О материалистическом подходе к явлениям языка - Борис Александрович Серебренников

усваиваться вместе с заимствованными словами, ср., например, заимствование форм арабского мн. числа в тюркских и иранских языках, таджикское руфақа ʽтоварищиʼ от рафиқ ʽтоварищʼ, турецкое şarait ʽусловияʼ от şart ʽусловиеʼ. Албанское bej ʽпомещикʼ имеет мн. число bejlerë, ʽпомещикиʼ, где окончание -lerë соответствует окончанию мн. числа -lar в турецком языке. В эстонском языке в результате влияния индоевропейских языков исчезла система притяжательных суффиксов. По-видимому, под влиянием русского языка не стало ее в верховом диалекте чувашского языка. В чувашском, в отличие от других тюркских языков, притяжательные суффиксы помещаются перед окончанием мн. числа. Это могло возникнуть под влиянием марийского языка, где порядок расположения притяжательных суффиксов такой же.

Такой разряд слов, как прилагательные, также подвержен иноязычному влиянию. Показатель сравнительной степени -raq проник из тюркских языков в марийский и таджикский. Под влиянием индоевропейских языков в финском и эстонском прилагательные согласуются в падеже и числе с определяемыми ими именами существительными.

Из других языков могут заимствоваться числительные. 80 и 90 во французском языке имеют ту же схему образования, что и соответствующие числительные в кельтских языках. В настоящее время в коми-зырянском и в особенности в коми-пермяцком языках наблюдается разрушение собственной исконной системы числительных. Усиливается частотность употребления числительных, заимствованных из русского языка.

Глагольная система также подвержена различным иноязычным влияниям. Иноязычное влияние способно, например, преобразовать систему многих глагольных окончаний. Так, в языке тюркоязычной народности – саларов, проживающих на территории Китая, отсутствует спряжение по лицам и числам. То же самое произошло в языке маньчжуров, здесь, несомненно, сказалось влияние китайского языка, в котором глагол лишен этих характеристик. Перфект в финском языке употребляется довольно часто. Можно предположить, что употребление перфекта в финском в значительной степени поддерживается влиянием шведского языка, поскольку шведский является вторым государственным языком Финляндии. Наоборот, в карельском и вепсском языках перфект употребляется очень редко. В данном случае сказалось влияние русского языка, в котором нет перфекта. Формы настоящего определенного и прошедшего определенного с вспомогательным глаголом «хорафтан» (лежать, спать) распространены в ряде крайних северных таджикских говоров, являются кальками соответствующих узбекских форм, включающих в свой состав глагол ётмоқ (лежать)[290].

Почти все модели сложных глаголов в марийском языке, состоящие из деепричастия, соединенного с вспомогательным глаголом, заимствованы из чувашского языка, где имеются их совершенно точные типологические соответствия.

Обращает на себя внимание поразительное сходство моделей сложных глаголов в бенгальском языке с моделями сложных глаголов в дравидских языках. В тамильском языке обнаруживаются те же глаголы модификаторы с той же функцией.

Наличие двух типов спряжения глаголов в осетинском языке, зависящих от того, является ли данный глагол переходным или непереходным, возникло под влиянием кавказских языков, поскольку то же самое явление наблюдается в адыгских языках. Влияние другого языка может отразиться и в значениях глагольных времен. Так, например, второе прошедшее в чувашском языке, помимо значения перфекта и прошедшего неочевидного времени, что наблюдается и в других тюркских языках, может иметь еще и значение прошедшего длительного. В родственных тюркских языках второе прошедшее этим значением обычно не обладает. Источник этого значения следует искать в марийском языке, где прошедшее второе также может иметь значение прошедшего длительного.

Любопытные следы иноязычного влияния могут быть обнаружены в области выражения таких языковых категорий, как вид и наклонение. В удмуртском языке под влиянием русского начинают появляться видовые пары глаголов. Под влиянием турецкого в болгарском языке на базе перфекта возникло пересказочное наклонение. Не без влияния других языков в новогреческом возникло условное наклонение, которого в древнегреческом не было. Для передачи чужого рассказа с оттенком сомнения в реальности действия в латышском языке употребляется особое пересказочное наклонение. Подобное наклонение имеется и в соседнем эстонском языке.

В финно-угорских языках древнейшей поры не было глагольных приставок. В эстонском и венгерском приставки возникли под влиянием индоевропейских языков. Заимствуются из одного языка в другой даже усилительные частицы. Очень подвержен различным внешним влияниям синтаксис. Синтаксис древних финно-угорских языков был похож на синтаксис тюркских. В нем выдерживался типичный для агглютинативных языков порядок слов – определение плюс определяемое, глагол занимал конечное место в предложении, очень слабо были развиты придаточные предложения, их функции выполняли причастные конструкции и абсолютные деепричастные обороты, слабо были выражены подчинительные союзы и т.п. В результате влияния различных индоевропейских языков, такие языки, как финский, коми-зырянский, венгерский, эстонский, саамский и мордовский, приобрели типологические черты этой группы. Свободным стал порядок слов, появились придаточные предложения европейского типа, вводимые союзами и относительными местоимениями.

Самой восприимчивой сферой для всякого рода иноязычных и внешних влияний является лексика. Случаи заимствования слов или калькирования отмечены в самых различных языках. Словарный состав каждого языка отражает все изменения, совершающиеся в жизни данного народа, особенности его быта, хозяйственного уклада, исторической жизни, социального расслоения и т.д.

Необходимость знания истории народа оказывается чрезвычайно полезной для диалектолога. Территориальное распределение диалектных различий представляет как бы отпечаток, след пройденного народом исторического пути. Полное понимание современного диалектного многообразия языка, территориального распространения диалектных различий невозможно без учета исторических фактов.

Движение населения, выражающееся в переселении на новые места, может способствовать смешению диалектов или усилению их дробности. Данные атласов русского языка, относящиеся к европейской части СССР, показывают, что определенность очертаний ареалов и размещение изоглосс наблюдается лишь на центральных территориях европейской части СССР, сменяясь в восточном и южном направлениях пестротой размещения знаков на диалектологических картах, что указывает на отсутствие определенности в распространении диалектных явлений.

Переселение населения в области, значительно отдаленные от основного этнического массива, создает условия изоляции, что приводит к созданию резко отличающихся диалектов и даже языков. Переселение древних норвежцев на остров Исландия способствовало возникновению особого исландского языка, представляющего законсервированную с некоторыми инновациями форму древне-норвежского языка; этот же фактор привел к образованию языка африкаанс.

Нигде так ясно не обнаруживается обусловленность употребления слов внешними факторами, как в различных языковых стилях.

«На долю стилистики речи, – замечает В.В. Виноградов, – выпадает задача разобраться в тончайших различиях семантического характера между жанрами и общественно обусловленными видами устной и письменной речи»[291].

«История стилей художественной литературы находится в самой тесной связи с его разнообразными историческими изменяющимися стилистическими вариациями»[292].

Такая область лингвистической науки, как изучение истории образования литературных языков, не может абстрагироваться от культурно-исторического контекста. Только привлечение фактов истории может дать ключ к правильному пониманию того, в какую эпоху и почему возник данный литературный язык, какие социальные силы, общественные взгляды, школы и направления стимулировали или, наоборот, задерживали его поступательное развитие, каким образом они на него влияли, какие писатели