Русская красавица. Анатомия текста - Ирина Потанина

— Приезжай быстрее. Сейчас здесь будут наши наемники! — Лиличка не оставляет места для воспоминаний о прошедшей ночи. Нервно тороплю таксиста, мысленно продумываю, что будет, если развернуть сейчас машину в другую сторону и рвануть прочь из города. Не хочу я никаких наемников, не считаю нужным с ними знакомиться!

А жизнь все играет и играет мною. Так переживала, так не хотела, так нервничала, а уже через пять мнут знакомства все в корне вывернулось. И вот уже все предыдущие выводы расплющены под грузом новых, кардинально новых и опять поразительных…

— Нет уж, едем обратно за город! Мы теперь белые люди и кофе пьем только там! — смеется моя новая знакомая. Машину она купила совсем недавно и еще явно не исчерпала все радости ее наличия.

— Фу, — морщится дядя Миша, — Пробники к твоим кремам и то в большей таре, чем у них там кофе. И горький, и дорогой…

— В общем, именно такой, каким должен быть кофе. Едем, я тебе говорю! София, наверняка, меня поддерживает. Так ведь?

— Всегда, по любому поводу и исключительно из общего к вам уважения. Я не гурман по части кофеев. Как-то не сложилось.

Зато я гурман по части хорошей фантастики, а моя, приобретенная Рыбкой, литературная помощница писала раньше именно таковую. Её коллега — маленький, вертлявый, совершенно не представительный и во спасение от этого представляющийся не иначе, как дядя Миша, — вроде бы как тоже бывший советский фантаст. Его я, правда, не читала, но все-таки… Впрочем, нет, в данном случае нельзя сказать «бывший». Союз давно развалился, а советские фантасты остались, и бродят по миру неприкаянные, лишенные привычной среды существования и по сто раз на год меняющие вид деятельности… Нет, конечно, действуют. То рассказ их какой в сборник вставят, то почитать лекции на фестивале пригласят. Но все равно — не то, уже не то… Открывать двери издательств «с ноги» и продавать себя за большие деньги — не научились. А без этого — не прожить. Или параллельно занимайся другой-какой деятельностью. Раньше на ставке в научных институтах работали, теперь — то косметикой подторговывают, то — это если большая удача выдастся — литературными неграми под какое-то громкое имя пашут…

— Знакомься, это наши помощники! — «обрадовала» меня утром Лиличка, заводя в мой кабинет мужчину и женщину. Ну что ж в развитии событий моих такая стремительность-то?

Оба помощника — стиль джинсовый, спортивный, улыбчиво-коммуникабельный, хотя обоим явно за пятьдесят, и в пору мне на них глядеть так заискивающе, а не наоборот — тихо здороваются, впиваются в меня взглядами с жадным интересом профессионалов. Так, будто не вместе со мной книгу писать собираются, а обо мне, причем посмертно, причем смерть эта наступить должна вот-вот, а значит, изучить меня нужно скорее и тщательно… Тьфу, что за мысли мне лезут? Все Артур со своими загадками…

Женщина похожа на пуделя. Пепельные, будто пыльные, кудри болтаются при движениях головой, словно уши: не отдельными кучеряшками, а всей копной, будто единая, неделимая субстанция. Очки большие, нос остренький. Отличный персонаж для какого-нибудь иронического детектива, если возраст скрыть…

— Людмила и Михаил, — продолжает представление Лиличка, кладет мне на стол бумагу с резюме. Конечно, не на сейчас, а для потомошнего изучения, но глаз цепляется за выделенную жирным шрифтом фамилию. Лиличка даже не потрудилась произнести ее вслух, потому что сочла незначительной. Читаю, перечитываю, всматриваюсь в лицо и плыву… Совершенно плыву, почти до истерики.

— Это вы? Нет, это и вправду вы? — несу нелепицу, не в силах объясниться по-человечески. — И про фею из закулисья, и про ведьмачку из лицея ненастья… Да я читала все. Да я же на них выросла. Да мы друг другу передавали, как самую большую ценность и даже часть ксерокопировали. Это вы? Но как же так? Зачем вам сюда? Ведь вы же, вы же! С большой буквы и глубоко неземного происхождения…

Милые, настоящие, не на что не похожие сказки для взрослых Людмилы Казачок сформировали когда-то значительную часть моей личности. Я и сейчас — там, где еще Сонечка — обязательно немного ведьмачка с добрыми намерениями…

— Увы, набор Сюжетов — тех самых, что с большой буквы и не земного происхождения — оканчивается значительно быстрее человеческой жизни. Вымучивать, притягивать за уши не хочу. А жить надо. Вот потому и здесь. Как ценный ремесленник.

Сказала она все это очень просто, совершенно без горечи или, там, оскорбленного достоинства. А потом добавила, уводя от себя внимание:

— Ну не смотрите на меня так. Я-то что… Вот дядя Миша — другое дело. Гений и все прочее. И ничего. Прекрасно помогал мне подторговывать косметикой. Два высших филологических, конечно, мешали немного — ну, там, обеспеченных дам некоторые его словесные обороты в тупик ставили — но это быстро прошло. И дядя Миша упростился, и дамы поднаторели… Вернее, спонсоры начали выбирать себе дам пообразованнее.

Была в ее живости какая-то болезненность, во взгляде мелькала едва уловимая скорбиночка… А может, я просто фантазировала. Считала, что не может великий писатель просто так, без горечи, перейти к дилетантам на посылки…

— Ну что? — Оставив будущих помощников наедине с угрюмым компьютерщиком, — никак не пойму, то ли он совсем уже измучен нашими запросами, то ли просто пожизненный нытик, — мы с Лиличкой вышли на перекур. — Как тебе твоя гвардия?

— Мы абсолютно точно сработаемся, — озвучиваю переполняющий меня восторг, прежде, чем успеваю подключить к разговору голову. Подключаю, и страшно расстраиваюсь — подобные подарки судьбы, на самом деле, не сулят ничего хорошего. До сих пор я работала вплотную только с потрясающей моей Лиличкой — существом ярким, уважаемым, но в защите и опеке абсолютно не нуждающемся… Взбреди мне в голову сбежать, испариться, умереть, ничего, кроме хорошей школы (будешь знать, как рассчитывать на кого-то одного, будешь знать, как переоценивать силу собственного обаяния!), — Лиличке это не принесет. Теперь же ситуация в корне менялась. От моих бзиков теперь зависели люди. Они имеют возможность работать и зарабатывать только в случае моего участия в проекте, они — моя гвардия… Готова ли я стать предводителем? Возглавить работу людей, так безгранично уважаемых мною… Причем работу весьма сомнительную, совершенно неизвестно к чему ведущую — к некрасивой махинации, к правде ли? К постыдному разоблачению или к заслуженной славе (и то, нельзя забывать, что справедливости нет: слава, если и будет, то коснется не их, а только продукцию их деятельности)…

— Мы абсолютно точно сработаемся, если займемся каким-нибудь другим проектом, — я быстро исправилась, и лицо Лилички скривилось, как от чего-то омерзительного. — Я все еще не готова писать продолжение, понимаешь? — я решила не сдаваться.

— Тебе и не нужно его писать! Писать будут они ты — ставить задачи, продумывать сюжетные ходы, редактировать… — Лиличка замолчала. Я думала, в связи с окончанием мысли, оказывается — ради театральной паузы, для усиления эффекта от последующего удара: — Ты же не хочешь, чтоб руководство отдела я взяла на себя, а от тебя для книги требовалось бы только имя, которое ты, собственно, давно уже нам продала, заключив договор? Ты же не хочешь остаться не у дел и без права голоса?

Это был серьезный и болезненный выпад. Вот и вся любовь, вот и все наше с Лиличкой взаимопонимание… Как ожидалось, когда дело доходит до дела, она ведет себя одинаково жестко и с первыми встречными и с людьми, разделявшими с ней все вечера последних месяцев. Впрочем, я и сама поступила бы с ней так же… В сущности, мы никогда не были подругами. Хранили подобие теплых отношений, чтоб не слишком давили узы иерархии, но никогда раньше не нарушали ее.

— Продала свое имя?! — поинтересовалась я как можно насмешливей. Я тоже умею быть твердой, между прочим. — Это каким же таким образом…

Лиличка спокойно закуривает. В подобных делах и разговорах она профи. По одной ее холодной презрительной улыбке я уже понимаю — партия проиграна.

— По договору, Сафо, по договору… Ты обязалась работать у нас и подписывать своим именем получившиеся произведения, невзирая на свою творческую импотенцию. Наличие таковой ты юридически не оговаривала… В твое имя вложены немалые деньги. Оно теперь — наша собственность. По крайней мере, пока проект не окупится…

А самое страшное в ее словах то, что они абсолютно справедливы… Это угнетает больше всего и душит своей неоспоримостью…

— Я пойду прогуляюсь, подышу свежим воздухом… Не могу сегодня работать. Неважно себя чувствую… — во время всей этой сбивчивой речи Лиличка выжидающе сверлила меня глазами. — Да, да, — сдалась, наконец, я. — Вечером приступлю к окончательным разработкам сюжета. К утру план работ гвардии и кое-какие начальные задачи будут уже готовы…