Третий берег Стикса (трилогия) - Борис Георгиев

— П-продуктов? — переспросил Волков, хлопая глазами.

— Ну да, огурцов там всяких, картошки, поми… — господи, ну никак не могу запомнить, как эти красные называются, — помидоров этих набрала и ещё много чего. Еле дотащила. И как только холодильник закрылся? Ну, я перевела дух, сказала пару слов Тому, чтоб не брыкался, когда явится мой капитан и станет тут командовать, выпила чашечку кофе для поддержки сил…

— Кофе… — машинально повторил за ней Волков, так и не сумев вернуть лицу обычное выражение.

— А что тут такого? Я же устала, пока бегала с этими мешками, как ломовая лошадь! Выпила я свой кофе, а капитан всё не идёт, должно быть, с Барбарой общается. А мне того и нужно. Тогда я что? — спросила Ирис, выбираясь из кресла с видом кошки, вышедшей на охоту.

— Что? — переспросил Волков, едва справившись с дыханием. Так близко она…

— Тогда я спустилась в спальню, — вкрадчиво проговорила Ирис, сокращая и без того небольшое расстояние, разделявшее их, до полушага. — И спряталась в одёжном шкафу.

Сказав об этом, Ирис свела расстояние на нет, обвив остолбеневшего своего капитана руками, повиснув на нём и прижавшись щекой к его груди.

— Ох, Сашка, Сашка, — шептала она, — какой же ты всё-таки…

— Иришка, милая, — лепетал Волков, — но как же… Со мной опасно, я же вне закона… И ты помолвлена…

— Глупенький! Поверил в эту враку?!

— Пусть врака, но всё же… Я неизвестно кто. Почти бродяга. А ты — принцесса Грави, мисс Уокер.

— Не называй меня так больше, — попросила его Ирис. Она привстала на цыпочки и заглянула в его серые глаза. — Моя фамилия Волкова. Запомнишь? Ирина Волкова. Ира, Ирочка, Иришка, Иронька. Запомнишь?

— Но…

— Никаких «но». Обычно у нас принято сообщать о свадьбе Планетарной Машине, и я сказала об этом маме, когда мы прощались. Я вышла за тебя замуж, Сашка-дурашка. И не собираюсь ждать, словно эта — как там её? — Пенелопа. Ты мне нужен прямо сейчас. Что это за книжка опять у тебя? Отдай, потом почитаешь.

— Я её у тебя взял, — обнимая жену, проговорил капитан исследовательского судна «Улисс» Александр Сергеевич Волков.

— Ох, Сашенька… Какой ты… Погоди секундочку, я только прочту, что на обложке. Борис Георгиев, «Охота на Улисса». Странное название.

Старая книга легла на пульт управления корабля «Улисс» и оставалась там долго, а «Улисс», повинуясь приказу своего капитана, взял курс на Марс.

Конец первой книги

Книга вторая

КВАНТ  ПУСТОТЫ

Я согласен, что за оскверненье реки

Кто-то должен быть призван к ответу,

Но ведь надо учесть то, что алиби есть,

А улик убедительных нету.

Глава первая

— Слово за вами, Владимир Борисович, — почтительно напомнил, прервав затянувшееся молчание, Семёнов. Его солнцеобразное, неизменно самодовольное лицо обратилось к затенённому углу комнаты, где висело, покачиваясь в нескольких сантиметрах от пола, массивное чёрное кресло президента. «Что-то случилось с нашим солнечным мальчиком, — отметил про себя президент, не без труда выдержав испытующий взгляд купоросных глаз главы Департамента Энергии. — Болезненное несоответствие: почтительность и самодовольство, напор и неуверенное ожидание. Он что же, боится — проголосую против? Что-то он знает, но что? Если проголосую против — выдам замысел, иначе — убью человека. Но чтобы убить, им и без меня голосов хватает. Солнечный наш мальчик «за» — это понятно, Рэтклифф «за» — этот вообще родился с большим пальцем книзу, но от Люды Житомирской не ожидал. Кровожадная Люська. Один только Морган, кажется, против».

— Я ещё не слышал соображений главы Департамента Обеспечения, — скрипнул из динамиков, вмонтированных в президентское кресло, голос паралитика, возрождённый всемилостивой электроникой. Громоздкое сооружение невесомо скользнуло к столу, повернулось, и карие шарики с чёрными точками зрачков, жившие в прорезях лица-маски, отыскали Людмилы Александровны глаза библейские, смятенные. «Нервничает Люська, — заметил про себя президент. — Не хочет казнить. Не привыкла. Может быть, получится…»

— Людмила Александровна, — проговорил он, стараясь, чтобы электронный голос звучал безразлично, — мне бы хотелось знать, почему вы собираетесь его казнить.

Людмилу Александровну при слове «казнить» передёрнуло. Краем глаза Владимир Борисович успел заметить, как беспокойно шевельнулся Рэтклифф.

— Но ведь, — без особой уверенности начала Житомирская, — он же вне закона! Сознательно нарушил запрет! Кораблям же с гравитационным двигателем, — Людмила Александровна обернулась за поддержкой к Рэтклиффу, — запрещено пребывание в околоземном пространстве. Мы же не можем ссориться с Землёй из-за одного сумасбродного капитана, который…

— Который решил, что он царь, бог и единственный спаситель. Но закон для всех один и… — пришёл ей на помощь не знающий сомнений Джим Рэтклифф, в прошлом военный лётчик.

— Доводы главы Департамента Безопасности мне известны, — перебил его президент. — Беда лишь в том, что практики применения этого единственного для всех закона не существует. Нам ни разу не приходилось казнить гражданина Внешнего Сообщества. Вас, Людмила Александровна, я спрашивал не «за что» вы хотите его казнить, а «почему».

Глава Департамента обеспечения коротко передохнула, мельком глянула на Семёнова, потом устремила взгляд библейских глаз своих к силикофлексовому куполу, за которым в песочном небе Марса угасал синий закат.

«Отмолчится, — с тоской подумалось президенту. — Всё решено уже». Но он ошибся.

— Земля может прекратить поставки продовольствия, — проговорила твёрдо Житомирская. — Вы сами прекрасно знаете, Владимир Борисович, что в прошлом отчёте сектора биологии Харрис снова не сообщил ничего обнадёживающего относительно возможности производства натурпродуктов в промышленных масштабах. Вы сами голосовали против широкого распространения синтетической пищи и даже мой проект постепенного внедрения синтетов зарубили на корню. Чем прикажете вас всех кормить? Родильные дома переполнены, этим летом нас ждёт очередной бэбибум, чем будем кормить детей? Тех, что родятся, и тех, что уже родились?..

«Понятно, — сообразил президент, перестав слушать доводы, — сыграли, значит, на её материнских чувствах. Люська всегда была клушей. Как и все матери-одиночки. Мишку давно нельзя назвать ребёнком, за двадцать парню, но для неё… Да-а, не хочет Люська кормить Мишку продукцией наших синтез-комбинатов. Ишь, как убедительно она!.. Мать за сына. А я что же?»

— И если нет других средств остановить нарушителя, — говорила всё увереннее женщина, — то нужно…

— Натравить на него наши великолепные истребители-автоматы, — вставил мрачно Гемфри Морган. — Заодно и проверим, каковы они в деле на живой мишени. Да, Джимми? Почему, кстати, вы не сообщили нам ничего о личности нарушителя? Кто этот негодник, который посмел?

— Это не моё решение — скрывать личность преступника, — огрызнулся Рэтклифф, — мы давно уже постановили в таких вопросах судить поступки, а не людей.

— Казнить тоже будете поступки, а не людей? — повысил тон Гэмфри по прозвищу «Громобой», выбрался из-за стола, толкнув стул, и отошёл к округлой оболочке купола, за которой быстро темнело.

— Могу только заверить, что не я курирую сектор, где трудится этот молодой человек, — кривя рот, проговорил ему в спину Рэтклифф.

— Молодой человек? — растерялась Житомирская.

— Но кто-то же из нас хорошо знает, о ком идёт речь, — процедил Морган, снова поворачиваясь к столу.

«Ещё бы», — мелькнуло в голове президента, и он покосился на Семёнова.

— Да, конечно, — спокойно проговорил тот, не глядя ни на кого. — Я курирую этот сектор и знаю, о ком речь.

— Так сообщите нам, раз знаете, — неприязненно проворчал Морган. — Развели секретов…

— Кой чёрт! — взорвался глава Департамента безопасности Джим Рэтклифф. — Наши секреты вам спать не дают! Торопитесь обеспечить себе бессонные ночи?! Да все же всё знают, кроме вас, Морган! И не знайте себе ничего, оставайтесь со своим строительством, и вас не будут изводить кошмарные сны!

— Как это «все знают»? — удивилась Житомирская, оглядывая по очереди остальных четверых участников заседания. — Мне никто ничего не…

— Минутку! — прервал её Рэтклифф. — Мне сообщение из Центра управления.

Он замолчал, зрачки его забегали по строчкам сообщения, видимого ему одному. Замолчали и остальные, даже Морган к столу вернулся, словно предвидел, что содержание письма, полученного шефом Департамента Безопасности, имеет прямое отношение к предмету разговора.