Фанфик Everything I am - Фанфикс.ру

— Что ж, будем считать, что вам удалось отразить его, — бормочет тем временем Снейп себе под нос, — хотя нет уверенности, что в следующий раз произойдет нечто подобное и столь же удачное.

Нечто подобное… Он ведь знал, что со мной, верно? Потому и оказался в нужном месте в нужное время. Он, конечно, не ответит, но я все равно спрошу — не могу удержаться:

— Сэр, а как вы узнали, что я… что меня… — слова отказываются идти с языка.

Что меня убивают. Что я в беде. Это все определения не для Снейпа.

— Я же сказал, что у вас появится возможность позвать на помощь. Вы недовольны?

— Доволен, просто мне непонятно, каким образом…

— Вы задаете слишком много вопросов не по существу, Поттер, — раздраженно бросает он, — если бы вы отличались подобной любознательностью на уроках…

— Я был бы старостой, — хмыкаю я. Старая шутка близнецов — так они обычно отвечают матери, а потом выталкивают вперед Рона: «но староста у нас уже есть!».

— По крайней мере сделались бы нормально успевающим студентом, — невозмутимо отвечает Снейп.

Интересно — вопрос о спасении жизни он не считает вопросом по существу? Тем более, когда жизнь моя, а спаситель — он? Как Гермиона говорила, это же ни в какие ворота не лезет…

Видимо, сомнения проступают на моем лице так отчетливо, что Снейп перестает кружить по комнате и останавливается передо мной.

— Дело в том, что занятия окклюменцией позволяют иметь подобие ментальной связи. Она неощутима и абсолютно безопасна — то есть я не могу ни слышать ваших мыслей, ни видеть воспоминаний, равно, к счастью, как и вы моих. Обычно установление такой связи — дело первых секунд после того, как накладывается заклятие. Это его преамбула. После либо следует попытка проникновения в сознание со стороны легилиментора, либо отторжение заклятия. На этом все обрывается. Однако с помощью несложного заклинания интересующую связь можно сделать неразрывной, оставив ее, тем не менее, в прежней степени «плотности». Именно к такому способу я прибег после того, как вы рассказали мне о грозящей вам опасности.

Снейп умолкает и иронически смотрит на меня, словно проверяя, сколько я смог усвоить из прочтенной лекции. Рон прав — он никогда не упрощает. Но суть я уловил.

— То есть вы узнали, когда Волде… простите… Сами-Знаете-Кто напал на меня?

— Именно, — он кивает, — я ощутил вибрацию от попытки вторжения в ваш разум. А поскольку находился поблизости, решил проверить, каково ваше положение.

Проверить… Я вновь чувствую спиной тепло его тела, когда он прижал меня к себе, а во рту появляется медный вкус.

— Простите, — повторяю я, не очень понимая, за что прошу прощения. Снейп тоже не понимает, потому что пренебрежительно морщит нос.

Я делаю героическое усилие и поднимаюсь. Он следит за мной из-под полуприкрытых век.

— Сэр… вы не могли бы открыть класс Зельеварения? Если, конечно, у вас нет там уроков, — прошу я как могу вежливо. Он смотрит на меня в удивлении:

— Зачем?

— Ну… я бы отдохнул там немного, — извиняющимся голосом произношу я, глядя в стену за его плечом, — я ведь там уже бывал один… Я ничего не сломаю, — глупо, я знаю, но мне совсем не улыбается тащиться в Гриффиндорскую башню.

И наверху так шумно. Так много людей.

Снейп изучающе разглядывает меня, что-то обдумывая. А мне приходит в голову, что хоть класс Зельеварения и лучшее, что может быть, где гарантия, что Волдеморт не вернется за реваншем? Я не знаю, истощают ли его поединки со мной. Может быть, в гораздо меньшей степени.

Но находиться среди людей невыносимо. Да и сил нет — мне просто не высидеть уроки.

Я невольно обхватываю себя руками, подавляя волну озноба. Снейп замечает это и, видимо, принимает решение, потому что произносит не допускающим возражений тоном:

— Следуйте за мной, — и направляется к двери.

Изо всех сил стараясь держаться ровно, я иду за ним.

Мы выходим из кабинета, и я прислоняюсь к стене, ожидая, пока он наложит охранные заклинания. Потом готовлюсь преодолеть поворот коридора — он же решил отвести меня в класс, а не в больничное крыло, правда? Но Снейп поворачивается спиной к выходу из подземелий и тремя широкими шагами оказывается перед следующей дверью. Перед моими глазами все плывет, но от пары слов, произнесенных Снейпом тихо, почти шепотом, внезапно проясняется.

— Ocimum sanctum, — я внезапно вспоминаю перевод с латыни. Базилик. Вот почему у меня крутилось в голове это название: я когда-то его слышал на Травологии. Пароль к комнатам Снейпа… Но позвольте, он его что, до сих пор не сменил?

Мне некогда задаваться вопросами, на которые заведомо нет ответов: дверь распахивается, и зельевар смотрит на меня, молча предлагая — или приказывая — войти.

Я подчиняюсь.

Ноги доносят меня до кресла, и я обессиленно падаю в него. Снейп педантично накладывает запирающие заклинания на две двери в другие комнаты, которые я заметил во время первого визита сюда. Только теперь роли поменялись.

Затем он разжигает в камине огонь и призывает скамеечку для ног — она бьет меня по щиколотке, падая рядом с креслом. Однако я не морщусь — боль кажется незначительной в сравнении с… недавней. Наверное, это максимум заботы, на которую способен Снейп — и на которую я никогда не мог рассчитывать. Мир сошел с ума, в очередной раз констатирую я, придвигаясь ближе к огню и устраивая ноги на скамье. Потом поднимаю голову…

Мир не просто сошел с ума. Мир сделал это по всем правилам, сделавшись непредсказуемым, как видения Трелони в хрустальном шаре: у Снейпа в руках шотландский плед. Тот самый?

Я недоверчиво смотрю, как он растряхивает покрывало, держа за углы, а потом шерстяная ткань укутывает меня по плечи. Ботинки я сбрасываю сам, неотрывно глядя в огонь. Совсем как девчонка, ей-богу: почему к глазам второй раз за день подступают слезы?

Но на сей раз от них становится легче, и я откидываю голову на изголовье, опуская тяжелые от непролившейся влаги ресницы. Спать. Он ведь за этим меня привел?

Спать…

Зная, что он недалеко. Что он отгонит моего персонального дьявола, вздумай тот явиться. Потому что между нами есть подобие ментальной ниточки… между мной и слизеринским монстром Снейпом. Которого мне никогда уже не грозит понять.

— Спите, Поттер, — доносится до меня его ровный, без модуляций голос. Холодный, спокойный… сейчас он меня успокаивает. — Я уведомлю преподавателей о вашем отсутствии.

Почти неслышные шаги направляются к двери, и я вдруг раскрываю глаза:

— Профессор Снейп! — я давно не обращался к нему так. Он, по-моему, даже слегка вздрагивает, но оборачивается как всегда бесстрастно:

— Что, мистер Поттер?

Та же официальность. Ну и ладно. Я сглатываю и спрашиваю, пристально глядя на его руку, лежащую на косяке двери:

— Почему мадам Помфри сказала, что вы повели себя по-детски?

Он хмыкает:

— А вы предпочли бы давать отчет о происшествии директору?

Я в ужасе трясу головой, представив «разговор по душам» в кабинете Дамблдора. Да и много ли на самом деле знает обо мне директор? Только внешнюю сторону. Еще недавно мне казалось, что он знает больше всех.

Я гоню эту мысль.

Снейп кивает на мой отрицательный жест:

— Потому я и попросил мадам Помфри сохранить наш визит в тайне от окружающих. Она не была в восторге.

Попросил… Интересно, в каких выражениях? Я ничего не слышал, но вид у врача был крайне недовольный. Жаль, я не узнаю, как Снейп ее убедил.

— Спасибо.

— Ваша вежливость сегодня, Поттер, просто поразительна, — отвечает Снейп насмешливо и вновь готовится уйти. Я кашляю, и он оборачивается вторично:

— Хотите зелье от кашля?

Я не могу ответить вслух, опасаясь нового спазма, и только киваю. Он пересекает комнату, открывает незнакомым словом красно-коричневый шкаф и достает пузырек:

— Выпейте залпом.

Узкая ладонь оказывается перед моим лицом, флакон касается губ — я покорно выпиваю, даже не поморщившись. Все во рту на секунду немеет от холода, а потом першение спадает. Как будто во сто крат усиленный леденец от кашля.

— Теперь спите, наконец. Восстанавливайтесь, — Снейп возвращает склянку на место, запирает шкаф и задерживается у кресла, словно проверяя, не сделать ли со мной что-нибудь еще.

Я выражаю согласие только движением сомкнутых век. Мне еще приходит в голову спросить, не будет ли у нас сегодня занятия по окклюменции. Потом посещает мысль, что зелье, наверное, не только с болеутоляющим, но и снотворным эффектом, как мазь для шрама. Но я не успеваю озвучить своих соображений, потому что засыпаю. Уже во сне мне кажется, что кто-то легко коснулся моего лба. Но поскольку сделать это кроме Снейпа некому, а тому незачем, это мне снится.

* * *

Я просыпаюсь с ощущением, что нахожусь не в гриффиндорской спальне. Несколько секунд я не открываю глаз, пытаясь определить свое положение в пространстве. Я полулежу; кажется, в глубоком кресле. Справа горит камин: до меня доносится потрескивание дров и жар пламени. Мне уютно, как давно не бывало даже в собственной постели.