Радость и страх - Джойс Кэри

Так и получается, что весь уход за ребенком ложится на Табиту - ведь других дел у нее нет, а для более образованной женщины, как логично рассуждает Кит, это лишняя трата времени.

И Табите приходится напоминать себе, что ее внучка, нареченная Нэнси, на редкость некрасивая девочка, - вовсе не чудо природы. "Золотко мое, говорит она себе, - ну конечно, она самый обыкновенный ребенок. И нечего с ней носиться. Презираю неразумных бабушек".

Но ведет она себя неразумно. Взирает на младенца как на чудо, смеется, щекочет безответные пяточки, любуется ножками, пальчиками на руках, похожими на крошечные белые морковки, глупо сюсюкает и воркует. Вся квартира для нее преобразилась - стала домашним очагом, святилищем.

И с каким ликованием, с каким глубоким проникновением в смысл вспоминает она псалом "Благословен господь бог Израилев, ибо посетил народ свой и избавил его от всех скорбей".

"Да, - думает Табита, - бог есть любовь". И мир ее снова стал прочным, возродился в любви. Джон обрел счастье в любимой работе и в жене. Он миновал опасные рифы брака и достиг тихой пристани. Главное - он спустился с облаков, от греховных безумств и увлечений, в реальный мир, в мир Табиты. У него есть семья.

85

Еще до первых летних каникул Нэнси, когда ей только исполнилось семь месяцев, Кит, слишком занятая своими важными исследованиями о семейных бюджетах, нанимает няньку. Нянька - крупная, молодая, с плохим цветом лица - окончила какие-то специальные курсы. Она шумная, но толковая. Курит за шитьем, но вся стерильно чистая. За Табитой она следит зорко, но разрешает ей выполнять черную работу - возить коляску по песку, расстелить коврик, чтобы малышка по нему ползала и каталась, вынуть ее из коляски и посадить на коврик. Однажды, когда Табита, пользуясь этим правом, целует девочку, прежде чем опустить на коврик, нянька вынимает изо рта папиросу и говорит без улыбки: - Нельзя их целовать. Не положено.

Табита даже не ответила на эту дерзость, она пожаловалась Кит. Но Кит ей ответила; - Я и сама хотела об этом поговорить. Хотела попросить вас поменьше нежничать с Нэн. Поцелуи для детей вредны.

- В семь месяцев?

- Да, как будто странно, но первые месяцы в жизни ребенка считаются самыми важными. В этом возрасте формируется его психика - в общих чертах, конечно.

Табита весело смеется. - Неужели ты веришь в этот вздор?

Молодая женщина все так же приветлива, вот только глаза в губы... - Да, звучит забавно, правда? Однако же это установлено совершенно точно. Доказано наукой на сотнях случаев.

Больше Табита не говорит ничего. Она вспоминает свое намерение быть хорошей, разумной свекровью. "Еще одна глупая выдумка, - решает она. Забудется, как и все остальное". Когда Кит в отсутствии, она по-прежнему носится с Нэн. А поскольку Кит все глубже зарывается в свои социологические исследования, а нянька вышла замуж, возможностей у нее вполне достаточно. Она больше всех бывает с Нэн, видит ее первые шаги, ловит ее первые слова и рассказывает всем и каждому, какая это умненькая, какая замечательная девочка.

Даже когда она не катает ее в колясочке, не кормит и не купает, лицо ее выражает озабоченность, означающую высшее счастье, - внучка оставлена на ее попечение. Весь этот год Табита, вероятно, одна из счастливейших женщин в Англии.

Она как громом поражена, когда однажды утром Джон, уже убегая на работу, задерживается в дверях и кричит с порога: - Да, мама, совсем забыл. Нэнси, оказывается, нельзя целовать и тетешкать. Кит, кажется, уже говорила с тобой на эту тему. Она очень расстроена.

- Но, Джон, если ребенок чувствует, что его любят, как это может ему повредить?

Джон махнул рукой, словно говоря: "Ради бога, не будем спорить, мне некогда". У него сейчас и правда целый ряд неотложных забот: счета по дому; новая лекция, к которой нужно готовиться долго и вдумчиво; студент, которого родители хотят забрать из колледжа; а главное - разговоры в совете попечителей о назначении преподавателя древней истории. Требуется быстро найти краткий и сокрушительный ответ на вопрос, который задавал когда-то Голлан, который, видимо, не дает покоя всем самоучкам, а сейчас прозвучал из уст одного из попечителей, видного местного заправилы: "На кой черт нашим мальчикам лекции про каких-то греков и римлян, которые стреляли друг в друга из луков тысячи лет назад?" Не хватало ему только домашних дрязг. Он раздраженно отвечает матери: - А все-таки считается, что целовать детей вредно, от этого у них складывается так называемый комплекс. - И быстро уходит, прочтя угрозу на изумленном и гневном лице Табиты.

"Бедный мальчик, - думает она. - Это не он придумал, это Кит. Джону такие глупые, грешные мысли никогда не пришли бы в голову". И решает впредь нежничать с Нэн только у себя в квартире или в кустах, в глубине парка, куда увозит ее в коляске, чтобы немного потешить и себя и внучку.

Но Табита не знает, как внимательно за нею следят - не только Кит, но и многие ее приятельницы и их няньки. Она понятия не имеет, что является предметом неустанного наблюдения и как леди Голлан, и как представительница предыдущего поколения, прославленная хозяйка модного салона в безнравственные времена Эдуарда VII.

Не проходит недели, как жена одного молодого преподавателя, тоже исповедующая теорию младенческих комплексов, докладывает Кит, что своими глазами видела, как Табита целовала Нэнси.

Кит негодует: - Так я и знала. Никакого сладу с этими бабушками. Ни ума не хватает, чтобы понять какой-то принцип, ни выдержки, чтобы ему следовать. - И идет в кабинет к Джону.

- Твоя мама опять сюсюкала с Нэн. В парке. Миссис Дженкинс видела. Она безнадежна, Джек. Просто не знаю, приглашать ли ее ехать с нами в отпуск. Ведь я ни на минуту не смогу оставить ее одну с ребенком.

Джон с трудом выкроил полчаса, чтобы закончить рецензию для "Метафизического ежемесячника", с которой уже запоздал на два месяца. Он обращает на жену туманный и гневный взор. - Не брать маму с собой? Что ты, думать нечего.

- Милый Джек, ты готов сгубить жизнь своего ребенка из сентиментальных соображений?

Джон как на грех обозлен очередной неудачей в колледже: попечители приняли решение использовать крупное пожертвование не на расширение библиотеки, а на новую физическую лабораторию. Он швыряет ручку на стол. Черт побери. Кит, нельзя же принимать эту психологическую болтовню за скрижали закона. Ведь по большей части это чистые домыслы - гадание на кофейной гуще, а не то просто шарлатанство.

Кит бледнеет. Она не меньше Джона страшится этих споров. - Я знаю, Джек, ты предубежден против мнения ученых, но прошу тебя, не впутывай в это бедную крошку Нэн!

- О черт! Как ты не понимаешь...

- Боже мой, неужели опять все сначала? Неужели из-за Нэн всегда будет такая путаница? Ведь, в сущности, все так просто. Ты хотя бы согласен, что даже пойти на риск, что у нее сложится комплекс, было бы страшной ошибкой?

Джон, скомкав рецензию, швыряет ее в корзину. - Проклятье, сумасшедший дом какой-то. Попробуй тут поработай.

И опять разгорается яростная, безнадежная ссора, а потом - неделя сплошного страдания, когда Кит ходит бледная, с упрямо сжатыми губами, а Джон то кипит от бешенства, то впадает в тоску. Что бы он ни сказал. Кит даже не слушает. Словом "путаница" она клеймит все, что не вмещается в ее сознание, где царит полный порядок, потому что содержится там считанное количество простейших понятий, расставленных рядами, как патентованные средства на полке, каждое со своей этикеткой. И Джон - потому, что он устал после очень напряженного триместра и ждет не дождется отпуска, потому, что он любит Кит и сочувствует ее горю, - уже знает, что обречен на поражение.

Почти два года Табита была самым нужным человеком в в квартире сына, и на море; она так привыкла к своему положению, что теперь, когда ее не пригласили, просто не заметила этого. Как всегда, она помогает со сборами, а потом, за чаем, говорит Джону: - Часть твоих книг я могу взять в свой чемодан.

Джон молчит, Кит заливается краской. Табите становится не по себе. Она переводит взгляд с невестки на сына. И тоже краснеет. Она думает: "Нужно проявить такт. Нужно что-то сказать". И вдруг срывается: - Боитесь, значит, доверить мне бедную крошку?

- Что ты, мама... - Тон у Джона необычно смущенный. - Ты непременно приезжай нас проведать. Дело в том, что с комнатами в этом году...

- Нет, нет, Джон, я вам не нужна. Сказал бы лучше честно. - И встает.

- Что вы, мама! - восклицает Кит. - Не уходите!

- Да нет уж, что там. Я на вас не сержусь. - Несчастная опускается на стул, снова встает. Всем так тяжело, что даже Джон чувствует облегчение, когда мать, собравшись с силами, решается наконец уйти.

86

Табита не сразу осознает, что счастье ее кончилось. Но вот дети уехали, она осталась в Эрсли одна, и это одиночество стало ей приговором. Она теперь знает, что ее выгнали. И ходит по улицам полная гневного изумления. Все существо ее возмущается: "Почему это случилось именно со мной? Почему мне, такой тактичной и терпимой, досталась такая невестка, такая невозможная женщина, глупая и жестокая?"