Бунин, Дзержинский и Я - Элла Матонина

возможно, там будет что-то иное, не менее захватывающее. «А любой невыносимый климат смягчают люди, их гостеприимство», – втолковывал своим приближенным всегда оптимистичный Мюрат.

Что касается нарядов для нового похода, – он в этот раз был осторожнее, ибо помнил, как после побоища при Прейсиш-Эйлау, где сложили головы 30 тысяч человек, он вдруг решил переодеть свой штаб в свои герцогские цвета: пурпурный, белый и золотой, но все офицеры отказались носить эту безвкусицу, а некоторые вообще перешли на службу к другим маршалам.

Наш герой полковник Ла Гранж, на котором лежал отблеск Мюрата, этого бесстрашного кавалериста, не променял никакие чужие покрои и стили на своего любимого маршала. И сейчас, жарким летом 1812 года, он вместе с ним отправлялся в Россию.

Полковник Ла Гранж отправлялся в Россию не один. С ним ехали жена и двое маленьких детей – Розетта и Людвиг. Молодая неаполитанка из дома Чиккини вышла замуж за француза по любви. Выходить за военных французов тогда считалось модным и престижным. Это было время, которое называли «Рисорджимето», т. е. Возрождение. С конца 18 века этот термин означал борьбу итальянского народа за свое освобождение. Франция избавляла итальянские земли от владычества Австрии и создавала «независимые» государства. Конечно же, итальянцы испытывали признательность к Наполеону.

Молодая итальянка легко согласилась двинуться в путешествие. Ничего страшного и особенного в этом ей не виделось. Социальная мобильность в эти годы заметно повысилась – люди с насиженных мест переезжали в другие города, страны, меняли свое общественное положение. Жена Ла Гранжа представляла далекую северную страну с бескрайними полями в цветах – ведь это был летний поход. Возможно, они там зазимуют среди белоснежных пушистых снегов, над которыми блистают северные звезды. Ей представлялись яркие азиатские города с церковными куполами и шумными базарами, изобилием диковинных товаров. Вся Европа была наслышана о русской императрице Екатерине, о ее уме, красоте, любовных романах, о знакомстве с великими европейцами, ее смелости: она даму назначила Президентом академии наук! Это вам не платья перебирать в гардеробе! Мысли молодой женщины перебросились на собственный гардероб. Не мало ли она взяла с собой нарядов? Россия не может отставать от Европы – значит, будут балы, фейерверки в садах, гуляния в парках, катания в гондолах. Хорошо, что взяла белое муслиновое платье с коротким рукавом и в жемчугах. Возможно, ей повезет, и она увидит русского императора Александра, самого красивого государя. Он, конечно, подаст пример своему народу – быть гостеприимным со всеми, кто пришел с Великой армией Великого Наполеона. Итальянцам должна быть оказана особая честь: их художники, скульпторы, архитекторы украшали и украшают Россию и особенно ее столицу. Это знает вся Европа, не только итальянцы.

Мысли путались… Карета укачивала, дети спали.

Так будет до Данцига.

Что-то надежное было в воздухе Данцига и обещало удачный поход. Эта крупная база войскового снабжения в течение двух лет организовывалась и приготовлялась. Наполеон уделял ей особое внимание, потому что Данциг – эта надежная крепость – должен был снабжать армию всем необходимым.

Мадам Ла Гранж видела, с какой любовью и восторгом армия встречала императора. Войска, охранявшие путь, были великолепны и приветствовали Наполеона с неподдельным энтузиазмом. Войска первого корпуса особенно выделялись своей выправкой и обученностью. Взятые из хороших гарнизонов и побывавшие в руках полководца, который занимался ими, они могли соперничать с гвардией. Вся эта молодежь была полна здоровья и пыла. И хотя Ла Гранж с некоторым пафосом шепнул жене, что солдаты этого корпуса имеют продовольствия на две недели и что прикомандированные к авангарду печники построили пекарни и хлеб выпекается по мере прибытия корпусов, втайне сам он несколько иначе думал о происходящем. Карета его не укачивала, спать не хотелось, он хмурился, потому что его тревожили те настроения, которые он заметил в окружении Наполеона и у своего командующего.

Все устали. Они воевали давно и долго. И, возможно, в предстоящем русском походе они видели какую-то авантюру и не хотели рисковать. Теперь им больше улыбались хороший климат, семейный уют, хорошая еда. Интересно, что Наполеон как-то заметил: «Я ясно вижу, что у вас нет склонности к этой войне. Король Неаполя с неохотой покинул свой прекрасный климат, Бертье не желает ничего большего, чем охотиться в своем поместье… А Рапп преисполнен желания поселиться в своем доме в Париже».

И это было правдой. Все они пресытились военной службой. Но Великий полководец их позвал, и это было как зов трубы, как когда-то в молодости…

…Они прошли Россию до самой Москвы. Они увидели русский цветущий июнь, июль, плодородие августа. Но не встретили гостеприимства. Их считали врагами.

Русские бросали свои деревни, поджигали их, уходили в леса и никогда не шли на сближение с врагом. Для русского человека Наполеон являл собою нашествие. Проклятия, которыми французский император осыпал своих маршалов, русских генералов и всю дикую Россию, были бесконечны. К сожалению, в своей ярости он позабыл о поучительном опыте шведской кампании в России. И тогда началось великое жалкое отступление Наполеоновской Великой армии…

Они отступали по той же дороге, по которой пришли сухим знойным летом. Шел снег, но он не был похож на тот, который виделся в мечтах жене Ла Гранжа. Она смотрела в окно своей потрепанной, измученной кареты. Дорога была узкой, грязной, с замерзшими лужами. Двум повозкам – не разминуться. Артиллерия, обозы, кареты сбились с тысячами повозок, которые везли раненых. Те из раненых, которые не попали в повозки и не сгорели в окрестных избах, ползали тысячами у большой дороги, прося о помощи. Но санитарных служб не было в этом хаосе.

Лошади, телеги, люди падали в крутые овраги по сторонам дороги. Раненые стонали и вопили, солдаты кричали, некоторые из них разряжали ружья прямо на ходу.

Ставка Наполеона, спасаясь, продолжала двигаться на Запад, по направлению к городу Красному. Мороз усиливался, и переходы становились все тяжелее и тяжелее. Особенно тяжело они давались артиллерии и обозам. Связь между ними и главными силами без конца прерывалась налетами казаков. Корпуса, замыкавшие отступление, сильно запаздывали, поскольку им приходилось не только вступать в схватки с наступавшими русскими, но еще и собирать всех отставших и все то, что осталось позади. В расстроенных обозах не хватало порядка, об их обслуживании, снабжении продовольствием никто не заботился. В один из налетов казакам удалось разграбить ящики с документами главного штаба. В этой ситуации Наполеону пришлось составить инструкцию о тактике отступления. Он вспомнил Египетский поход, налеты турецкой конницы, во время которой раздавалась команда: «Ослов и ученых на