Чердынец - taramans

— Ладно! Объясняю на пальцах — грудь имеет вес! Чем больше грудь — тем больше вес. Это понятно? — Катька промолчала, Светка — кивнула, — а значит, что? Что с возрастом эта грудь будет все больше и больше провисать! Пример Вы можете увидеть, посмотрев на любую пожилую женщину у нас в поселке! И что из этого следует? Что вовсе не нужно стремиться к большим размерам! Достаточно иметь… г-х-м… комплекцию, в разумных пределах, вот! Что и требовалось доказать! Я закончил. У аудитории есть вопросы?

— Ну хватит уже… лектор. Мне еще у бабы грядки полоть, а тебе — воду таскать в баню. Подожди, мы переоденемся и домой пойдем! — Катька поднялась и потянула за собой Светку.

Дождавшись девчонок, я побрел с ними домой. Настроение как-то схлынуло, и я был задумчив. Брел рядом с девчонками, смотрел, как продолжает веселиться Светка, улыбается и даже немного смеется Катька. Вот интересно, я Катьку такой веселой даже и не помню — видел ли когда-нибудь? Всегда сосредоточенная, строгая даже, без улыбки. А здесь, пусть и посдержаннее, чем Светка, но все равно — обычная девчонка.

Вот зачем я всю эту довольно глупую клоунаду изображал? И шутки мои уже не казались смешными. Ну да, созревание, гормональный взрыв, гиперсексуальность, все дела… Но я же головой своей понимаю, что все это — ни к чему, может плохо кончится. Светка, похоже, там — в будущем, не врала, когда говорила, что я ей еще пацаном нравился. И реши я все же взять от нее, что хочу — скорее всего — получится! Но зачем портить жизнь хорошей девчонке? Да и Катька… Она всегда рядом. И останутся ли они подругами, если я решу… если Светку дожму? А Светка — податливая, да. Сейчас я уже, с высоты своего опыта — точно понимаю. Да и Катька… Вот воспринимаю ли я ее своей сестрой? Сдается мне, что нет. Да — не чужая, это точно. Но вот как сестра? Нет. И мысли всякие, нехорошие, хоть и давлю я их, как могу!

Вот такое я гавно, ага! Все же прожитые годы, они дают о себе знать. И опыт, и цинизм — никуда не делись. Плохой я человек? Пожалуй, что да! Вот я уже почти два месяца здесь. Многих моих родных, там, в той жизни, я похоронил. Как я к ним сейчас отношусь? Плохо? Да вроде бы и нет. Тогда что?

Вот любовь к родным, она есть у меня? Ну, батю я точно люблю и очень уважаю. Тогда, к шестидесяти, я порой задумывался над потерей своих близких — как я ее пережил, что думал. О смерти бати тогда я горевал… точнее — не горевал, а печалился больше всего. Смерть мамы я перенес довольно… нет, не легко… а как-то с пониманием, что ли. Возраст уже… И по тем же дедам — и Ивану, и Геннадию — я скучал гораздо сильнее, чем, к примеру, по бабе Маше. Почему так? Вот кто бы подсказал.

И вдруг вернувшись сюда, как я отношусь к своим родным, здесь живым, людям? Ну — отношение к бате у меня не поменялось, точно! К дедам — теплое, очень трогательное чувство. Этакие чудики… А, вот к бабушке… как-то ровно.

И к дядьке — только с симпатией, без особых чувств. Еще и ведьма эта, его! Тоже — обстоятельство, не иначе! И ведь сам фактически их сосватал!

Хочу я ее? Безусловно — хочу! По-мужски хочу, не как мальчишка, а уже — с пониманием! Без щенячьего подвизгивания, но — очень сильно! У меня такая тяга была в прошлой жизни только к Дашке, моей жене. Больше и не припомню такого.

Да эти сраные гормоны, они постоянно стучатся в башку, откуда-то снизу. То — просто стучатся, напоминают о себе; то — вдруг — бах! и накатывает такое, что и голова кругом. Да я даже на тетю Надю сейчас просто смотреть не могу. Не воспринимаю ее как тетку, вообще! Просто очень симпатичная, молодая женщина! А то, что она с симпатией ко мне — так это только хуже! Вот она меня обнимает, как любимого племянника, а у меня в штанах что-то начинает шевелится! Теплое женское тело, молодое и красивое, ощущаю, а не родственные чувства! Сволочь я? Думаю — да!

И как жить? А хрен его знат! От целей своих я не откажусь, бытовые условия родным я ДОЛЖЕН улучшить. Пусть хоть так, если любви у меня к ним нет. Все им полегче будет.

Глава 6

Как-то отвлекся… А я по-прежнему иду домой к бабушке с двумя девчонками.

— Юрка! Ты чего надулся, как мышь на крупу? — на Светку без улыбки смотреть нельзя. Вот же все-таки — огонек, зажигалочка!

— Что Вы хотели, прекрасная синьорита? — чуть обозначил поклон.

— О как! Понятно, Катька — я — синьорита! — сестра в ответ улыбается.

— Юр! Ну я вот опять спросить хочу — ну вот, а тебе… какие девчонки нравятся? — Светка затихает и смотрит на меня.

— Фу такой быть, Кузнецова! — Катька улыбается.

— Ну а чё фу-то, чё фу? Интересно же!

— Тут Светлана Владимировна… вопрос такой — довольно сложный… вот ты сейчас о внешности, о возрасте, о фигуре — о чем спрашиваешь?

— А что, тебе и взрослые тетки нравятся, что ли? А-а-а… точно! Вы же с Крестиком на взрослых теток пялились! Им же уже больше двадцати — вот вы извращенцы! — Светка фыркает и смеется.

Катька тоже смеется, но и ждет ответа — видно, что поглядывает на меня.

Тут в принципе, понятно — девчонкам интересно, что думают парни. Им бы подругу постарше, поопытнее. А кто у них из старших подруг? Ну-у-у-у… наверно Маринка Колесникова… или Светка Коробкина. Хотя — вряд ли они подруги — так, приятельницы. И девушкам тем лет по семнадцать-восемнадцать, не более. И я бы не назвал их — опытными. Девушки, конечно, очень симпатичные, особенно Маринка. Может и было у них что-то с парнями. Но это же — не опыт, нет!

Вон с той же Галиной дядь-Володкиной им бы пообщаться, да даже с тетей Надей. Но — не будут они им такие вопросы задавать, постесняются. А как с тетей Надей, так тут еще и поостережешься — задашь такой вопрос, а через