Гамбит принца - К. С. Пакат

На другом конце зала раздалась приглушенная вспышка смеха из-за какой-то отдаленной незначительной выходки. Зал был туманным фоном звуков и форм. Их освещало теплое сияние факела.

Дэмиен сказал:

— Мужчин, иногда.

— Когда нет женщин?

— Когда я хочу их.

— Если бы я знал это, то чувствовал бы себя в опасности, лежа рядом с тобой.

— Ты не знал этого, — ответил Дэмиен.

Последовала пауза. В конце концов, Лорен оттолкнулся от стены.

— Приходи и поешь, — сказал он.

Дэмиен обнаружил себя сидящим за столом. Выражаясь по-виирийски, это было непринужденное торжество: люди уже ели хлеб руками, а мясо с кончиков ножей. Но стол был накрыт лучшими блюдами, которые могли предоставить повара за такое короткое время: пряная дичь, фазаны в яблоках, птица, начиненная изюмом и приготовленная в молоке. Дэмиен, не задумываясь, протянул руку за порезанным мясом, но Лорен, перехватив его запястье, остановил его, оттягивая руку от стола.

— Торвельд сказал мне, что в Акиэлосе рабы кормят хозяев.

— Верно.

— В таком случае у тебя не может быть возражений, — сказал Лорен, беря кусочек мяса и поднимая его.

Взгляд Лорена был прямым, без притворно-скромных опущенных глаз. Он никак не походил на раба, даже когда Дэмиен позволил себе представить это. Дэмиен помнил, как Лорен пододвигался к нему на длинной деревянной скамье в гостинице Нессона, чтобы привередливо есть хлеб с его рук.

— У меня нет возражений, — сказал Дэмиен.

Он остался на месте. Не хозяин должен наклоняться за едой, вытянутой на расстоянии руки.

Светлые брови слегка приподнялись. Лорен придвинулся и поднес мясо к губам Дэмиена.

Он осторожно откусил. Мясо было сочным и теплым, с изысканностью, навеянной югом, и очень напоминало еду его родины. Он жевал медленно; всем своим существом он знал, что Лорен наблюдает за ним. В следующий раз, когда Лорен взял еще один кусочек мяса, наклонился Дэмиен.

Он надкусил второй раз. Дэмиен не смотрел на еду, он смотрел на Лорена, на то, как он держал себя, всегда такой сдержанный, что все реакции едва заметны — его голубые глаза сложно прочитать, но они не были холодны. Дэмиен мог уловить, что Лорен доволен, что он наслаждается этим молчаливым согласием из-за его редкости, его исключительности. У Дэмиена было ощущение, что он стоял на грани понимания, словно впервые увидел Лорена.

Дэмиен отодвинулся, и это тоже было правильно — позволить моменту быть простым: небольшая интимность для двоих за столом, которая проходит, незамеченная большинством остальных гостей.

Разговор вокруг них переключился на другие темы: новости с границы, сцены сражения, обсуждение стратегии на поле боя. Дэмиен не сводил глаз с Лорена.

Кто-то принес кифару, и Эразмус наигрывал мягкие ненавязчивые мотивы. В акиэлосских выступлениях — как и во всем акиэлосском — сдержанность вознаграждалась. Все были поглощены этой простотой. В тишине между песнями Дэмиен услышал свой голос: «Сыграй «Покорение Арсаэза», не задумываясь, озвучивая просьбу мальчику. И в следующее мгновение он услышал первые знакомые волнующие ноты.

Баллада была старинной. У мальчика был приятный голос. Ноты вибрировали, разносясь по залу, и хотя смысл слов его родного языка потерялся бы для виирийцев, Дэмиен вспомнил, что Лорен может говорить на нем.

И только боги говорят с ним

Непреклонными голосами.

Лишь от взгляда его люди падают ниц,

Вздох его приносит гибель городам.

Гадаю, мечтает ли он сдаться

На ложе из белых цветов

Или это заблудшие надежды

Всякого жаждущего завоевателя?

Мир не был создан для красоты, подобной его

Окончание баллады было тихим, и, несмотря на незнакомый язык, скромное выступление мальчика-раба изменило атмосферу в зале. Раздались негромкие аплодисменты. Внимание Дэмиена было приковано к золоту и слоновой кости — цветовой гамме Лорена, к тонкой нежной коже, исчезающим следам синяков там, где он был связан и куда получил удар. Дэмиен дюйм за дюймом исследовал взглядом гордо поднятый подбородок, замкнутые голубые глаза, изгиб его скулы и снова опускал глаза на губы Лорена. На его сладкие, порочные губы.

Появившаяся пульсация желания стала биением, которое оживило плоть и кровь и изменило характер его внимания. Он неосознанно поднялся из-за стола. Он вышел из зала и направился в большой внутренний двор.

Форт стоял темной, подсвеченной факелами громадой вокруг него. По стенам теперь были выставлены их собственные люди и иногда раздавались оклики караульных; хотя сегодняшней ночью каждый факел у ворот был зажжен и звуки смешивались, смех и нарастающие голоса доносились со стороны главного зала.

Расстояние должно было все упростить, но тянущая тоска только усилилась, и он поднялся на крепостную стену с бойницами, распустил солдат, которые стояли на карауле на этом участке, и положил руки на холодный камень, дожидаясь, пока чувство утихнет.

Он уйдет. Он уйдет, и это будет к лучшему. Он выедет рано утром и пересечет границу до полудня. Не будет нужды в лишних словах: когда заметят его отсутствие, Йорд доложит о его уходе Лорену. Виирийцы возьмут на себя обязанности следить за системой, которую он установил здесь, в форте. Для этого он и создал этих людей.

Утром все будет просто. Йорд, думал Дэмиен, даст ему время пройти мимо разведчиков Лорена до того, как сообщит, что Капитан безвозвратно исчез. Он сосредоточился на прагматичных реалиях: лошадь, припасы, путь, на котором он сможет избежать разведчиков. Сложности обороны Рейвенела были теперь вопросами других людей. Борьба, с которой они столкнулись в последние месяцы, не была лично его. Он мог оставить это позади.

Его жизнь в Виире, человека, которым он был здесь — он мог оставить все это позади.

Послышался звук шагов по каменным ступеням; Дэмиен поднял голову. Стена с бойницами тянулась к южной башне — каменный крытый проход с амбразурами по левой стороне, между которыми горели факелы. Дэмиен приказал освободить этот участок. По витой каменной лестнице поднимался тот единственный человек, который мог нарушить этот приказ.

Дэмиен смотрел, как один, без присмотра, Лорен, оставивший свой собственный праздник, чтобы найти его, последовал за ним сюда по стертым ступеням на крепостную стену. Лорен устроился рядом с ним — естественное, ненавязчивое присутствие, которое заполнило пространство в груди Дэмиена. Они стояли на краю форта, который выиграли, сражаясь бок о бок. Дэмиен постарался придать голосу разговорный тон:

— Знаешь, рабы, которых ты подарил Торвельду, стоят почти столько же, сколько люди, которых он тебе предоставил.

— Я бы сказал, абсолютно столько же.

— Я думал, ты помог им из сострадания.

— Нет,