О материалистическом подходе к явлениям языка - Борис Александрович Серебренников

реакцию, которая выразится в исчезновении следов полученных впечатлений или забываемости, или появлении признаков утомления, затрудняющих дальнейшую работу организма.

Следует заметить, что человеческий организм отнюдь не безразличен к тому, как устроен языковой механизм. Он старается определенным образом реагировать на все те явления, возникающие в языковом механизме, которые недостаточно соответствуют определенным физиологическим особенностям организма. Таким образом, возникает постоянно действующая тенденция приспособления языкового механизма к особенностям человеческого организма, практически выражающаяся в тенденциях более частного характера.

Одним из наиболее ярких проявлений защитных функций человеческого организма в языке является принцип экономии физиологических затрат. Проявление в языке принципа экономии физиологических затрат было достаточно хорошо известно лингвистам прошлого. По мнению Г. Курциуса, звуки языка не увеличиваются, а как бы изнашиваются. Этот процесс Курциус называл выветриванием. Более сильные звуки, т.е. трудно произносимые, постоянно переходят в слабые, или более легко произносимые. Используя эту общую закономерность, Курциус в своей капитальной работе «Grundzüge der griechischen Etymologie» пытается установить историческую последовательность звукопереходов в различных индоевропейских языках, решительно возражая против мнения некоторых этимологов, будто бы всякий звук может переходить во всякий. Глухие смычные, утверждает Курциус, требуют гораздо больше произносительных усилий, чем звонкие смычные. Поэтому звонкие смычные могут быть исторически более поздними по сравнению с соответствующими глухими[301]. В звукопереходе m > n m является более ранним. Звук r требует больше произносительных затрат, чем l. Поэтому в переходе r > l l является более поздним[302].

Основную причину звуковых изменений в языке Г. Курциус видел в стремлении к удобству. Удобство, как поясняет Курциус, может быть достигнуто двумя способами: неудобная артикуляция заменяется удобной. При этом обнаруживается общая тенденция изменения звуков – по направлению к передней части полости рта. Таким образом, из k возникает p, но не наоборот; или трудно произносимый звук заменяется более легко произносимым, например, смычные согласные переходят в фрикативные, переход в обратном направлении не наблюдается[303].

Действие принципа экономии в различных сферах языка довольно подробно рассмотрел В. Уитни[304].

Большое значение принципу экономии в языке придавал Бодуэн де Куртенэ. Замену звука или созвучия более трудного звуком или созвучием более легким он называл общим законом языка.

«Языковая жизнь, – писал Бодуэн де Куртенэ, – является непрерывной органической работой, а в органической работе можно заметить стремление к экономии и нерастрачиванию их без нужды, стремление к целесообразности усилий и движений, стремление к пользе и выгоде»[305].

Большое значение действию этого фактора придавал Е.Д. Поливанов:

«И вот, если попытаться одним словом дать ответ относительно того, что является общим во всех этих тенденциях разнообразных (и без конца – в самих различных языках повторяющихся) „типичных“ процессов, то лаконический ответ этот – о первопричине языковых изменений – будет состоять из одного, но вполне неожиданного для нас на первый взгляд слова: „лень“.

Как ни странно, но тот коллективно-психологический фактор, который всюду при анализе механизма языковых явлений будет проглядывать как основная пружина этого механизма, действительно есть то, что, говоря грубо можно назвать словами: „лень человеческая или – что то же – стремление к экономии трудовой энергии“»[306].

На большое значение тенденции к экономии неоднократно указывал А. Мартине.

«Языковая эволюция, – замечает А. Мартине, – вообще определяется постоянным противоречием между присущими человеку потребностями общения и выражения и его стремлением свести к минимуму свою умственную и физическую деятельность. В плане слов и звуков каждый языковой коллектив в каждый момент находит определенное равновесие между потребностями выражения, для удовлетворения которых необходимо все большее число все более специальных и соответственно более редких единиц, и естественной инерцией, направленной на сохранение ограниченного числа более общих и чаще употребляющихся единиц. При этом инерция является постоянным элементом, и мы можем считать, что она не меняется. Напротив, потребности общения и выражения в различные эпохи различны, поэтому характер равновесия с течением времени изменяется.

Расширение курса единиц может привести к большей затрате усилий, чем та, которую коллектив считает в данной ситуации оправданной. Такое расширение является неэкономичным и обязательно будет остановлено. С другой стороны, будет резко пресечено проявление чрезмерной инерции, наносящей ущерб законным интересам коллектива. Языковое поведение регулируется, таким образом, так называемым „принципом наименьшего усилия“; мы предпочитаем, однако, заменить это выражение, предложенное Ципфом, простым словом „экономия“»[307].

Роль закона уменьшения произносительных затрат в развитии и изменении языков очень значительна. Это положение может быть доказано и подтверждено многочисленными примерами. Принцип экономии физиологических затрат ярко проявляется в ослаблении участков напряжения. Если рассматривать звуки языка как отдельные элементы потока речи, то, наряду со слабыми участками, представленными слабоартикулируемыми звуками, в этом потоке существуют участки напряжения, т.е. звуки и их сочетания, произношение которых связано с большей затратой усилий. В самых различных языках мира достаточно хорошо прослеживается тенденция к ослаблению участков напряжения.

В истории многих языков мира наблюдалась тенденция к устранению долгих гласных, поскольку произношение долгих гласных связано с большей затратой физиологических усилий. Например, достаточно хорошо доказано, что индоевропейский праязык различал долгие и краткие гласные. В современных индоевропейских языках эти различия утрачены в новогреческом, армянском, восточнославянских, польском и южнославянских языках. Долгие и краткие гласные существовали также и в тюркском языке-основе. Различие долгих и кратких гласных в настоящее время полностью утрачено во всех тюркских языках, за исключением якутского и туркменского.

В уральском языке-основе, по предположению некоторых лингвистов, различались долгие и краткие гласные. В некоторых уральских языках, например, в марийских, мордовских и пермских, это различие утратилось.

Иногда в качестве средства ослабления участка напряжения, создаваемого долгими гласными, может выступать их сужение. В древнееврейском а, несущее на себе ударение, превращалось в о. В истории английского языка долгое закрытое е превращалось в i. Участок напряжения, создаваемый долгим гласным, может быть ослаблен путем превращения его в краткий дифтонг, ср.-др.-англ. hūs ʽдомʼ, совр. англ. haus, ср. тюркск. праязыковое jōl ʽдорогаʼ, якут. suol.

Дифтонги довольно часто превращаются в монофтонги, например, au может превратиться в о, ei – в i и т.д. Геминаты часто упрощаются, ср. др.-гр. γραμμα ʽписьмоʼ, совр. гр. γραμα, часто упрощаются в истории языков придыхательные смычные, т.е. gh переходит в g, kh – в k и т.д. Группы согласных также довольно часто упрощаются, например, латинск. luna ʽлунаʼ когда-то звучало как louqsna, лат. posco ʽтребуюʼ происходит из porcsco.

Произношение аффрикат требует затраты больших усилий по сравнению с произношением простых согласных. Очевидно, только этим можно объяснить наблюдаемую в различных