Фениксы и сфинксы. Дамы Ренессанса в поэзии, картинах и жизни - Софья Андреевна Багдасарова

рассохшиеся щели окна ночами задувает ледяной ветер, а толстые мухи садятся на лицо, – это вам не романтически сбегать в венецианской гондоле по лагуне, золотящейся под лучами луны. В крохотной комнатке с толстыми мухами выяснилось, что характер у Пьетро неуравновешенный, а Бьянка раньше считала это за пылкость. Что он хитрый и всегда во всем ищет себе выгоду, но при этом – редкостный дурак. «Какой дурак! Какой дурак!» – с ненавистью повторяет Бьянка, поменяв мокрое постельное белье за лежачей свекровью, и вспоминает свой гардероб с инкрустациями из индийского перламутра, который был наполнен лучшими камлотом, тафтой и органзой.

Теперь у нее только два платья – одно целое, другое заштопанное.

Целое она надевает лишь по воскресеньям, когда, тщательно закрывшись вуалью, выходит с золовкой в ближайшую церковь. Лицо прикрывать необходимо: за возврат Пьетро с Бьянкой в Венеции дают две тысячи дукатов, а во Флоренции много душегубов, которые были бы рады получить эти денежки. Молодожены боятся лишний раз ступить на улицу, и, пока Бьянку хотя бы отвлекают домашние хлопоты, беременность да воспоминания о былой роскоши, Пьетро совсем сходит с ума, запертый без дела в четырех стенах. После того как он подвел банкиров Сальвиати, бог знает, где еще он сможет найти работу.

Санти ди Тито. «Портрет герцога Франческо I Медичи».

Ок. 1564–1569 гг. Уффици

НА ЭТОМ ПОЛОТНЕ ФРАНЧЕСКО I МЕДИЧИ ПРЕДСТАЕТ ПЕРЕД НАМИ НЕ КАК БУДУЩИЙ ГЕРЦОГ, А КАК ОТДЫХАЮЩИЙ ВОИН – ОН СНЯЛ ПОЧТИ ВЕСЬ ДОСПЕХ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ СТАЛЬНОГО ВОРОТНИКА. ШЛЕМ ЛЕЖИТ НА СТОЛЕ. РУКА ПОКОИТСЯ НА ТРОСТИ, А НЕ НА ЭФЕСЕ ШПАГИ.

КОЛИЧЕСТВО ПОРТРЕТОВ ФРАНЧЕСКО ТОЖЕ ОЧЕНЬ ВЕЛИКО, ПРИЧЕМ ИХ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ИЗОБРАЖЕНИЙ ЕГО ФАВОРИТКИ. МЫ ВИДИМ ЕГО АБСОЛЮТНО ВО ВСЕХ ВОЗРАСТАХ, ЧТО ПОКА ЧТО ЕЩЕ НЕТИПИЧНО И ЯВЛЯЕТСЯ РЕЗУЛЬТАТОМ ЕГО ВЫСОКОГО ПОЛОЖЕНИЯ. ПОРТРЕТИРОВАТЬ ФРАНЧЕСКО, СТАРШЕГО СЫНА, НАЧАЛИ СРАЗУ ЖЕ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ, КАК И ПРОЧИХ ДЕТЕЙ ГЕРЦОГА КОЗИМО МЕДИЧИ И ЭЛЕОНОРЫ ТОЛЕДСКОЙ. ДЕТСКИЕ ПОРТРЕТЫ В ТУ ЭПОХУ ЕЩЕ БЫЛИ РЕДКОСТЬЮ – ДЕТИ НЕ СЧИТАЛИСЬ ОСОБЕННОЙ ЦЕННОСТЬЮ И ИКОНОГРАФИЧЕСКОГО ПРОРЫВА ЕЩЕ НЕ СЛУЧИЛОСЬ. НО ГЕРЦОГСКОЙ ЧЕТЕ ЯВНО НРАВИЛОСЬ ИМЕТЬ ИЗОБРАЖЕНИЯ СВОЕГО ПОТОМСТВА. И ВДОБАВОК ОНИ МОГЛИ СЕБЕ ЭТО ПОЗВОЛИТЬ, ИМЕЯ НА СЛУЖБЕ ТАКОГО ВЕЛИКОЛЕПНОГО ПОРТРЕТИСТА, КАК БРОНЗИНО. ПОСЛЕ ДЕТСКИХ ПОРТРЕТОВ КИСТИ БРОНЗИНО ПЕРЕД НАМИ ПРЕДСТАЕТ УГРЮМЫЙ ПОДРОСТОК НА ПОРТРЕТАХ ЕГО НАСЛЕДНИКА – АЛЛОРИ (ОН ТАКЖЕ ИСПОЛЬЗОВАЛ ПРОЗВИЩЕ УЧИТЕЛЯ – «БРОНЗИНО», ПОЭТОМУ ИНОГДА ВОЗНИКАЕТ ПУТАНИЦА, ТЕМ БОЛЕЕ ЧТО ИХ МАНЕРА СХОЖА). В ОСНОВНОМ АЛЛОРИ ЖЕ ПИШЕТ ФРАНЧЕСКО И КАК МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА. ДАННАЯ КАРТИНА ТАКЖЕ ПРИПИСЫВАЛАСЬ ЕГО КИСТИ, ТЕПЕРЬ СЧИТАЕТСЯ, ЧТО ЕЕ АВТОР – ФЛОРЕНТИЕЦ САНТИ ДИ ТИТО.

Наконец, Бьянка разрешается от бремени девочкой, которую крестят Пеллегриной. Она кормит ее сама; никто не помогает ей ухаживать за ребенком. Сестра Пьетро уже успела выскочить замуж, причем у Бьянки мелькает мысль, что на ее приданое пошла часть якобы потраченных венецианских драгоценностей семьи Каппелло. Она пытается выяснить это у Пьетро, но тот дает Бьянке пощечину: она теперь его жена и своего мнения иметь не должна. Приложив холодный глиняный кувшин к щеке, Бьянка с ненавистью вспоминает, как, надев голубое парчовое платье, сидела на подоконнике своего роскошного венецианского особняка и ждала, когда этот красавец пройдет по улице. Вспоминает со стыдом, как ночью не могла заснуть в жажде его прикосновений. Под предлогом выкармливания дочки она теперь не пускает мужа в свою постель и даже переезжает в освободившуюся комнату золовки – лишь бы видеть его поменьше!

Ее единственная радость теперь – улыбка младенца (которая – спасибо законам природы, – все-таки растапливает ее сердце, несмотря на все озлобление к ее отцу), воскресная прогулка в церковь. Единственное развлечение, – сидя на подоконнике расчесывать золотые кудри.

Однажды теплым летним вечером, когда все горожане высыпали на улицу подышать прохладой, Бьянка на своем подоконнике завидует им, вспоминая, как тоже щеголяла когда-то. Вдруг она замечает, что внизу какой-то угрюмый молодчик с отличной шпагой пристально смотрит на нее. «Это венецианский наемник!» – в ужасе думает она и убегает из комнаты к единственному человеку, с которым тут может разговаривать, – к больной свекрови. Та, лежа на кровати, гладит бедную девочку по голове и утешает, мол, может, это не охотник за наградой, может, все еще уладится, может, Пьетро найдет себе занятие.

Виновато ли платье, пусть и заштопанное, золотые кудри, а может, прельстительные перси молодой матери, но, когда на следующий день Бьянка под вуалью выходит из дома к мессе, она видит того же угрюмого господина. Он пристально всматривается в ее пустое окно. Бьянка слышит вздох соседки, которая толкает ее локтем: «Это же Франческо, сын и наследник нашего герцога Козимо!» Тогда Бьянка понимает, отчего у него такая дорогая шпага.

Назавтра она надевает второе, еще незаштопанное, платье, распускает волосы, украшая их розой, купленной у сиротки-цветочницы с заднего крыльца, и занимает любимое место на подоконнике дома, который она так ненавидит. Она ждет, когда Франческо пройдет мимо. Всю прошлую ночь она металась на простынях без сна, мечтая – не об объятиях и жеребцах, а об уважении и доверии, о почете; наконец, просто о горничной, кухарке, поломойке, няньке и хотя бы еще одном новом платье! Никогда, клянется она себе, как бы ни был прекрасен мужчина, она не позволит себе потерять голову от страсти.

Проходит месяц.

Наследник рода Медичи жалует Бьянке милое палаццо в центре города. Пьетро получает государственную должность с большим жалованием; флорентийские послы в Венеции делают все, что могут, чтобы отменить или хотя бы смягчить приговор.

Сыто улыбаясь, Бьянка сидит в мягком кресле в новом наряде из золотой тафты. Франческо устроился рядом на ковре, положив голову любовнице на колени. Она гладит его затылок. Прошлую ночь она одаривала его ласками, каких он не видел никогда за всю свою вельможную жизнь. Где только научилась? Мытье посуды в холодной воде, видно, способствует рождению колоссальной благодарности. Он обожает ее – она, так уж и быть, позволяет ему себя обожать. Нелюбящая, она (как позже будут шептаться) околдовала Франческо, выпила его душу, украла волю, подчинила себе все его желания. «Как легко получить от мужчины все на свете, когда не любишь его!» – торжествуя, раздумывает Бьянка над важным жизненным уроком.

О, урок, бесспорно, пошел на пользу: она уже наняла камеристку, трех горничных, мажордома, экономку, кухарку и посудомойку. Теперь у нее почти столько же прислуги, сколько было в детстве. На следующее утро у нее запланирован очередной визит дамского портного, а также ювелир. Франческо целует