Ведущий в погибель. - Надежда Попова

— И? — уточнил Курт хмуро. — Каким образом он поможет делу?

— Пошлет доктору повестку с требованием определенного числа в определенный час явиться в здание ратуши для обсуждения текущего положения дел в связи с договором ренты.

— Хорошо сказано, — заметил он, покривившись в усмешке. — Крайне туманно, но весьма пугающе. Полагаешь, канцлер сможет продержать его в ратуше пару часов?

— Зальц человек занятой, — пожал плечами фон Вегерхоф. — Невзирая на назначенный час — ведь всякое может произойти, он может оказаться поглощен внезапным и весьма срочным делом, из-за чего доброму доктору придется, к сожалению, обождать, прежде чем его примут. Ну, и его дело также не назовешь скорым, особенно, если я прав, и с выплатами он запаздывает хотя бы изредка.

— Вот видите, майстер Гессе, — произнесла Адельхайда наставительно, — все вполне разрешимо при приложении некоторой фантазии.

— Я навещу канцлера теперь же, — продолжил стриг, не дав Курту ответить очередной сардонической эскападой. — И сегодня сообщу, как все прошло, а также время нашего сбора, если прошло удачно. Пришли Лотту к рынку, на обычную точку.

— Это еще кто? — вклинился Курт недовольно. — Сколько в Ульме народу, о котором мне неизвестно?

— Лотта — моя помощница, — пояснила Адельхайда снисходительно. — Вы видели ее — моя «горничная».

— Она что же — в должности помощника следователя?

— Вы так мило удивляетесь, майстер Гессе, — заметила она, приподняв руку и дважды постучав в стенку повозки. — Словно и в самом деле не ожидаете от Конгрегации подобных проделок.

— Я не удивляюсь, — возразил Курт, выдавив из себя неискреннюю, черствую улыбку. — И вполне понимаю, что все может быть — и стриг, носящий звание пса Господнего, и женщина со званием Господней…

— Гессе, — тихо осадил его фон Вегерхоф, и он прикусил язык, отведя взгляд и бесясь оттого, что в глазах напротив не проявилось хоть тени обиды или озлобления.

— Итак, — улыбнулась Адельхайда безмятежно, — условимся на этом. Есть еще предложения или поправки?.. Нет, стало быть, — кивнула она, услышав в ответ тишину, и снова легонько стукнула в стенку. — Время уточнит Александер, место встречи — угол кладбищенской улицы и складской; там довольно безлюдно и оттуда два шага до дома доктора Штайна. До завтра, мальчики.

Повозка замедлила ход, и Курт выпрыгнул из тесного сумрака первым, позабыв попрощаться.

— Что за мальчишества, — укоризненно выговорил фон Вегерхоф, ступив на подсохшую утоптанную землю следом за ним. — И ни капли учтивости.

— Не страшно, — отозвался он безучастно, — твоей с лихвой хватает на двоих. Так вот, значит, как выглядит стриг на задних лапках.

— Это называется вежливостью, — пояснил тот со вздохом. — По отношению к сослуживцу, достойному уважения. Твои же выпады выглядят, pardon, глупо; ты предвзят.

— Ты тоже.

— С'est-à-dire[97]?

— С первого, самого поверхностного взгляда видно, что ты по ней сохнешь, — пояснил Курт снисходительно. — Вот только ей это ни к чему. У нее есть помощница.

— Да, — усмехнулся стриг. — Ты прав. Адельхайда дама интересная.

— Я сказал не это.

— Comme tu veux [98], — согласился тот, расплывшись в улыбке, и чуть повысил голос, не дав ему возразить: — До вечера. Я загляну сегодня в трапезную залу твоей гостиницы и расскажу, чем увенчалась беседа с Зальцем.

Ульмский канцлер, по словам фон Вегерхофа, сдал позиции за четверть часа, противясь более ради сохранения остатков достоинства, нежели и впрямь надеясь увильнуть от возложенной на него миссии, и следующим днем, стоя за углом дома в конце улицы, можно было наблюдать, как немолодой человек с всклокоченной седой шевелюрой и озабоченным выражением лица шагает прочь от аптекарской лавки.

— Ушел, — констатировал Курт, оглядываясь с неясным недовольством, — а нашей госпожи начальницы нет и в помине. Наверняка не нашлось румян в тон сапогам.

— Я не пользуюсь румянами, майстер Гессе, — откликнулась знакомая усмешка, и он едва не подпрыгнул от голоса за самой спиной. — Если же в них внезапно возникнет необходимость, довольно будет просто припомнить некоторых представителей Конгрегации. Краска стыда за кого-либо выглядит натуральнее.

— Самокритика говорит только в вашу пользу, госпожа фон Рихтхофен.

— А ну-ка, потише, друзья, — осадил стриг укоризненно. — Не время для пререканий. Работа ждет. Через пять минут — у двери черного хода.

— Для чего?

— Для того, майстер Гессе, чтобы войти внутрь, как несложно догадаться; запасная же дверь меньше просматривается из соседских окон.

— А окна лавки — и вовсе в слепой зоне.

— Ставни заперты изнутри, и на них нет замка, который можно взломать.

— Боже ж мой… — вздохнул Курт с показным утомлением. — Неужто ж я, желторотый oper, должен растолковывать такие простые вещи величайшему агенту имперской разведки и старому хрычу с вредными привычками?.. Ставни не заперты. Ставни закрыты. На вертушку, которая легко сдвигается ножом.

— Откуда такая уверенность?

— Стало быть, только я один, узнав, куда намереваемся идти, пришел сюда обследовать место? — уточнил Курт, откровенно наслаждаясь своим звездным часом. — Что значит хорошее воспитание и золотое детство… Вчерашним вечером, к сумеркам, я явился к лавке и успел рассмотреть отворенные ставни до того, как старик стал закрывать окна и запирать двери. На ставнях у него вертушки, не крючки; хотя, разница невелика, и то, и другое приподнимается без особенных усилий. Главное — не засовы или задвижки; это было бы хуже.

— L'expérience fait le maître[99], — вздохнул фон Вегерхоф, и он счел возможным милосердно сбавить тон, пояснив почти дружелюбно:

— Мой опыт приходится на то время, когда следовало двигаться путем наименьшего сопротивления. Наименьшей опасности и — трудности; взлому надо было еще научиться, а ставни открывались на раз. Так на чем порешим? колупаем замки на глазах у соседей или входим в окно?

— Полагаю, на сей раз нам придется подчиниться вашим указаниям, майстер Гессе; вы в своей стихии.

— Мне казалось, шпионская работа предполагает умение…

— Предполагает, — кивнула Адельхайда, не дослушав. — Однако, как вы сами заметили, мы подходим к одному вопросу по разным мостикам. Шпионская работа все больше штука сложная, и первым делом в голову приходят варианты разрешения тоже непростые. Боюсь, однажды дойдет и до того, что я стану взламывать незапертую дверь или лезть через стену при распахнутой калитке, чего вы, с вашим умением найти вариацию попроще, явно не сделаете… Жду вас у лавки.

— Это она грязью облила или посыпала цветами? — уточнил Курт, когда та вновь скрылась из глаз; фон Вегерхоф вздохнул:

— В грязи она без надобности руки не марает, а на цветы потратится только в случае похорон. Учти — на будущее. Пригодится.

— Это в каком смысле?

— Дети… — тяжело усмехнулся стриг и отступил назад, исчезнув за углом пустующего склада и тем самым не дав возможности заспорить.

Курт выждал минуту, внутренне ярясь на явно неуместные намеки, каковые наверняка родились от собственных несбывшихся желаний фон Вегерхофа, и осторожно, пытаясь видеть сразу все углы и проходы, пересек улицу, скользнув к не видимой с нее стене лавки.

— Командуйте, майстер Гессе, — приглашающе повела рукой Адельхайда, когда он остановился у закрытого окна. — Наверняка осуществить свой план вы пожелаете сами.

— Как там говорил Александер… «Вспомним молодость»…

— Боже Святый, — нахмурился стриг, когда Курт вынул из-за голенища узкий нож в подобии чехла, сооруженного из отрезка полотна. — Что это — привет из темного прошлого?

— Это нож, — пояснил он и, подступив к окну, осторожно протиснул узкое полотно меж двух ставен. — Некоторым образом позаимствован с кухни моей гостиницы. Мои кинжалы слишком упитанны для таких целей. Не знаю, какого рода оружие носит при себе госпожа шпионка, однако убежден, что ничего, похожего на простую длинную тонкую полосу металла, при ней нет. На твой кинжал и вовсе без содрогания не взглянешь. А здесь нужно нечто плоское, каковым и является любой кухонный нож. Кроме того, у ножа есть тупая кромка, которая не оставляет следов на дереве вертушки…

— Утратили навык, майстер Гессе? — участливо поинтересовалась Адельхайда, когда он тихо ругнулся, соскользнув с отполированной поварскими ладонями рукоятки.

Курт промолчал, сжав губы, чтобы не ответить неискусно и прямо, и зло дернул нож кверху, услышав, как под лезвием зашипела древесина.

— Voilà, как сказал бы ты, — сообщил он стригу, пряча нож в чехол и толчком ладони распахивая створки ставни. — Или «ну, кто первый?», как сказал бы я.