Русская красавица. Анатомия текста - Ирина Потанина

— Оп-па! — говорю вслух, заразившись от ведущей полной непосредственностью и раскованностью. — А вопросики-то у меня уже закончились. Ничего, сейчас изобрету… Чтобы такое спросить, что бы такое, про серебряный век… Серебряный век…

— Знаю! — перекрикивает мои бормотания ведущая. Как скорая помощь, в которую она давеча рекомендовала обращаться, она сама тут же приходит на помощь. В какой-то миг я, ожидая нормального вопроса, даже благодарна ей. — Вопрос такой: в какие годы был серебряный век?

— В начале двадцатого столетья! — прилежно отвечает звонящая.

— Ай, молодец, ай, какие познания! — радуется ведущая.

— Спросите еще, в какие годы было двадцатое столетье! — зачем-то огрызаюсь я. Обидно, конечно, что после такого высококлассного вопроса, как о Блоке, мы переходим на какую-то попсу… — Впрочем, что это я. Отлично, вы становитесь победительницей! — одергиваю сама себя и даже головой начинаю кивать и плечиками подергивать в такт фоновой музычке. Что зря над людьми издеваться? Вот и я теперь в формате передачи… Все должно быть в нужном жанре.

— Двадцатое столетье было с тысяча девятистого по тысяча девятсот девяносто девятый год, — очень серьезно отвечает звонящая и мои возражения о двухтысячном снова остаются никем не услышанные и заглушаются поздравительными фанфарами, аплодисментами и поздравлениями ведущей. М-да, уж, веселенькая вышла передачка…

— Ты хороша, они — идиоты! — дала оценку Лиличка, и эта ее неумелая попытка подбодрить, лишний раз съакцентировала мой промах. Нужно было учитывать контингент! Или вообще отказаться задавать вопросы к викторине, или подобрать такие, что не виснут в эфире необоснованной паузой. Легче нужно быть! Легче и незаморочистее. А так показалась ханжой какой-то, ставящей себя выше всех, и нормальных людей эстетскими подколочками достать пытающаяся. Поди докажи, что не специально, что просто от растерянности. Вас бы так к стенке приперли прямым эфиром и: «Вот тебе пара секунд, придумывай вопросы экстренно!»

— Поздравляю, горжусь, смотрела с любопытством, хотя, ты же знаешь, по утрам мало на что, кроме желания поспать, реагирую… Ты у меня просто умница! — это маман сочла нужным позвонить, выразить свое мнение. В последнее время она вообще обратилась в образцово-показательную мамашу. Записывает интервью, собирает газетные вырезки, звонит всякий раз со своей оценкой и мнением. То ли и впрямь прониклась повышенным интересом, то ли попросту старается быть причастной ко всему модному. Я ведь сейчас — явление яркое и нашумевшее…

— Спасибо, Александра Григорьевна, — я в любом случае польщена ее вниманием, и отреагировала вполне искренне. — Правда, ваши похвалы мне кажутся излишними. Вероятно, все прошло бы лучше, просто ведущая…

— Ах, — вмешалась маман, у которой по части перебиваний опыта и вдохновения было даже больше, чем у моей ведущей. — До чего ж тебе повезло с этой девочкой! Из всего выкрутится, все в шутку обернет, любую паузу заполнит. Такая молодец… Мне про нее и раньше рассказывали, но я, ты же знаешь, телеведущими не очень интересуюсь, особенно теми, которых надо смотреть по утрам. Но теперь я буду знать и всем расскажу, что моя дочь в прямом эфире с самой Ксенией Ксю общалась и ничуть не проигрывала на ее фоне. Вы подружились, да?

Жаловаться — мол, эта самая Ксю больше любовалась собой, чем вела интервью — теперь совершенно неуместно. Пусть маман прибывает в своих иллюзиях вместе со всенародным общественным мнением. Вероятно, это со мной что-то не так, раз всенародная любимица Ксю вместо восхищения вызывает у меня раздражение… Вероятно, я слишком раздражительна…

— Ты слишком агрессивна и неуравновешенна. Бросалась на эту бедную ведущую совершенно ни за что. Хотя, вероятно, иначе все прошло бы очень попсово и приторно. Честно говоря, для нормального пиара тебе вообще не нужно светиться в таких дурацких проектах… — это Артур. Поздним-поздним вечером, когда все звезды небесные давно повыходили из укрытий и с любопытством наблюдают, как пьют звезды земные, он позвонил мне, и принялся делиться мнением. Мы с Лиличкой привычно коротали вечер в клубе и не ждали уже никаких звонков.

— Кто там? — глазами спросила она меня, подозрительно косясь на телефон.

— Да так, — отмахнулась я, при этом в трубку заявила жеманное: — Ты не мог бы перезвонить как-нибудь в другой раз, я очень занята. Да, страшно занята — пью. С моей нервной жизнью — важное и ответственное занятие. И ужасно опасное, если учесть, что врачи запретили мне пить категорически. Так что не отвлекай меня, созвонимся позже. О’кей?

Оставшуюся часть вечера Лиличка пыталась выведать, кто же мне звонил, а я строила загадочные физиономии, и казалась себе настоящей бестией. Зачем мучить бедную надзирательницу? До сих пор она была уверена, что контролирует все мои связи, и точно знала — ни одна из них не сумеет отвратить меня от работы, и потому спала спокойно. Теперь же, вероятно, станет ворочаться и изводиться кошмарами…

А вышло красиво, между прочим. Не получив от меня ответ, Лиличка тут же, прямо при мне — для демонстрации своего всесилия, не иначе, позвонила кому-то там знающему, поинтересовалась откуда был сделан звонок на мой телефон. Ожидая ответа я волновалась так, будто и сама не знала, кто мне звонил. Оказалось, звонили с автомата. Из метро Таганская. Лиличка позеленела, а я тут же успокоилась, похвалив мысленно Артура и поняв, в добавок, что прослушивание и запись моих телефонных разговоров пока не практикуются.

— Как ты можешь скрывать от меня? — в сердцах негодовала Лиличка и подливала мне при этом еще коньяка. Я явственно ощущала, что эта рюмка явно будет лишней и вообще, диктуемый сегодня Лилией темп опустошения бокалов для меня слишком напористый… Напряженность в разговоре все росла. — Как ты можешь? Опустим даже тот факт, что я отвечаю за твою безопасность и должна быть в курсе, отставим работу… Но ведь мы же подруги! Я думала, нет таких вещей, которые мы не могли бы раскрыть друг другу… — горестным шепотом сообщила Лиличка, а потом вдруг резко сменила тон, на бабско-визжащий, покрылась вся радостью, и, разве что пальцем не тыкала: — Ой, смотри какое пузо! А мне потом говорят, что Генику нужно в бассейн!

Я с радостью переключилась бы на новую тему. Плевать, что терпеть не могу все эти нудности про правильное питание, диеты и прочее, главное — уйти от скользкого разговора… Не тут-то было, Лиличка пару раз еще взвизгнула по поводу мужчины, несущего впереди себя живот, и снова вернулась к своим расспросам. Пришлось срочно выдумывать какую-нибудь придумку:

— Ладно, ладно, скажу… Звонил Бориска. Ты не знаешь его. ББ — мой давний друг и тайный любовник. Всем хорош, только совершеннейший неформал. Вытрепал мне массу нервов своими похождениями… Но я — крепкая, отошла, забыла его и вот теперь — посылаю в ответ на звонки, не задумываясь…

Лиличка тут же успокоилась.

— А, знаю про твоего Бореньку. Наводила справки, проверяла. Пустое, бесперспективное существо. Наркоман, подделывающийся под философа…

За Бореньку стало обидно. Не знаю уж, где Лиличка наводит свои справки, но ее сведения о людях обычно настолько утрированы, что теряют суть.

— Наоборот, философ, пытающийся спрятаться за образ наркомана. Познание умножает скорбь, и не все выдерживают ее. Он пытается прятаться в наркоту. И то, между прочим, не сидит, а пробует… — несколько неуклюже, я попыталась защитить Бореньку. Впрочем, зачем? НА самом-то деле он не звонил. Ни разу с той памятной ночи, как я торжественно и трагично отдалась ему в последний раз, предварительно сговорившись о том, что этот раз действительно последний…

Подождав, пока Лиличка отвернется в сторону сцены, я незаметно потянулась бокалом к стоящей рядом кадушке с каким-то экзотическим цветком. Не в первый раз, выпивая вместе с Лиличкой, я немного подличала: незаметно выливала куда-нибудь налитое. Это было проще, чем открыто признаваться в своих намерениях и открыто сопростивляться Лиличкиным уговорам и требованиям. Все-таки она всегда была очень деспотичной, моя бедная надзирательница, потому все предпочитали обманывать, выкручиваться, а не заявлять прямо о своем с ней несогласии. На этот раз, я кажется, начала выливать спиртное слишком поздно, бес упрямства и азарта уже вселился в меня, потому смолчать не получилось:

— Удивительное дело! — начала я, давясь смехом. — Только представь! Лезу это я к кадушке, чтобы вылить коньяк. Нет, пойло отменное, просто не могу больше… Так вот, тяну руку, нечаянно задеваю ладонью землю а земля-то — мокрая… Хотя, когда садились за столик, поклясться могу — сухая была. Что ж это получается, пока я на пузо это глядела, ты свой коньячок по-быстренькому вылила? Я выливаю — прячась от тебя, ты — таясь от меня… Во маразм, да?! Зачем же тогда пьем? — ситуация показалась настолько абсурдной, что сдерживаться я уже не могла, и смеялась безудержно. Из глаз покатились слезы и я поняла вдруг, что совершенно пьяна. Лиличка-таки добилась своего: «Теперь тебе нужно крепко напиться после этого эфира. Важно снять напряжение…» — говорила она, зазывая меня сюда…