Последний автобус домой - Лия Флеминг

Денни не торопился полюбить дочь. Он же хотел мальчика! Но Ким была такой хорошенькой: чистенькая нежная кожа, глазенки, словно шоколадные пуговицы, каштановые кудряшки. Джой никогда не видела ничего прекраснее, и все это в таком крохотном тельце. Она боялась будить ее, менять ей подгузник, прикасаться к ней. Все делала мама: туго пеленала и организовывала всю ее жизнь. Мама делала все, а у Джой не было сил ни на что – ни думать, ни есть, ни шевелиться. Руки и ноги у нее словно налились свинцом. Совсем не этого ожидала она от материнства. Ну как же можно бояться такой крошки?

Порой, если никого рядом не было, она просто ложилась на диван и не двигалась. Они все равно были накормлены, малышка под присмотром, а Джой хотела только одного – спать, спать, спать.

Иногда заходила Роза, приносила свежие сплетни, но Джой они совсем не интересовали. Конни так и пропала с Рождества, и никто не знал, где она, и не объяснял Джой, почему она вдруг уехала. Она оставила медвежонка и открытку, словно просто какая-то вежливая знакомая. Когда Конни заскочила к ним, Джой была наверху, а Денни просто поблагодарил ее и дал ей уйти, а о том, что Конни к ним заходила, рассказал вообще через несколько дней.

Денни не нравились ее друзья, ее мать и мамин друг, доктор Фридман. Денни называл его Жид. Это доктор Фридман спросил, как она себя чувствует, нахмурился, услышав ответ, и предложил ей повидаться с лечащим врачом, но у Джой не было сил одеваться и уж тем более ехать куда-то на автобусе. Вот если бы она умела водить машину… Но почему же усталость-то никак не проходит? Почему все кажется таким неправильным? Все словно смешалось, ночь кажется днем, день – ночью, а Кимберли все плачет и плачет. «Ничего у меня не получается, я не умею быть матерью. Год назад я была невестой, королевой бала. Потом были Париж и Уэмбли, а потом только тошнота и больше ничего. Что со мной не так? Вот бы Роза и Конни были рядом…» Но и они тоже оставили ее. Роза где-то далеко в море, отправилась в круиз на корабле, танцует там со своей подругой Мелли. Ну, так тому и быть, что ж тут переживать… «Да, но Конни? Что же я такого сделала, за что все бросили меня и оставили одну справляться с этой вечно орущей и голодной заводной куклой?!»

Джой свернулась калачиком и расплакалась. «Я не хочу быть здесь. Я не хочу быть мамой Кимберли. Не знаю, как это сделать, но я не хочу… Я хочу умереть…»

Эсма дремала, когда Ли Уолш позвонила в дверь.

– Мама! Открой, я знаю, ты дома! – крикнула она в щелку почтового ящика на двери. – Надо перемолвиться словечком. Почему вдруг ты отослала письмо Конни обратно? Мне Мария рассказала. Впусти меня! Не продолжать же разговор вот так, на радость всему Саттер-Фолду!

Эсма прошаркала к двери и неохотно открыла. В день подарков к ней уже заезжал Леви и был очень резок. Сейчас небось повторится то же самое.

– Что ты суетишься? Она не живет здесь, и я знать не желаю, где она сейчас. Полагаю, это тебя надо благодарить за то, что она передумала.

– Мне не пришлось заставлять ее. Сама затея была совершенно безумной. Просто не могу поверить, что моя родная мать могла так дико себя повести по отношению к своим ближайшим родственникам. Да что на тебя нашло?

– Не надо указывать мне, что я должна делать! Леви уже вывалил на меня все, что он думает. Но вам меня не свернуть. Хватит и того, что имя Невилла треплют в газетах, а бедняжка Айви лечит нервы в больнице.

– Вот если кого жалеть, то точно не Айви! Ты прекрасно знаешь, как она поступила с Марко Сантини тогда, много лет назад, и ради своих целей она готова принести в жертву собственного сына. Не делай из нее идола, мама. Ты очень заблуждаешься. А вот бедной Конни нужна наша помощь, а не наше проклятие. Ошиблась? Приходится расплачиваться? Ну и что? Не она первая, не она последняя. Мне стыдно за тебя! Ты стала совсем не той женщиной, которую я когда-то знала… Та была способна принять в доме посторонних людей с младенцами. Просто от чистого сердца.

– Я стара теперь. Подожди, доживешь до моих лет. Не так ты запоешь, когда Артур начнет выкидывать фортели. Я жизнь положила, чтобы вырастить эту семью. Пора мне немного отдохнуть от пеленок и криков. Я имею на это право. – «Но почему же собственные дети встали не на мою сторону?..»

– Конни просто нужна крыша над головой. Дом, где она сможет жить с ребенком. Она сама сделает все остальное…

– Ну да, как ее мать. Ей придется пойти работать, а я буду сидеть с малышом. Однажды я уже сделала это, но сейчас не смогу. Я слишком стара.

– Стара? Да ты просто затвердила себе в голове какую-то цифру. Ты просто не хочешь этого делать, и я могу понять почему, но вот так выставить ее, толкнуть неизвестно к кому… Надеюсь, ты хотя бы понимаешь, что ты содеяла?

– Что такое? Во что еще она вляпалась? Где она?

– В безопасности, но твоей заслуги тут нет. Ты выставила ее из дому в Рождество! Я никогда не считала тебя жестокой, но теперь я вижу перед собой только вспыльчивую старуху, которая печется лишь о собственном удобстве.

– Не смей так говорить со мной!

– Я говорю то, что чувствую. Мне не нравится, какой ты стала.

– Как тебе угодно. Я такая, какая есть, и я не изменю своего решения.

– Тогда нам не о чем больше разговаривать. Если ты вышвыриваешь Конни, то и мне нечего здесь делать! Нравится – ну и живи так! – закричала Ли. – Надеюсь, теперь ты сможешь наконец насладиться покоем и тишиной. Теперь, мама, у тебя этого будет предостаточно!

И Ли в гневе ушла, громыхнув дверью.

Эсма села, убитая этой жестокой тирадой. Только дочь знает, как ранить побольнее, как вонзить кинжал в самое сердце. Что же они все набросились-то на нее? Словно сговорились! Арест, развод, беременность. «Нет, больше не могу. Пусть наконец хоть кто-то сделает хоть что-то хорошее. Что-то, соответствующее христианской морали, что-то достойное – в этот наш безбожный век. Разве правильно было бы потакать Конни, посмотреть на все сквозь пальцы?..»

Кто из вас без греха, пусть первый бросит в нее камень… Почему же тогда эти слова Иисуса так и гудят в ушах, как колокольный набат?

Глава двадцатая

Ссылка

Служебная квартира Дианы Ансворт – просторная, с двумя спальнями – располагалась в дальнем крыле детского интерната в пригороде Лидса. Когда-то это был огромный викторианский дом. Почти всю неделю Диана жила одна, а потом к ней из Лондона на поезде приезжала ее подруга Хейзел.

Хейзел тоже была медсестрой, и, как подозревала Конни, с Дианой их связывали любовные отношения. Они спали в одной постели еще до того, как Конни заняла вторую спальню: Диана прежде использовала ее как кабинет. Обе они были добры, дружелюбны, но лишних вопросов не задавали.

– Можешь оставаться здесь хоть до самого конца – я имею в виду до родов. Если хочешь, помогай мне с пациентами, – предложила Диана. – Только, конечно, без перенапряжения.

Тетя Ли привезла Конни к Ансвортам в день подарков, у них был небольшой домашний праздник. Диана тихонько увела Конни на кухню переговорить наедине.

– Ах, милая, ты в беде! Как жаль! Но что сломано, того уж не починишь, – улыбнулась она. – Можешь пожить у меня какое-то время. Там никто тебя не знает, и ты сможешь спокойно выходить кругом, когда живот станет совсем заметен. Но, боюсь, тебе придется принять очень важные решения, Конни. Главное решение твоей жизни – это оставить ребенка себе или найти ему другую семью. Сейчас не так-то легко пристроить младенца в приют. После войны многие приюты закрыли, так что тут придется искать лазейки. Усыновление – хороший вариант, у ребенка будут родители, они смогут вырастить его в лучших условиях, не так, как ты могла бы сейчас. – Диана говорила начистоту, прямо смотря на нее своими грифельно-серыми глазами. – Если бы только твоя мама была жива… Как же жаль… – вздохнула она.

– Я не хочу отдавать ребенка в другую семью. Я справлюсь сама.

– Давай подождем, пока он родится. Служащие из отдела социальной защиты лучше смогут всё тебе рассказать. Просто на ребенка нужны деньги, Конни. Много денег. Так что взвесь всё хорошенько. – И закончила про себя: «Что ж, зерно сомнения заронили. Мягко, но верно. Должна же я представить ей вещи в истинном свете!..»

Конни пересекла Пеннинские горы[59] с тяжелым сердцем. То и дело вспоминался бабулин гнев и яростная вспышка Айви. Лучше уж скрыться туда, где никто не станет ее осуждать! Но наступало очередное унылое утро, и ей просто не хотелось вставать. Однако у малыша внутри были свои представления о том, что ей следует делать, и он начинал толкаться.

– Чего, чего ты хочешь? Что мне сделать? – шептала она ему.

Диана загружала ее посильной работой: просила помогать с купанием детишек, у которых были слабые ноги, горб, мальчиков, которые бессмысленно болтали головками, стукаясь о решетку кровати. В приюте было много детей-инвалидов, и в сознании Конни зародилось еще одно опасение. А как она справится, если с ребенком окажется что-то не так? А вдруг он уже нездоров?