Кровь среди лета - Оса Ларссон

Последнюю фразу она произнесла с улыбкой.

— Я пришла, чтобы заплатить за комнату. — Ребекка протянула Мике деньги.

Мике взял плату и отсчитал сдачу.

— Это с учетом того, что ты у меня заработала, — сказал он. — Кстати, что твой шеф говорит по поводу того, что ты устроилась здесь посудомойкой?

Ребекка рассмеялась.

— Сказал, что ты умело взял меня в оборот.

— Попрощайся с Винни, — напомнил Мике, — ты ведь будешь проезжать их дом. Справа от часовни…

— Я знаю, но не уверена, что решусь на это. Его папа…

— Сейчас Ларс-Гуннар в городе, и Винни остался один.

«Ни за что, — подумала Ребекка. — В конце концов, всему есть предел».

— Передавай ему привет от меня, — сказала она Мике.

Из машины Ребекка позвонила Монсу.

— Я все сделала, — отчиталась она.

И Веннгрен почти машинально ответил ей то, что в таких случаях говорил своей жене:

— Ты моя девочка!

И тут же быстро добавил:

— Отлично, Мартинссон. Я тороплюсь на совещание. Созвонимся позже.

Ребекка застыла с телефоном в руках.

«С Монсом Веннгреном чувствуешь себя как в горах, — подумала она. — Сначала льет дождь и все ужасно. Дует ветер, ты промок насквозь и не знаешь, где находишься, карта совершенно не совпадает с реальным ландшафтом. И вдруг небо проясняется, обувь и одежда мигом высыхают на ветру. Ты садишься на пологий склон и любуешься утопающей в солнечном свете долиной. Все прекрасно».

Ребекка набрала номер Марии Тоб, но ответа не получила. Тогда она послала СМС: «Все хорошо. Звони».

Отправившись в путь по проселочной дороге, Ребекка включила радио и нашла какой-то развлекательный канал. На повороте возле часовни она увидела Винни. Девушке стало стыдно за то, что она не попрощалась со своим другом, и она подняла руку в знак приветствия. Винни, в свою очередь, помахал ей, а потом устремился вслед за машиной. Он никак не мог ее догнать, но не сдавался. В конце концов юноша рухнул на землю и скатился в канаву. Ребекка остановилась. Она наблюдала за Винни в зеркало заднего вида. Он не поднимался. Тогда девушка вышла из машины и двинулась ему навстречу.

— Винни! — звала она. — Винни!

Ребекка боялась, что он стукнулся головой о камень. Однако, завидев ее, молодой человек заулыбался. Он лежал в канаве на спине, как жук.

— Бекка! — сказал Винни.

«Разумеется, я должна с ним попрощаться, — укоряла себя Ребекка. — Что я за человек!»

Винни поднялся, Ребекка принялась его отряхивать.

— Привет, Винни, — улыбнулась она. — Как здорово, что я…

— Пойдем! — перебил ее Винни. — Пойдем!

Он вцепился Ребекке в рукав и куда-то потащил ее. А потом повернулся и потрусил в сторону своего дома.

— Нет, мне нельзя… — начала было Ребекка.

Но Винни не останавливался. Он трусил вперед, явно надеясь, что она последует за ним.

Ребекка оглянулась на свою машину. Поскольку та стояла на видном месте на обочине дороги, девушка решила, что вполне может позволить себе отлучиться на некоторое время, и пошла за Винни.

— Подожди меня! — крикнула она ему.

~~~

Лиза Стёкель остановила машину возле ветеринарной клиники. Собаки сразу узнали это невеселое место. Они дружно привстали на задние лапы, поджали хвосты и, тяжело дыша, глядели в окно. Языки свешивались из их раскрытых пастей. Немец принялся скулить, он всегда так делал, когда нервничал. На его бурой груди, словно снег, лежала белая перхоть.

Лиза направилась к дверям, оставив своих питомцев в машине. Их взгляды выражали удивление и один-единственный вопрос: «Разве нам туда не надо? Неужели на этот раз их не будут мучить уколами, осмотрами и неприятными запахами?»

Навстречу Лизе вышла ветеринар Анетте. Они договорились о цене. Анетте справится одна, тем более что в клинике сейчас никого нет, кроме нее: ни персонала, ни посетителей. Лизу тронуло ее понимание.

— Ты заберешь их с собой? — Вот единственный вопрос, который задала ей врач.

Лиза покачала головой. Теперь это не имело никакого смысла. Все решено, ее питомцев скоро выбросят на помойку. Лиза старалась не думать о том, что делает.

— Мне заводить их по одному или всех сразу? — в свою очередь, спросила она Анетте.

Та подняла на нее глаза.

— Я думаю, что тебе будет тяжело заводить их по одному, — ответила она. — Если у нас не получится справиться со всеми сразу, я дам им успокоительное.

Лиза, пошатываясь, побрела к машине.

— Сидеть! — приказала она собакам, открыв багажник.

А потом она связала их между собой, чтобы никто не смог убежать.

Она прошла коридор, завернула за угол, миновала приемную и комнату для осмотров. Анетте открыла ей дверь в операционную.

Собаки тяжело дышали, с усилием царапали когтями пол и рвались с поводков. Лиза с трудом сдерживала их, следуя за Анетте.

Наконец они на месте. В этой отвратительной комнате с красным полом и коричневыми обоями под мрамор все отдавало мертвечиной. Животные настолько сильно исцарапали здесь пол своими когтями, что образовалась темно-красная тропинка, ведущая от двери к столу. На одном из стенных шкафов висел тошнотворный плакат, изображающий маленькую девочку среди цветов на лугу. Малышка держала в объятиях щенка. На циферблате настенных часов между отметками десять и двенадцать красовалась надпись: «Время пришло».

Анетте закрыла за собой дверь. Лиза сняла с собак ошейники и поводки.

— Начнем с Бруно, — сказала она ветеринару, — он такой упрямый. Ты его знаешь.

Врач кивнула. И пока Лиза прощалась с Бруно, трепала его за ушами и гладила грудь, она вводила ему в мышцу передней лапы успокоительное.

— Хороший мальчик, — говорила Лиза, а Бруно некоторое время смотрел ей прямо в глаза, что собакам совсем не свойственно, а потом отвернулся. Он ведь был воспитанный пес.

— Он терпеливый, — ласково повторяла Лиза и шлепнула Бруно по спине, когда Анетте убрала шприц.

И вот Лиза сидит у стены под окном, спину ей греет батарея. Моррис, Бруно, Карелин и Майкен лежат вокруг нее. Пока что они спят. На одном бедре хозяйки покоится голова Майкен, на другом Морриса. Анетте подвигает к ней Карелина и Бруно, чтобы Лиза могла проститься со всеми сразу.

Лиза не может говорить, только чувствует боль в шее и гладит рукой их теплые тела.

«И вы любили меня», — думает она.

У нее все так сложно, а собачья любовь, как и радость, проста. Бегать по лесу, а потом нежиться, согреваясь теплом друг друга, — вот счастье.

Анетте возится с электробритвой, а потом вставляет канюлю с перманентом каждому в переднюю лапу. Дело спорится в ее руках. Она почти управилась. Осталось последнее.

Что ты скажешь им на прощание, Лиза? Боль в шее становится нестерпимой, скоро она распространится на все тело. Лизу трясет, словно у нее жар.

— Я приступаю, — объявляет Анетте.

Она готовится сделать последнюю инъекцию.

Через полминуты все кончено. Они лежат, как лежали. Спина Бруно касается Лизиного позвоночника. Майкен вывалила язык, чего никогда не делала во время сна.

Лиза понимает, что ей пора подняться, но не может пошевелиться.

Слезы уже подступили к глазам. Она сопротивлялась, делая судорожные движения лицевыми мускулами. Лиза силилась вернуть рот и брови в нормальное положение, но в результате одна уродливая гримаса сменялась другой. Наконец она не выдержала. Ее горе, силой запертое внутри, слишком долго бушевало и стремилось наружу, словно каша, кипящая в наглухо закрытом котелке. И когда оно вырвалось, преодолев Лизино сопротивление, соленые потоки хлынули из глаз, заливая щеки. Лиза почувствовала, как шерсть Морриса намокла под ее пальцами.

Из ее горла вырвался сдавленный стон. Потом она услышала отвратительное мычание, свой собственный жалкий бабий вой. Встав на четвереньки, Лиза одну за другой обнимала собак. Хотя она и не осознавала, что делает, каждое ее движение было исполнено решимости. Лиза ползала между своими питомцами, просовывая ладони под их обмякшие тела, гладила уши, носы, бока, зарываясь лицом в их шерсть. Поток слез не иссякал, тело сотрясалось в рыданиях. Лиза глотала сопли, вытирая ладонями щеки.

Неожиданно для себя самой она вдруг услышала укоряющий ее внутренний голос. Словно другая Лиза стояла рядом и смотрела на нее со стороны. «Ну что ты за человек! А как же Мимми?» — спрашивала она.

Лиза прекратила плакать как раз в тот момент, когда совсем отчаялась сдержать слезы.

Все это выглядело странно. На столе у Лизы лежал длинный список дел, намеченных на лето и осень, и она ставила одну галочку за другой, последовательно осуществляя свои планы. Плача и рыданий не было в этом списке. Лиза не хотела слез, она боялась потонуть в них. Тем не менее это случилось. Поначалу ей казалось, что она не вынесет этой муки, однако потом Лиза словно ушла от нее в собственные слезы, спряталась в них. И теперь она будто покидала уютное помещение, в котором отдыхала, прежде чем приступить к последнему из намеченных дел. Лиза чувствовала, что часть ее осталась в этой комнате и только поэтому рыдания отпустили ее.