Русская доля - Сергей Львович Григоров

стране с огромной скрытой безработицей, пусть даже и сезонной! Только в двадцатом веке Россия в области производительности промышленного труда стала откатываться назад. Парадоксы выдохлись, научно-технический прогресс сказал свое слово. Технологические процессы сильно усложнились, для обслуживания новейших машин и агрегатов не хватало квалифицированных рабочих, учившихся по иностранным лекалам, – собственные чудо-технологии ведь не внедрялись.

На селе же производительность труда из века в век неуклонно… падала. Власти целенаправленно обдирали народ, изымали все с их точки зрения излишки. Под гнетом всевозможных податей и налогов, барщины и извозов крестьянин не был заинтересован в повышении отдачи своего труда: все равно все отберут. Да и не имеет возможности нищий человек экспериментировать, чтобы улучшить свою жизнь, – ему лишь бы выжить. Кое-где, как капли в море, внедрялись «передовые» сельскохозяйственные технологии, завезенные из Европы. Но в российских условиях эффективность их была, как правило, отрицательной. Почему? Ответ на поверхности, если вспомнить, как в советские времена управляли колхозами. Директивы, исходящие из высоких кабинетов, предписывали где, что, когда и как сажать, когда и чем убирать, сколько и куда сдавать. Некоторые из партийных управленцев, возможно, полагали, что батоны растут на деревьях, но все равно не обращались к народу за его многовековым опытом хозяйствования в суровых условиях Восточно-Европейской равнины. Новое не прививалось, а старые, отрабатываемые столетиями агроприемы утрачивались.

В чем тут дело, откуда столь вопиющее пренебрежение народной мыслью? Почему власти, крупные заводчики и помещики всегда покупались на заморские диковины, почему не верили в силы собственного народа?

Для нахождения точного ответа достаточно лишь поставить более общий вопрос: почему и при Романовых, и при коммунистах так низко ценились жизни и плоды творчества простых русских людей? Что говорилось в «Характере»? Правильно, все моральные авторитеты, да и вообще все неординарные люди всегда на Руси находились в оппозиции власти. Поэтому и оказывалось им демонстративное пренебрежение. Бился-бился, невтон доморощенный, а что получил-то? – так тебе и надо, чтоб прочим смутьянам неповадно было!

Давление на всех талантливых людей стало частью традиционной государственной политики в России. Практически все наши великие деятели науки и культуры являют в этом отношении подтверждающий пример. И при царях, и при большевиках. И даже тогда, когда явственно проступило гниение властных структур – события вокруг одного Владимира Высоцкого должны убедить в этом кого угодно. А на местах, вне первичной общественной группы действовал упоминаемый выше закон привентации Зиновьева… И некуда поэтому было бедному хрестьянину податься в родных пенатах. Однако стоило уехать за границу, обжиться там – и кум королю. Есть такое?

Справедливости ради следует сказать, что прожекты общественного переустройства, разрабатываемые нашей уважаемой интеллигенцией, отвергались властью не только и не столько принижения для. Оторванная от народа, беспрестанно витала она в бесплодных эмпиреях. Мастеровой трудовой люд не шел за ней: непонятно ему было, куда зовут и зачем. А администраторы высмеивали потому, что им была очевидна либо утопичность, либо вредность предложений. В то же время грамотно возразить, обосновать свой отказ не могли – ну не хватали они звезд с небес, а нужных слов не оказывалось. Та же интеллигенция не удосужилась их придумать.

Так было до тех пор, пока образованные слои населения России не прибились к идеологическому краю – к марксизму, выросшему даже не на католицизме, а на еще более чуждом русскому мироощущению протестантизме. Большевики захватили власть в стране и… продолжили старую линию Романовых. Почему? Разговор долгий. Крайности сближаются. Не вдаваясь в философии, остановимся на двух моментах – на замыкании в себе управленческого аппарата и конфликте между государством и народом.

После революций и Гражданской войны надо было как-то налаживать мирную жизнь в стране. Идеологическим требованиям удовлетворял военный коммунизм. Попробовали – еле отползли от края пропасти. Прагматичный донельзя Ленин провозгласил новую экономическую политику, НЭП. Предоставили гражданам России почти полную экономическую свободу – страна расцвела за пару лет. Принятое решение, кстати сказать, имело исторический прецедент: после пугачевщины власти остерегались осаживать народ, и тогдашний расцвет мелкого предпринимательства, повлекший быстрый рост всеобщего благосостояния, получил название «век златой Екатерины».

Взаимосвязь экономики и политики – незыблемый постулат. Экономически свободные граждане рано или поздно не могли не потребовать участия во власти. А это было абсолютно неприемлемо вчерашним революционерам.

Кто делал революции в России? В «Характере» по их адресу уже проходилось вскользь. Окиньте критическим взором биографии наших пламенных революционеров. Что они из себя представляют? В основной своей массе – деклассированные элементы, маргиналы, произошедшие от бывших «кухаркиных детей», а то и откровенные бандиты. Длинная родословная от дворовой прислуги, от мальчиков на побегушках и обстирующих пеленки девочек. Приспособленность к производительному труду близка к нулевой. Направленность поведения, манеры? – можно охарактеризовать двумя словами: что угодно-с? Кто-то из них мечтал, урвав жирненький кусман, забиться в уютненький уголок. Другие двинулись в образование в надежде открыть Самую Великую Тайну Бытия и мигом осчастливить все человечество. Надорвав здоровье за домашними занятиями науками, поступали в университеты, чтобы… через год-другой оказаться на каторге за антиобщественную деятельность. В погоне за журавлем в небе не приобрели они ни достойной профессии, ни трудовых навыков. Почувствовав же вкус власти, не могли отказаться от нее. Превращение в рядовых людей представлялось им равносильным смерти.

Вот и свернули НЭП. Занялись коллективизацией и индустриализацией. Главное, что остались над народом. Указующей и направляющей силой.

При Николае Палкине чиновничество на Руси раздулось до беспредела. Пыталось предписывать каждый шаг, каждый вздох обычного человека. Для всех общественных прослоек были разработаны модели одежды, стрижки и брижки – и отступления разрешались только по августейшему благоволению. После небольшого отката, выродившегося в полнейшую анархию в результате Февральской революции 1917 года, прежняя система государственных органов управления была реанимирована и усилена в начале тридцатых годов двадцатого века.

Сотворил мощную машину власти Сталин. Он – наверху, в недосягаемых высотах. Под ним ареопаг ближайших помощников. Ниже назначенные им министры и прочие всесоюзные старосты. Далее теснились начальники главков и руководители госмонополий. Под ними всевозможные директоры, секретари и ректоры. И так далее. Фундамент пирамиды – колхозный бригадир и цеховой мастер.

По замыслу демиургов этой конструкции, каждый функционер должен был не жалея сил заниматься порученным ему делом. Учитель – учить. Врач – лечить. Архитектор – проектировать здания. Писатель – идеологически выверенно писать. Ученый – открывать… Негодность воздвигнутого сооружения очевидна и слабоумному. Так, самые выдающиеся открытия обязаны были делать академики, но в силу преклонного возраста у большинства из них способности создавать что-то новое атрофировались. Можно шагать по приказу, но не творить. Заорганизованность так же вредна, как и хаос.