Остров - Ол Гот

 Глава V. Лиз.

... Теперь открылися миры

Жене божественно надменной,

..........................

Она узнала сон вселенной.

И, в солнца ткань облечена,

Она великая святыня,

Она не бледная жена,

Но венценосная богиня.

Н. Гумилев

        … Ветер нагнал волну при ясной погоде. Смирил жару, хотя  солнце  ярко  светило.  Сделал  далекий морской  горизонт, обычно смазанный лиловой дымкой  знойного  безветрия,  четким, графически ясным.  Яркая голубизна безоблачного неба и еще более яркая синева морской воды подчеркивалась белизной гребней высоких валов,  бесконечными рядами стремившихся к острову откуда-то из-за горизонта. Волны разбивались о естественный волнолом внешних рифов, закипая бешеной пеной, и уже заметно усмиренные совсем затихали за камнями внутреннего кольца  скал…

      Лиз, не отрываясь, глядела в море. Безумие  разбушевавшейся стихии не вязалось с ослепительной голубизной безоблачного неба. Точно также не вязались между собой и чувства, разрывавшие ее  душу.  За  спиной она слышала беззаботные голоса девчонок. Видела белобрысый затылок брата,  усевшегося на  землю  у  ног моряка. Беззаветно влюбленный в старшего товарища мальчик, был предан ему,  как собачонка.  Чувствовала, через тонкую ткань платья жаркое тело Речел, тесно прижавшейся к ее плечу и не догадывавшейся,  что мысли занимавшие подругу были в чем-то куда  страшнее кошмаров мучивших ее неделю назад.  Краем глаза следила за Тессой, впервые со времени приключений на «Ариадне» одевшейся  совершенно  одинаково  с ней и о чем-то грустившей, положив голову на плечо  любовнику.

      Жестокий шторм  бушевал в душе девушки.  Вчерашний ночной разговор с матерью поднял мутный осадок, казалось безвозвратно осевший в глубинах памяти.  Не знакомое доныне выражение глаз ехидной насмешницы Тессы,  которая может быть, не сознавая сама глубины своего чувства, вдруг впервые была на редкость постоянной с братом Дика, напомнило Лиз,  что она то осталась одна, что ее предали. А Речел, наконец  осмелившаяся рассказать о том,  что ее мучило по ночам, напомнила о мертвеце,  которого они обе,  почти в равной мере, истязали год назад. Ставшая безжалостной память впервые напомнила Лиз всех,  кого предала она. И не имело значения, знал ли о них, кто-либо еще.

      Только теперь,  когда глаза, такой не постоянной прежде в отношениях с мужчинами сестры,  впервые лучились по-настоящему бескорыстным чувством,  она поняла, что сама никогда не любила. Ей до боли стало ясно, что супружеская верность в отношениях  с Инго, была лишь формой защиты ее самолюбия на фоне цепи бесконечных измен,  где главным действующим лицом была она. И любовник, верно давно понявший это, не раздумывая, предал ее при первой же опасности.

      Неожиданно ей отплатили той же монетой, что и сама она немало разбросала  в  своей  жизни.  Пришло  не  знакомое чувство невосполнимой потери.  Нет не коварного любовника. Потери возможно по настоящему чего-то такого,  что встречается в жизни  только  раз.  Перед  глазами стояли наполненные слезами глаза мальчишки-лейтенанта, когда она, глумясь, топтала чувство, ярко  вспыхнувшее  в  тот день в его душе и бесконечно дорогое для него.

      Сейчас ей   самой  не  было  понятно,  почему  она  тогда бесстыдно отдалась Дугласу на глазах, еще не остывшего от ее ласк юноши. Сценарий Георга этого не предусматривал.  Сказалась привычка.  Презрение к мужчинам. Желание унизить. И если до этого она мешала с грязью опытных бабников и чувствовала,  что остается жречески чистой, то здесь она выплеснула эту грязь на невинного,  и  он  остался чист.

 -  А как ей смыть ее с себя?

      Уже не первый раз приходила мысль, что ей воздали по заслугам. Еще с юности, в отличие от Тесс, ее крайне интересовало все, что было связано с сексуальным насилием. Сначала литературные творения маркиза де Сада и гравюры, рисунки и фотографии на эту тему, а позднее фильмы из богатой фильмотеки Георга, все это волновало, будило фантазию. Скоро книг и фильмов стало недостаточно. Недостаточно было и довольно натуралистических сцен с их участием, которые в последнее время  Георг включал в свои постановки. Хотелось стать зрительницей, а лучше участницей настоящего насилия. Группового, где бы она  и несколько мужчин заставили бы насилуемую женщину выполнить все, на что была  способна ее фантазия. А ее фантазия уже была настолько прихотлива, что бедный малый наверняка, и представить не мог.

      И вот судьба отомстила за парня. Судьба зло посмеялась над ней. В ту же ночь с ними поступили, хуже, чем могли бы поступить с последними портовыми  шлюхами.  Их изваляли  в  гнусных нечистотах бесчестья,  боли, заразы и позора. Всего того, что могло оставить на ней и ее сестре то неизгладимое клеймо, которое бы закрыло для них все двери в том обществе, к которому они принадлежали.

      Но сейчас для нее стало важным другое -  юношу  не сломала ее измена, не смутила чудовищная грязь, в которой их изваляли насильники, он остался искренне верен подруге,  с которой проделали все тоже,  что и с ней.  В этом была не только благодарность за то, что Речел защитила его, как могла, от того унижения,  которому подвергла его Лиз. Он остался верен себе, своей вере в добро,  в справедливость. Тогда она впервые в своей жизни пожалела о том, что сделала для себя невозможными серьезные отношения с Диком. Впервые ей встретился мужчина, для которого искренние близкие отношения с женщиной были важнее удовлетворения  привычной мужской похоти.

       И вот подругу мучит призрак прошлого, а ее, кроме всего вынесенного недавно, вдруг оказавшаяся  не чистой совесть.  Сознание,  что юноша мог бы быть ее другом во всех гнусностях этой жизни.  Сознание не  реальности этого,  после всего что было. И слабая надежда. Речел, занятой своей виной перед ушедшим, Дик уже  был не нужен.

     - А он, кажется, уже все простил нам и в  первую  очередь мне… Так может быть?..

      Сейчас, как никогда, для Лиз был необходим преданный, понимающий мужчина. Лиз не одобряла Тесс за постоянную смену партнеров и поэтому для Инго требовалась замена. По сути, Дик был лучшей кандидатурой для этого. Он был способен на верную дружбу и уже доказал это. Большего Лиз не требовалось, а вознаградить его за верность она была способна так, как ни одна другая женщина.

      Впрочем, перед Лиз стояла сложная, и, по-видимому, мало выполнимая при сложившихся обстоятельствах задача. Молодой человек, получая в подруги Лиз, должен был понимать, что от него ждали редкой покладистости, и он  мог рассчитывать только на роль любовника. Любовника вынужденного «с пониманием» терпеть всех тех мужчин, которые неизбежно будут в постели его подруги. Мужем аристократки ему было стать не суждено, но, однако, возможный муж, если только он сам не станет подручным «Жрецов», должен был бы позавидовать   положению любовника своей жены. К тому же  Лиз была убеждена, что сможет сделать из Дика верного продолжателя их «общего дела».

      Для крестного и матери шторм неожиданно оказался кстати. Он   пришелся как раз на день, последовавший после переезда Георга из госпиталя в поселок на горе.  Правда, Лиз и ее помощники были вынуждены прервать свои  поиски, в основном потому, что вертолет не мог  совершить посадку  на пляже при сильном ветре.  Первый день было относительно нежарко, и друзья ограничились недолгой обзорной поездкой  по острову для матери и Георга.     Невозможность показать раскопки на месте, привела их, в конце концов, на край островного плато, нависший над знакомой лагуной. С высоты скального обрыва красота штормового моря завораживала, но даже и эта величественная  картина  не  могла  увлекать слишком долго и Тесса предложила вернуться назад.  Тем более,  что накануне  обещала матери и Георгу показать поселок и примыкавший парк.

      Появление матери и Георга в их доме перед этим стало  для сестер определенной неожиданностью. Неделя, наполненная событиями  и немалыми трудами, отвлекла  не только от собственных бед, и сомнений,  но и от тревоги по  поводу больного родственника. Лиз и Тесса  уверенные,  что давняя возлюбленная сделает все необходимое для крестного, все эти дни ограничивались  только телефонными разговорами с матерью. Сестры заранее договорились с подругой,  что как только Георга выпустят из  госпиталя,  то все  переберутся  в  свободные комнаты третьего этажа и нижние хоромы отдадут старшим.  Однако увлеченные своими  делами  они оказались застигнутыми врасплох, застав однажды вечером у камина на нижней террасе Макдедли в компании матери и Георга. Аккуратно составленные в стороне чемоданы,  говорили о том,  что прибывшие ожидают окончательного решения хозяев.

      - Предлагал господину Теодоракису  и  вашей  маме  занять соседний коттедж, но они сослались на договоренность с вами, - после короткого приветственного взмаха рукой,  без обиняков начал Дуг обращаясь  к Тессе. - Мне казалось,  что так будет удобней и для вас и для госпожи де Гре.