Остров - Ол Гот

      Боевой корабль скрыл свою броню за белизной краски.  Обзавелся новой верхней палубой,  опиравшейся на бывшую броневую рубку и  прикрывшей  старую боевую палубу, где дуб новых надстроек обшил два скромных,  но обширных и уютных  салона.

      От старой палубы осталась лишь небольшая площадка у самой кормы.  Ходовой мостик расширился почти до ширины верхней палубы и прикрылся стеклом новой рубки. Дугласу были не нужны особые изыски современной корабельной архитектуры, и суденышко с его обилием лакированного дуба казалось построенным еще в начале века.

      Не нашлось никого,  кто  бы  узнал  в белоснежной игрушке прежнего морского охотника, хотя кроме скорости он сохранил еще и свое главное оружие - торпедные аппараты скрытые внутри корпуса судна. Яхту, не без намека, нарекли «Фениксом» и спустили в родную стихию.

      Портом приписки по совету Мориса, старого  приятеля еще со времен боевого братства с «маки» на юге  Франции,  сделали  Марсель. Капитана Гюнтера Гросса, немецкого морского волка еще времен прошедшей войны Дуглас пригласил сам, а небольшую команду  Гюнтер набрал   из безработных ветеранов Кригсмарине.

      Все прошедшее лето Дуглас вместе с Диком провел  в  восточном средиземноморье.    Тайн на острове было еще с избытком, и  работа  на нем  для Дугласа стала скорее отдыхом. По-настоящему изматывало блуждание по канцелярским лабиринтам.  Хотя во  многом  помогали  старые знакомые и приемный сын Дик.  Он активно помогал ему в его делах все последнее время, однако Дугу  все  равно приходилось постоянно мотаться между архипелагом и Афинами,  оформляя документы на владение  островом,  обивая пороги чиновных кабинетов, подкупая, уговаривая и обольщая. В общем, проталкивая свое дело через трясину  греческой бюрократии.

      К осени оставалось только ждать исхода сделки. Льстивые греки заверили,  что все будет в порядке. Для контроля за происходившим Дуг оставил в Афинах Дика, но долго ожидаемое известие, пришедшее от Дика огорчило. Греки опять обманули, впрочем, не в главном,  но довольно болезненном  при сложившихся обстоятельствах вопросе.

      Капля дождя соскользнула с мокрого берета и попала за воротник. Прервала цепь воспоминаний. Дуг плотнее запахнул плащ и впервые  поймал  себя  на том,  что  стал  раздражаться из-за такой ерунды.  Бесконечные дожди не могли заставить его пользоваться зонтом. Он предпочитал привычный шерстяной берет и добротный дождевик.  К тому же со времен школы Накано  появилась необходимость держать руки свободными.    

      Мысль о потери самоконтроля заставила остановиться.  Оглядевшись, Дуг с некоторым  удивление обнаружил,  что находится на  аллее Риджентс - парка.  Вечерело,  дождь и туман усиливались. В пустой аллее  внимание привлекала только фигура одинокого мужчины неподвижно мокнущего под дождем на парковой скамейке.

      Очевидная безысходность  в облике человека заставила Дуга усмехнуться.   

      - А ведь этому бедолаге куда хуже, чем мне.

      Это простое соображение вдруг вернуло   утраченное  равновесие и приободрило.  Дуг уже проходил мимо скамьи,  когда сидевший человек поднял, остекленевшие, ничего не видящие глаза.

      Тренированная память заставила  остановиться.  Это  был Рональд Ламоль. Сын бригадного генерала Ламоля,  по своей дурацкой прихоти напяливший  на  себя в самом конце войны форму  рядового  и  очень  этим гордившийся в свое время. Дуг встретился с ним лет семь назад, когда уже работал на Ми-6 и подбирал пополнение для спецшколы. Кандидатура Ламоля даже не рассматривалась, но генеральский  сынок-интеллектуал, в порыве идиотского патриотизма, запомнился.

      Ламоль выглядел  измученным  и постаревшим.  Несмотря на то,  что он был лет на десять моложе Дуга, ему  свободно  можно было дать под сорок.  Небрежная, дешевая одежда, потухшие глаза,  весь облик говорили о том, что парень катится вниз. Занятый своими бедами,  Рон ни на что не обращал внимания и только рука Дуга, опустившаяся на его  плечо,  заставила  повернуться  к случайному  прохожему.  В  глазах мелькнул и погас отблеск какой-то безумной надежды.

      - Парень, ты меня, по-видимому, не помнишь?  Но  мы  встречались, в сорок шестом. Мы тогда тянули с тобой одну лямку, хотя и в разных чинах.

      Не узнал?  Я тогда был офицером по  особым  поручениям. Коммандер Макдедли,  Дуглас Макдедли.  Я был прикомандирован к штабу вашей бригады.

      Рон явно его не помнил,  но это уже не имело для Дуга никакого значения. Судьба свела его с человеком, который нуждался в помощи и главное он чувствовал, что вот, вот придет то чувство собранности, и целеустремленности, которое так помогало ему раньше.

      - Давай-ка парень пойдем отсюда, куда-нибудь, где посуше и где подадут нам, чего-нибудь согревающего, - и в ответ на вялое замечание Рона о том,  что он кого-то ждет, Дуг добавил. - В это время дождешься только полицейского, что бы он тебя отправил в участок.

      Дуг почти насильно поднял его со скамьи и, придерживая  за плечи, повел  к  выходу из парка.  Первоначальную  мысль зайти  в ближайший паб он отбросил, решив, что Рону, по-видимому, и идти то некуда.  Вернее было увезти его к себе. Еда и спиртное были в достатке, места хватало, а экономка появится завтра, не раньше девяти часов.    

      Когда они вышли из такси, на аббатстве пробило восемь вечера. Рон шел, не сопротивляясь и не задавая вопросов. За время поездки Дугу  удалось вытянуть из него только то,  что днем он встретился с женщиной,  которую любил.  Женщина эта  была  его последней  надеждой.  Он был очень виноват перед ней.  И когда Рон поверил в то,  что она простила его и будет с ним  вместе, женщину то ли украли, то ли она сама от него сбежала.

      Было 31 октября,  наступала ночь перед днем всех святых. Хэллоуин, веселая забава американского детства.

      Бесовщина безраздельно властвовала над миром до утра.

      Вечер подходил к концу.  Камин догорал,  стаканы с грогом были уже  почти  пусты.  Рон, измученный кошмарами прошедшего дня, заснул прямо в кресле.  Дуг не стал его беспокоить до  утра  и только прикрыл толстым ирландским пледом.

      Со времен войны Дуг был  фаталистом,  но каждый  раз  не уставал удивляться прихотливым извивам своей судьбы. Она опять сделала неожиданный  поворот и свела его с человеком, как и он, пожизненно влюбленным в Грецию.  В ее небо и море. В камень скал и веселых смуглых людей.  С человеком, растоптанным  злой  прихотью властителей этого мира. С человеком, потерявшим все, а главное веру в себя. С человеком нуждающемся в поддержке, твердом плече сильного друга.

      Но даже, ни это было главным для отставного  офицера  секретной службы Ее Величества. Важнее было то, что так ненавидимая им первая сотня тысяч избранных властителей  этой империи, вдруг приобрела конкретные имена. Приобрела реальную вину перед человеком, которого Дуг знал,  которому хотел помочь и, который, независимо от своего желания, становился его соратником.    

      Глядя на спящего Рона,  Дуг с каким-то злорадством  подумал о том, что хотя его денег и не хватает на вожделенную скалу в Средиземном море,  но их достаточно,  чтобы найти австралийку и насолить зарвавшимся снобам.

      Почти до утра он обдумывал все, что узнал, в своем кабинете. Даже из того, что удалось выжать из Рона стали ясны основные направления поиска: квартира девицы на Рассел-сквер и госпожа Элизабет де Гре, Фишфорд–хаус, Пагнелл, Бакингемшир.

      По крайней мере, у агента по недвижимости Речел должна будет появиться, что бы оформить квартиру. А Элизабет де Гре была ценным источником информации обо  всем, что касалось дел «экспериментаторов».

      За появлением Речел на квартире или у агента по недвижимости и ее дальнейшем передвижении проследят, за вполне приемлемую плату, профессионалы. Но основным источником информации, на ближайшее время должна была стать мать близняшек.

      В доме де Гре пока можно было начать с телефона. Оборудование для прослушивания было изготовлено им еще тогда, когда Дуг заинтересовался изобретением соотечественников и все  свободное  время отдавал радиоэлектронике. Транзистор был несравненно миниатюрнее своего вакуумного аналога, а главное требовал  источники  питания  значительно  меньшего  напряжения и мощности. Устройство было мало и устанавливалось в любом месте линии связи. Прибор включался при появлении сигнала в телефонной цепи и передатчик транслировал весь разговор, что давало  возможность  записывать все на магнитную ленту.

      Взять под контроль телефон необходимо было срочно, но при первой же возможности в доме у Элизабет де Гре  необходимо  будет поработать основательнее. Впрочем, не только в доме. Несколько знакомых по старым временам сыскных агентств получили соответствующий аванс и занялись изучением деятельности семейства де Гре и их греческого друга.