Ключ от бездны - Юлия Горская

 Черным ядом затопило душу, просохли слезы на глазах.

 Матенаис пойдет ради сына на любое преступление, разделит с ним любую участь и всегда бут рядом, всегда…

 Она взяла в руки нож, зажав между ладоней его холодную рукоять. С губ её сорвался стон.

 - Приведите жертву!

 Шорох за спиной. А со дна души уже поднимается знакомая жажда, становиться звеняще-легким тело.

 Кровь, кровь…

 Внутренним взором жрица видела, как входят в ущелье войска арахнидов, видела бледное лицо Кхорха и хищный блеск в серых глазах Ксархса. Видела, как шепчут губы сына страшное проклятье: «Пусть вечно стоят безумцы на защите чужой земли! Пусть их души никогда не найдут упокоения на земле своей!»

 Слова его станут роком для обитателей Гефрека.

 Закланный опустился на колени, прижался грудью к алтарному камню, дрожа от ужаса.

 Она чувствовала его страх, сладкий запах его крови.

 - Пусть кровь зверя отзовется в крови зверя…

 И Матенаис услышала. Услышала, как прокатился по подземельям грозный рык, и вновь стало тихо. Только небо над Улхуром стало меркнуть, наполняясь мраком.

 - Прими мою жертву, Отец! – нож легко вспорол плоть, и из горла арахнида хлынула на алтарь черная, горячая жидкость. – Приди на зов мой!

 Закланный затих. А жрица продолжала смотреть прямо перед собой и снова видела ущелье, как спускаются в него крылатые и с яростью бросаются в бой с ненавистным врагом.

 - Служи мне!

 Сам Ксархс двинул новые войска, но прошли они тайной тропой, указанной Лидэей Кхорху и обрушились на рабисов со стороны Хэм-Аиба.

 И было много крови - Бог смерти принимал богатую дань. Еще не знала эта земля такого побоища, не принимала в себя столько боли и, казалось, не будет этому конца.

 Мужественно бился Пурф – вождь племени крылатых, так что не могли арахниды прорваться к своим собратьям. И верилось ему, что нет на свете силы, чтобы заставила его остановиться, позволить врагам пройти. Не видел храбрец, как у города Мертвых поднялись чудовищные смерчи и понеслись к Гефреку, ведомые силой Матенаис и гневом очнувшегося демона.

 Вот тогда и раздался в ущелье гневный голос первосвященника. Взметнулась пыль и встала стеною. Подобно грому прозвучало ужасное имя кровавого бога. И он отозвался. Злобный, чудовищный рык пронесся меж скал. И пал непроницаемый мрак. Кровавая пелена застлала глаза полумертвых от ужаса рабисов. Бесчисленное множество невидимых клыков вонзилось в их плоть. Но страшнее этой боли была иная боль - налетевший ураган ярости демона вырвал из окровавленных тел их и унес с собою души крылатых воинов.

 Но мрак рассеялся.

 Алая кровь рабисов стала черной водой, а их тела рассыпались бурым прахом, что выстлал дно глубокого ущелья.

 Пал на колени Кхорх и возвел руки к пасмурному небу.

 - Во имя Арахна! Пусть станут мне свидетелями и эти камни, и небеса, и люди! Я посвящаю эту победу над дикарями Матенаис, матери моей!

 Ксархс тихо подошел к нему.

 - Да будет так…

 - Во имя Арахна, - отозвался первосвященник и тяжело поднялся. – Мы возвращаемся.

 - Но ведь путь свободен, господин…

 - И мы пройдем по нему снова. Но только следом за мной пойдут дети нашего бога…

Глава 17

 Время. Оно бывает разным: жестоким и милосердным, быстротечным и долгим, счастливым и горьким, светлым и темным. Оно, как ускользающая волшебная иллюзия, мгновенна в счастье и неимоверно растянута в страдании. Оно умеет жалеть, но и карать умеет. Время. Могущественно. Непостижимо. Неподвластно.

 Вот и на обитателей подземного Улхура оно повлияло не одинаково. Для одних стало даром Богов, наградив исполнением всех желаний, для других – нескончаемой мукой, отнявшей последнее.

 Сам Улхур изменился. Разрослась паутина его галерей и шахт, появились новые уровни. Верхние этажи теперь были густо населены и обустроены домами, храмами, хранилищами и мастерскими. Город стал удобнее, богаче, значительнее. Новые рабы пришли в подземелья, назначены новые жрецы. А на нижних уровнях обитали неведомые ранее существа – истинные дети Арахна, называемые марлогами.

 Эти жители подземелий мало походили на людей, но и для зверей оказались излишне свирепы. Уродливые морды никто не отважился бы сравнить с человеческим лицом – низкий лоб с толстыми надбровными дугами, крохотные, глубоко посаженные глазки, два косых отверстия вместо носа и выпирающие, зубастые челюсти. Марлоги были сутулы и имели непомерно длинные, мускулистые руки и короткие, сильные, искривленные в коленях ноги. Слепые, наделенные огромной физической силой, эти существа бродили по лабиринту пещер, вылавливая крыс и змей и с жадностью пожирая их. Часто между ними возникали серьезные драки, которые, правда, никогда не заканчивались смертью. Дети Арахна отличались потрясающей живучестью.

 Подчинялись они только набору определенных звуков, переданных Матенаис самим Темным отцом. И только немногие из жрецов удостоились чести узнать их.

 Самым важные команды были известны только Кхорху и его матери.

 - Что нового? – поинтересовался первосвященник у Лихеуса, пришедшего поклониться господину и получить ежедневное Напутствие на служение в храме.

 - Госпожа еще с утра ушла в покои Наэлы, - ответил верховный жрец. – Но вестей оттуда еще не приходило.

 Кхорх поморщился:

 - С ней сразу все было не так. Проклятый род…

 - На все воля Богов, - с сочувствием подхватил служитель.

 - Нет ничего хуже ожидания! – первосвященник поднялся с богато украшенного золотыми накладками кресла и спустился с помоста, на нижней ступени которого стоял Лихеус. – Ступай в храм. Я буду позже. Хочу узнать все лично, а то пока дождешься нерасторопных служек – жизнь пройдет.

 Они вместе покинули помпезную залу Приемов. Жрец заспешил в малый храм на предвечернюю службу, а Кхорх спустился на третий уровень и отправился в покои Лемаис, с которой последнее время были сложные отношения.

 У золотого входа-люка с изображением двух хеписахафов, его встретила невольница-кифрийка.

 - Что желает мой господин?

 - Где хозяйка?

 - Она отдыхает.

 Он нахмурился:

 - Что это значит? Я не могу её видеть? Открывай!

 Испуганная его гневным окриком, служанка послушно открыла проход.

 Кхорх прошел по узкому коридорчику, окунувшись в знакомо-дразнящий аромат благовоний, и оказался в первой комнате, уже чувствуя внутреннюю дрожь.

 Навстречу ему выскочила еще одна рабыня.

 - Госпожа изволит не принимать…

 - А я велю ей повиноваться! – рявкнул первосвященник и уселся в мягкое кресло. – Иди, скажи, что пришел её властелин. Не заставляй меня ждать!