Его строптивая любовь - Ирина (Иринья) Коняева

Я только открыла рот для вопроса, что он имеет в виду, как следом за рыжиком появился Рагнар. Выходит, он специально предъявил академии все свои способности, чтобы присматривать за нами. Лишился козыря в рукаве ради меня. А тут академия… отчебучила.

Мамочки, я ведь спала в одежде и не приняла душ! И косы, наверное, растрёпаны.

— Доброе утро, — поздоровалась с мужчинами и, коротко кивнув, удалилась, чтобы привести себя в порядок.

Пока поднималась без экивоков попросила академию добавить зеркало в полный рост на мою дверь. Я, конечно, за естественную красоту, но в земном её понимании — с незаметным нюдовым макияжем.

К моему появлению в спальне зеркало уже стояло на месте, и я вдруг поняла, что Эрмид меня затягивает всё сильнее и сильнее. Я уже и о Земле почти не думаю, и по социальным сетям не страдаю, даже почти привыкла к отсутствию интернета. Почти, но не совсем, конечно. Как ни крути, а это гениальное изобретение человечества и с ним магический мир нравился бы мне куда больше.

Меня тянули назад лишь два человека — мама и лучшая подруга. Будь они здесь, я бы и не думала о возвращении. Ну разве что в отпуск прогуляться.

Представила рекламный баннер: «Горящий тур Арима, Эрмид — Каир, Земля. 6 дней, 7 ночей. Всё включено, магия выключена», хмыкнула.

Настроение было чудесным, хотя немного царапало чувство вины из–за Рагнара. Пыталась, конечно, себя утешить стандартными фразами, вроде: «Он взрослый мужчина, умеет просчитывать риски. Если принял решение вскрыться, предъявив во всеуслышание четыре стихии, кто я такая, чтобы ему запрещать?», но отпустить ситуацию всё равно до конца не удалось, и я пообещала себе быть к нему внимательнее и поменьше вредничать.

Огонёк трепыхнулся, желая выдать порцию сарказма, но спрятался, уловив моё недовольство.

Да, дорогой сожитель, я всё ещё на тебя обижена и не готова общаться как раньше.

И тем не менее, чувствовала, что напряжение сходит на нет. И скучаю, очень скучаю по этому паршивцу.

В груди стало теплее — подлизывается.

И чего я такая добрая? Почему–то с утра большинство проблем кажутся не такими ужасными. Или я просто отходчивая? С другой стороны, как ни крути, а нам с живой стихией предстоит долгая совместная жизнь, нет смысла вечно обижаться, куда разумнее восстановить отношения, разобрать их по косточкам и достигнуть взаимовыгодных договорённостей.

«Выползай уже», — буркнула ещё более нетерпеливому товарищу, чем я. Ох уж эта огненная стихия — никакой сдержанности.

«Извини. Я больше так не буду», — повинился Огонёк, а я… растаяла.

Нет, ну это никуда не годится. Я ведь тёмная. Тёмные должны быть злыми и жестокими, не прощать ошибок ни себе ни окружающим. И тут же сама себе напомнила, что тёмные никому ничего не должны, а мне даже волшебный каад прямо сказал, что доброта — одно из присущих мне качеств. Точнее, недостатков. Тогда я удивилась, ведь доброта — качество хорошее, но сейчас понимала — каад прав, нельзя быть слишком доброй, в Эрмиде это примут за слабость и будут использовать направо и налево. Во всём нужна мера.

«Так уж и быть. Но не вздумай ни с кем общаться, кроме меня. Или без моего разрешения», — выдвинула я основное требование.

«Я так не могу», — тут же надулся Огонёк, словно не был в опале и может выдвигать условия.

«Почему это?» — возмутилась, тут же подумав, что я, пожалуй, перегибаю. Взаимовыгодное сотрудничество — это договорённость всех заинтересованных сторон, а не безоговорочное следование «террористическим требованиям» одной из них.

«У меня тоже есть друзья и обязательства», — важно проговорила стихия, явно не собираясь ничего объяснять, замыкаясь в себе, скручиваясь в крохотную спираль.

«И как мне доверять тебе после этого?» — уточнила, растеряв боевой настрой. Даже на стул опустилась — уровень энергии ощутимо снизился. Без огня я была сама не своя. Отвыкла.

«Я всегда на твоей стороне, Миа», — заверил Огонёк тускло и несчастно.

Кажется, он плохо себя чувствует. Расстроен не на шутку, плюс я давно его не кормила.

В груди тут же разгорелся пожар — троглодит показывал, насколько верно я подметила его чувства. Точнее, одно–единственное основное чувство — голода!

«С кем ты общаешься?» — проговорила настойчиво. Дурит мне здесь голову, строит из себя самого больного в мире. Вот уж действительно Карлсон, только вместо конфет с вареньем любит мясо с кровью.

«С другими стихиями, с Тьмой, с академией», — перечислил Огонёк так быстро, словно давно подготовил ответ. — «А теперь давай пойдём есть!»

«С Цитаделью драконов тоже?» — уточнила, вспомнив, как меня накрыло волной боли, когда проходила мимо неё. Сейчас подумалось, что это были чувства Огонёчка, не мои.

У меня было несколько аргументов в пользу этой теории:

Первый: академия — тоже живое строение, однако я не чувствую её эмоций и желаний даже в прямом контакте.

Второй: слишком явное желание Огонька закруглить тему его загадочных собеседников.

Третий: одно из недавних заявлений живой стихии. Он тогда сказал, что ему запретили объяснять мне причину недоверчивого отношения академии, и реально молчал. Притом казался испуганным. А кто может напугать живую стихию? Лишь кто–то обладающий властью и знанием, как причинить боль или даже уничтожить моего милого зайчика–огонёчка.

Нарисовались несколько вариантов, один другого интереснее. Возможно, они были далеки от правды, но пока со счетов я их не сбрасывала, присмотрюсь, поищу информацию дополнительную, обмозгую на свежую голову.

«Верно», — подтвердил Огонёк. — «С Цитаделью и Академией я давно знаком. Особенно с Цитаделью».

Я закончила плести косы, поднялась и покусала губы, размышляя, продолжить беседу на болезненную для стихии тему или нет. Желудок всячески намекал, что пора его кормить и время дорого — пока нет наплыва студентов в столовой готовят мало, нам может не хватить, так что я направилась туда, всё же озвучивая вопрос.

«Огонёчек, милый, ты хочешь сказать, что Цитадель — это твой дом? Потому ты так остро реагируешь на любое её упоминание?»

Ответом мне была тишина.