Радость и страх - Джойс Кэри

- Тебе нужно взять помощника, Гарри. Молодого, чтобы постепенно узнал твоих пациентов и поучился у тебя, как лечить.

- Помощника? - Гарри удивлен. - Но это я уже пробовал. Ты не представляешь, как это сложно. Были у нас помощники, целых два, а что проку? Только ели за шестерых да прожигали дырки в диванах. Клара их видеть не могла, и я ее не осуждаю.

- Но, Гарри, другие врачи находят же хороших помощников. А иначе никогда не отдохнешь.

- Это-то верно. Я уж думал, надо бы попробовать еще раз, да как-то не собрался.

- Давай я тебе составлю объявление. - И Табита идет к столу.

- Как, прямо сейчас?

- А почему бы и нет?

- Правильно, почему бы и нет. - Он смеется. - А ты верна себе, все такая же торопыга.

Они вместе составляют объявление, и Гарри уносит его в кабинет, пообещав, что вложит в конверт, а завтра утром опустит. Но утром он не встает к завтраку, и Клара просит за него прощения в таких словах: Бедный Гарри всю ночь не спал. Не пойму, что его так расстроило. Разве что вчера вечером что-нибудь случилось.

А позже, когда Гарри все еще не появился, она приходит к Табите - голос взволнованный, в глазах испуг и хитрость. - Такая жалость, Гарри опять толкует о помощнике. Мы же два раза их брали, так он чуть с ума не сошел. Ничего не давал им за себя делать.

- Я думала, тебе хочется, чтобы он поменьше работал.

Клара беспокойно шастает по комнате, стирает пыль и бросает на Табиту взгляды под разными углами. - Гарри последние дни такой возбужденный, думать боюсь, чем это может кончиться.

- Ты хочешь сказать, что это я его расстроила?

- Нет, нет, что ты. Но конечно, с ним надо все время остерегаться, как бы не сболтнуть лишнего. Он такой нервный.

На следующий день Табита уезжает, и Клара все подстроила так, что они с Гарри даже не простились. Он уехал с визитами, а когда Табита поймала его по телефону у одного из пациентов, выразил удивление, что она уже уезжает, но не просил погостить еще. Садясь в кэб, она думает: "Не нужна я ему, ну и ладно" - и спешит поднять окошечко кэба, чтобы не видеть, как Клара машет рукой и ласково улыбается. "Никому я больше не нужна, а пробую куда-то приткнуться, так только мешаю". Сердце у нее разрывается, но она не плачет. Она лелеет свое горе, чтобы не погасал в ней гнев на этот мир, в котором нет ни справедливости, ни пощады.

Она возвращается в Эрсли не потому, что соскучилась по этому городу, а потому, что ненавидит его. И когда Кит и Джон водворяются дома после отпуска, бывает у них, только если пригласят. Она даже не справляется о Нэнси. Настолько не скрывает своей обиды, что даже Джона это начинает злить, и он соглашается с Кит, когда она вздыхает: - Нет у нас времени на эти глупости. Ну ничего, обойдется.

Оба заняты, у обоих заботы. Кит приступила к новому обследованию и, кроме того, выполняет кой-какую работу для прогрессивной группы в городском совете. А Джон потерпел поражение от своих врагов, поражение столь неожиданное и жестокое, что впервые в жизни совершил несправедливость - оскорбил долготерпеливого Гау.

Гау разъяснил ему ситуацию: - Выходит, мистер Бонсер, что на преподавателя истории у нас нет средств. Положение критическое, до зарезу нужны специалисты по точным наукам. Война двинула науку вперед, исследовательская работа ведется по всем направлениям, а лаборатории, сами знаете, стоят недешево. Так что придется вам вдобавок к философии взять на себя и курс истории, хотя бы временно.

И Джон в ответ нагрубил: - Значит, Эрсли превратили-таки в зубрильню для красильщиков и мыловаров. Дурак же я был, что поверил в ваши небылицы.

Гау не захотел ссориться с рассерженным молодым человеком и, когда тот пригрозил, что уйдет, сумел мягко отговорить его. И Килер со своей стороны добавил, что без Джона у него почти не останется союзников в борьбе за настоящее образование. Да и сам Джон чувствовал, что не может бросить на произвол судьбы своих студентов. Почти все они чем-то пожертвовали, чтобы у него учиться. Они так увлечены классическими предметами, так верят в гуманитарные науки (в Оксфорде или Кембридже такая наивная вера вызвала бы улыбки), что ради них поссорились с родителями, отказались от выгодной работы, подверглись насмешкам своих девушек.

И в результате он увяз еще глубже, он буквально задавлен работой, а выполнять ее как следует все равно невозможно. Древнюю историю он должен не только читать студентам, но и сам повторять. И с научной работой хронически запаздывает.

Опять приближаются летние каникулы, и он в отчаянии: - Не могу я терять целый месяц на взморье! Нет у меня на это времени!

- Нет, Джек, ты уж постарайся поехать с нами. Нэн растет так быстро, я не поспеваю одна отвечать на ее вопросы.

Джон выторговал себе две недели в Лондоне, для работы в библиотеке. Этому предшествовала неделя сплошных баталий, и они даже не задумались, как быть с Табитой. Слишком они издерганы, чтобы уделять внимание капризам чудачки бабушки. Ее отчужденность они приняли как должное и воздвигли вокруг нее систему, позволяющую соблюдать внешние приличия и избегать трений. Раз в неделю она приходит к чаю - в этот день всегда подается пирог с глазурью. После чая приносят Нэнси и минут на десять сажают к ней на колени посмотреть книжку с картинками, выбранную самой Кит. Разрешаются буквари и рассказы про животных, библейские же рассказы под запретом считается, что они могут создать у ребенка ложные представления. А раза два в триместр Табиту вместе с несколькими другими пожилыми дамами приглашают на обед и на партию в бридж. Ни Джон, ни Кит в карты не играют. У них нет времени на такие пустые развлечения.

88

Снова оставшись в Эрсли одна, Табита понимает, что ее молчаливый протест, благородная поза женщины, смирившейся с жестокой судьбой, - все это не возымело никакого действия, осталось просто незамеченным. Она чувствует себя жертвой предательства, чудовищной несправедливости, и отчаяние ее не утихает. По-прежнему она ходит в церковь, истово молится. Вера ее не сломлена. Вокруг себя она видит доказательства божественной любви, зло представляется ей карой тем, кто эту любовь отрицает. Но счастья в вере она не находит, вера оборачивается гневом в ее простой душе, слишком гордой для того, чтобы искать в религии избавления от всех бед. Даже слова общей исповеди - "мы преступили святые законы твои..." напоминают ей, что преступила не она, а Кит и Джон. Это в них "нет здоровья", они мало того что не каются, но даже не признают своего безрассудства. Как добрая христианка, Табита прощает; но разве может она смотреть сквозь пальцы на преступление, совершающееся изо дня в день, на эту последовательно и неустанно наносимую ей обиду? И самый акт прощения лишний раз напоминает ей, что в ее положении никакое прощение не поможет, и усиливает душевную горечь, пропитавшую ее жизнь, как отрава.

Она прощает, но всей своей жизнью протестует против зла. Перестала следить за собой, потому что ненавидит моды; избегает знакомых, потому что их попытки развлечь ее оскорбительны для ее скорби, как шутки на похоронах. И, глядя в зеркало на свои провалившиеся глаза и щеки, испытывает какое-то удовлетворение: так человек, плача по умершему, сознает, что горе его законно.

Время от времени кто-нибудь в Эрсли спрашивает, что случилось с леди Голлан, и слышит в ответ, что она стала нелюдимой, всех сторонится.

- Но почему?

- Скорее всего, возрастное. Обижена на все и на всех, включая свою невестку.

- Ну и характер у нее, должно быть, если она умудрилась поссориться с этой прелестной миссис Бонсер. Ведь лучшей жены и матери просто не сыскать. И так добросовестна в работе.

Всем кажется, что большинству этих выходцев из сказочных довоенных лет уже нет места в жизни. Их даже не жалко, просто они свое отжили. Да и вообще у всех сейчас столько новых важных дел, где там еще уделять внимание неуживчивым и недалеким вдовам.

89

Как-то днем весной 1924 года, когда Табита надевает шляпу, чтобы отправиться к Джону на еженедельное чаепитие, он звонит ей по телефону: Сегодня лучше не приходи, а то рискуешь столкнуться с папой, он собирается нас посетить.

- Почему я не должна встречаться с твоим отцом?

- Если ты не против, пожалуйста. Будем рады.

- Ты сам пригласил его в Эрсли?

- Боже сохрани. Он, по-моему, ищет работу. Я просто хотел избавить тебя от лишних волнений.

- Значит, мне не приходить до будущей недели?

- Да приходи когда хочешь, мама. Только завтра нас не будет дома, а в среду...

- Да, до будущей недели. Я не хочу нарушать ваши планы. - И она снимает шляпу, смутно чувствуя, что ко всем обидам, которые нанесли ей Кит и Джон, прибавилась еще одна.

О Бонсере она и не вспомнила, пока не поставила чайник. А тогда равнодушно подумала: "Негодяй, наверняка стал бы клянчить денег. Хорошо, что Джон меня предупредил".

А через несколько минут раздается стук в дверь, и едва она открыла и выглянула на темную площадку, как чувствует, что ее целуют. - Пупси, привет.