Остров - Ол Гот

      Нравы «свободных художников» оказались настолько свободны, что ни о каком философском подтексте не могло быть и речи. Они превратили задуманный спектакль в многодневную оргию всех со всеми. От полного провала затею спасло только то, что французы восприняли произошедшее, как забавное приключение на островах.

      Неудача ни Георга, ни Бет не смутила. Стало ясно, что подобные «эксперементы» надо тщательно готовить. Бил обратил внимание на молодого ирландца Питера Барда осенью начавшего преподавать в школе. Молодой, сильно закомплексованный и  в чем-то даже нелепый он явно заглядывался на красавицу Бет. Георг  предложение принял и Бет начала плести сложное кружево любовной интриги.

      Мотылек быстро запутался в расставленной паутине. Заранее было решено, что Бет с девочками на зиму уедет в Лондон. И за пару дней до отъезда Бет завлекла несчастного в свою пастель, где «разгневанный» муж и застал любовников. Холодная угроза мужа лишить «неверную» жену детей, горькие слезы женщины, стыд от того, что ему даже не позволили прикрыть нагую плоть, ввергли бедолагу в глубокий шок. Он долго приходил в себя и даже не рискнул послать весточку любимой женщине уехавшей в Англию.

      Барда намеренно протащили через Афинские бордели и угрозу сифилиса, через полный крах самооценки и отсутствие выбора на краю пропасти. Спасла его только смазливая гречанка затеявшая с ним очередную игру. Не слишком талантливой актрисе заплатили за два месяца постельных утех с ирландцем. Когда новый роман был уже в полном разгаре, Бард получил известие от Бет. Забытая подруга звала его на свидание в Афины.

      Питер не сумел отказаться и теперь уже обманывал новую любовь. В Афинах его жалкие попытки объясниться, кончились бурной ночью любви. Он уже возомнил себя неотразимым любовником, когда Бет нашла в кармане его одежды каким-то образом попавшее туда письмо новой любовницы. «Несчастная женщина» объявила Барда законченным мерзавцем. Короче основная канва будущих «Экспериментов» сложилась именно тогда. Было и самоубийство брошенной любовницы, и превращение новой в исчадье ада и возмездие за содеянное. «Отработанный материал» безжалостно выбросили в «никуда», а сами еще три месяца развлекались на островах.

      Семейство  вместе с Георгом вернулось в Англию в конце осени тридцать первого года.  Однако они не учли, что мучимый виной ирландец случайно узнает, что Бет жива и здорова. Бард делает попытки встретиться с возлюбленной. Бил посовещался с Георгом, и  отправляет жену с девочками на зиму в Париж.

      К  февралю тридцать второго года проблема неожиданно разрешилась,  несостоявшийся любовник устал от поисков и вернулся в Ирландию. Но главным было то, что умер  брат матери, бездетный барон де Гре. По условиям завещания,  Бет с мужем должны были продолжить род де Гре. Принять его фамилию и титул, а с ними  получить и крупное наследство от дяди.

      Мать, учитывая характер дочери, и особенно то, что бароном де Гре должен был стать  Уильям Юз, готовилась к долгим уговорам, но совершенно   неожиданно Бет и ее муж согласились  на это без каких-либо пререканий. Георг торжествовал. Семейство Юзов исчезло, унося с собой все свои неприятности. В Лондоне  появилась чета титулованных аристократов, барон  и баронесса де Гре. Покорность зятя примирила Флоренс с мужем дочери, да и сама Бет изменила свое отношение к светским друзьям матери. Салон Флоренс, до самой ее смерти в тридцать восьмом, стал для де Гре местом поиска кандидатов на роль «новообращенных».

      Даже те материалы, что удалось собрать говорили о том, что  все годы, до начала  Второй Мировой Войны, Бет принимала деятельное участие, как в разработке философии,  так и в «экспериментах» Георга.

      Ежегодно Бет, исключая время, когда она была беременна, исполняла роль возлюбленной в экспериментах с «неофитами».

      Где-то в тридцать пятом отношения четы де Гре с Теодоракисом перешли в новое качество. Ульям к этому времени стал солидным ученым. Преподавал и занимался глубокими  научными  изысканиями.  Выпустил  в свет целую серию научных трудов. Фактически с женой летом ему удавалось проводить не больше двух месяцев. Примерно по полгода они находились в разлуке, и жена с дочерями оставалась на попечении друга.

      Бет уговорила мужа вознаградить его преданность. Георг был бездетен. Жениться и не помышлял, так как  не скрывал, что любит ее, и  собирался оставаться верным подруге всю свою жизнь. Бет давно уже бывшая его любовницей, теперь решила заменить ему жену - она  родила греку дочерей. В тридцать шестом  Маргарет, а в тридцать восьмом Вивьен.

      В том, что отцом девочек был Георг, Дуглас не сомневался. Донесения и фотографии свидетельствовали - девушки сильно отличались от светловолосых отца, матери и остальных детей. Сестры были жгучими брюнетками, смуглыми, кареглазыми.  Впрочем, и Рон утверждал, что Бет в это время по согласию с мужем, каждое лето жила с Георгом практически супружеской жизнью – дочери были явно его.

      Супруги де Гре не обременяли себя клятвами показной верности. Но, несомненно, любили друг друга. Тот же Рон говорил, что слышал от Бет, что во время войны она  рекомендовала мужу, служившему в Индии завести любовницу-индианку. Кто был ее любовником в начале войны, установить не удалось. Но они были, несомненно. Главным для обоих супругов в их любовных развлечениях было соблюдение внешних приличий принятых в кругу их лондонских друзей. 

      В качестве компенсации оторванному от семьи мужу, Бет  родила ему в сорок третьем сына. Светловолосый Берти был очень похож на старших сестер и отца.  Овдовела она в том же сорок третьем году. Бил сына не увидел.

      Постоянные любовники у нее были и до  сорок девятого года, когда она вышла  замуж в третий раз за известного экономиста Роберта Хола. Муж постоянно работал в  Европейских  международных  организациях  в Страсбурге и дома не появлялся не менее двух лет. Однако по свидетельству соседей скучать Бет не приходилось, что она делала на стороне, не уточнялось, но  многочисленные приятели дом в  Пагнелл, посещали нередко.

      После  освобождения  Греции связь с Теодоракисом восстановилась, и она  опять стала ближайшей помощницей   в изысканиях Георга. С лета сорок восьмого Бет стала активно  привлекать к своим делам  старших дочерей.  К тому времени им было восемнадцать.  К слову и младших стали вводить в курс дела, используя в эпизодах постановок, как только у них стали формироваться женские формы и они могли придать особый колорит мифологическим сценам. Даже самой младшей из сестер в пятьдесят третьем,  во время  эксперимента над Ламолем было уже пятнадцать, и она имела опыт участия в постановках.

      Теперь главные роли доставались Элизабет и Терезе, а Бет постоянно принимала  на  себя  проблемы,  возникавшие после возвращения  «неофитов» из Греции в Англию.  Она мастерски отбивала у них охоту продолжать «искать правду». Факты свидетельствовали, что в сентябре пятьдесят третьего она ожидала появления Ламоля и  фактически загнала его в новый круг испытаний.

      Дуг не мог понять, что двигало Бет все это время, но вынужден был констатировать, что перед ним была актриса, столь беззаветно преданная «учению», что ее игра уже не была собственно игрой. Что-то  подсказало ему тогда - мать стала во всем этом деле фигурой не менее значительной, чем забавник с далекого острова.

      Все, что Дуг узнал об этой женщине, сделало знакомство с главным персонажем этой истории еще более увлекательным, и он углубился в материалы новой папки. Впрочем, Теодоракис его не удивил. Весь клубок нестыковок, недоговоренностей или просто искаженной информации, которым оплел себя грек,  был привычен для отставного агента секретной службы, которому постоянно приходилось иметь дело с людьми, которые очень старались скрыть свое подлинное лицо.

      Больше заинтересовали ее дочери – такие похожие на свою мать, и по ее же словам еще более опасные  и беспощадные. Их жертва фактически мнение матери подтвердила, но Дуг, привыкший тщательно собирать материалы, пока не хотел подводить итоговую черту, и разослал дополнительные поручения своей агентуре.  С последними годами деятельности Георга Теодоракиса и его подручных благодаря  Рону, Дуг был уже знаком и поэтому разобраться в деталях их биографий и характерах было необходимо.

      Дуг уже  собирался  установить  аппаратуру и у квартирной хозяйке Рона,  когда колесо фортуны совершило очередной  поворот. На имя Ламоля пришло послание из Канады. Де Гре не церемонилась. Хозяйка вскрыла послание, и отношение преследователей к Рону резко изменилось.  Из заведомо отработанного материала, он превратился в объект пристального и далеко идущего  интереса.