в сущности, там было мало других занятий в то время, когда он не принимал посетителей, и он прочел множество книг таких авторов, как Фридрих Ницше и Хьюстон Стюарт Чемберлен, в первую очередь в поисках подтверждения своих собственных взглядов. Именно тогда по предложению нацистского издателя Макса Амана Гитлер начал начитывать описание своей жизни и текущих убеждений двум своим собратьям по заключению: шоферу Эмилю Морису и верному последователю Рудольфу Гессу. Эта работа была опубликована в следующем году под названием «Моя борьба», которое, вероятно, предложил Аман[473].