В когтях неведомого века - Андрей Ерпылев

Во‑вторых, под закопченными сводами царил запах – сложная смесь «ароматов» подгорелого мяса, паленой шерсти, пота, крови, мочи и еще чего‑то неуловимого, но идентифицированного Георгием как «запах страха». Чувствовалось, что побывавшие здесь люди вскоре надолго теряли способность не только распевать веселые шлягеры, но и говорить членораздельно.

В‑третьих, за низким длинным столом прямо напротив двери сидело пятеро людей в черных рясах.. Собственно, самих‑то лиц видно не было – одни лишь глухие капюшоны, но шутить члены «особой пятерки» наверняка не собирались..

– Как ваше имя? – не дав вошедшему как следует осмотреться, прокаркал высоким неприятным голосом кто‑то из пятерых (точнее понять было невозможно, складки капюшона, будто отлитые из уральского чугуна, даже не шевельнулись).

– Геор… – от неожиданности чуть было не выпалил свои реальные паспортные данные допрашиваемый, но вовремя поправился: – Жорж д'Арталетт, шевалье, если не возражаете… – попытался он ввернуть под конец, чтобы хоть немного сгладить впечатление о первой оговорке.

– Так Георг или Жорж? – квакнул крайний слева; авторство вопроса Арталетов опознал по характерному колебанию капюшона, натянутого в середине лица чем‑то острым, возможно солидной величины носом. – Точнее, подсудимый!

«Так, – подумал наш герой. – Все‑таки подсудимый. Неужели простым вынесением приговора не обойдется? Не хотелось бы испытать на себе все достоинства и недостатки собранного здесь арсенала… Читал я, что это чрезвычайно неприятно и зверски больно, а я ведь вовсе не Штирлиц, не Мальчиш‑Кибальчиш и даже не Зоя Космодемьянская…»

– Отвечайте быстрее! – снова квакнул «мизинец» (Жора про себя решил именовать членов «пятерки» названиями пальцев, чтобы не путаться), недовольный задержкой. – Или забыли?

«Фиг тебе, – огрызнулся мысленно Георгий. – Буратино хренов! Не возьмешь нахрапом!»

– Естественно, Жорж, – ответил он вслух, стараясь выглядеть спокойным.

– Почему «естественно»? – прицепился тут же «указательный», заметно выше остальных, но сутулый, как и большинство долговязых людей. – Чем это естественно?

– Ну‑у… – замялся Арталетов, несколько сбитый с толку натиском. – Мы же во Франции…

– А если бы были в Германии? Или, скажем, в Нидерландах? – не отставал длинный, нащупав слабину в обороне подсудимого. – Или в Московии, например…

– Но… – открыл рот Георгий, лихорадочно перебирая в уме варианты, но «большой» мягко перебил разошедшегося «указательного», исподтишка ткнув его локтем в бок:

– Успокойтесь, святой отец, не форсируйте события…

«Так, “святой отец”… Уж не Святая ли инквизиция мной заинтересовалась?..»

– Итак, господин… з‑э‑э… д'Арталетт, вернемтесь‑ка к вашим анкетным, так сказать, данным… Где вы появились на белый свет?

– В Монтекатино‑Альто, близ Аоста, – выпалил перетрусивший пленник заранее заготовленную еще в Москве легенду. – В замке…

– Так мы с вами земляки! – воскликнул «средний». – Вы тоже из Пьемонта? Как там поживает мессир Вилладжио?

– Э‑э‑э… – замялся Жора, понимая уже, что влип по самое некуда. – Я только родился в Пьемонте, а потом жил в Швейцарии…

– Sie lebten in deutschem oder franzusischen Kanton? – тут же поинтересовался «мизинец». – Oder Ihr Wohnort befand sich in Tessin?[88]

«Вот еще свалился полиглот на мою голову!»

– Я не очень понимаю ваш диалект…

– Странно… – протянул «Буратино». – А я, признаться, считал, что прилично говорю по‑немецки…

– Да врет он все! – буркнул молчавший до сих пор «безымянный», самый маленький и незаметный из всего «президиума». – Акцент его на пьемонтский не походит ни капли…

– Ладно‑ладно… – снова успокоил всех «большой».

– Сколько вам лет?

– «Э‑э‑э»…

– Снова забыли?

– Нет, только…

– Ладно, – легко согласился «большой». – А с какой целью вы прибыли во Францию?

– Я совершаю путешествие согласно обету, данному мной в юности, – формула, зазубренная по настоянию Дорофеева, вспомнилась легко.

– И поэтому путешествуете пешком?

– Да… А как вы догадались?

– Лошадью правите, как новичок, – отрезал «мизинец». – У вас в Тичино что, на конях не ездят? Все больше на волах? Или на овцах?

– На собаках! – прыснул весельчак «средний». – Как в Татарии…

– Прекратите! – «Большой» хлопнул по столу ладонью, весьма изящной и ухоженной, хотя и без драгоценных перстней на пальцах, усмиряя расходившихся, как первоклашки, коллег. – А где вы учились?

– С чего вы взяли?.. – заметался Арталетов, понимая, что выдать себя за неуча ему, интеллигенту, все равно не удастся, но, как на плохо подготовленном экзамене, не был в состоянии вспомнить ни одного европейского университета, кроме Сорбонны[89]. – Ах, да!.. Конечно учился! В… В университете…

– Женевы?

– Да, точно, в Женевском университете[90]! – облегченно перевел дух наш герой. – Как я мог запамятовать! Знаете, эти швейцарские названия…

– Неувязочка! – снова встрял «безымянный», видимо игравший здесь роль «злого» следователя. – В Женеве нет университета, лишь академия, основанная лет тридцать назад еретиком Кальвином.

«Влип! – покрылся холодным потом Жора. – Женева ведь протестантский город… Еще пришьют какую‑нибудь ересь, караемую четвертованием или варкой в кипящем масле… Хотя… Так и так на костер – хрен редьки не слаще. Может быть, здесь, как и в нашей юриспруденции, “более тяжкое” наказание поглощает “менее тяжкое”?»

– Ничего, ничего… А к какому вероисповеданию вы, кстати, относите себя, месье д'Арталетт?

– К… к… – «А‑а‑а, будь что будет…» – К православию.

– Еретик! – вскричал «указательный», направив свой указательный палец в «еретика», совсем как красноармеец на известном плакате «Ты записался добровольцем?». – Схизматик!

– Успокойтесь… Вполне уважаемая конфессия. Не мусульманин же, в конце концов!

– Или иудей…

– Или буддист…

– Или…

Все «пальцы» самозабвенно принялись перебирать различные религии, на время позабыв про томящегося неизвестностью Георгия.

– Хватит! – прервал импровизированное шоу «Что? Где? Когда?» «большой», после того как «мизинец» упомянул культ вуду, а «указательный» – поклонение богомерзкому идолу Боло‑Мбепе из Экваториальной Африки. – Так еще и до какой‑нибудь сайентологии[91] докатимся, спаси, сохрани и помилуй меня, Господи. Православный и православный, что с того? У нас и так треть населения справа налево крестится…

– Тридцать семь с половиной процентов, – уточнил «средний», быстренько сверившись с извлеченной из складок рясы шпаргалкой. – И какие‑то там сотые и тысячные…

– Благодарю, – сухо прервал эрудита «большой», и тот обиженно заткнулся.

– Меня, признаться, – обратился главный (а то, что «большой» здесь «правит бал», было уже ясно и ежу) к Жоре, – больше волнует такой вопрос: откуда вообще в Европе взялась такая дворянская фамилия – Арталетты?..

* * *

В течение следующего получаса Георгий то обливался горячим и ледяным потом, то дрожал, как в лихорадке, то растекался киселем…

Нет, его никто не мучил физически, то есть не загонял ему иголки под ногти и не выламывал руки из суставов, – весь богатый членовредительский арсенал, принесенный из всевозможных «пытошных закутов» и «допросных камер», а то и из коллекции музея «тюремной славы» Бастилии, тщательно собираемой многие годы, наверняка присутствовал здесь исключительно для приведения «клиента» в более удобоваримое состояние.

Просто Георгий на собственной шкуре узнал, что такое настоящий «перекрестный допрос», производимый истинными мастерами своего дела, позволившими себе поначалу немного расслабиться.

В первые минуты он еще пытался противостоять лавине обрушившихся на него каверзных вопросов, напоминаний и подводок, но вскоре запутался и замолчал, так как любые, даже односложные, ответы мигом выводили его на чистую воду. Без всякого сомнения, над уголовным делом (само собой разумеется, многотомным и неподъемным, хотя и присутствующим здесь чисто виртуально) поработали профессионально, причем «под колпаком» бедняга оказался едва ли не с первой минуты появления в этом мире.

Пресловутому КГБ такое и не снилось! У Арталетова сложилось впечатление, что стучали на него (да и на всех остальных, разумеется) не только люди и говорящие животные (приводились, например, показания, которые мог дать только подлый кот‑особист из «избуша» Бабы‑Марьюшки и никто иной – век ему сметаны не видать!), но и совершенно бессловесные твари вроде лесных клопов. Отчаялись, должно быть, покарать убийцу своего родича собственными руками, то есть, конечно, не руками, а хоботками, жвалами и прочим «колюще‑сосущим ротовым аппаратом», и встали на скользкий путь незабвенного Павлика Морозова!