Серебряный ангел - Фиби Фиджеймс

«Вспомни Мэй», — мысленно сказал себе Таггарт. Однако, это предостережение не помогло ему побороть всевозрастающее возбуждение.

— Мисс Кэллоуэй, — позвал он тихо, и девушка обернулась. По ее лицу было видно, что она расстроена.

— У меня осталось только четыре шпильки, — сказала она чуть не плача, показывая раскрытую ладонь с сохранившимися шпильками. — А мне их нужно, по меньшей мере, двадцать, чтобы удержать эту… эту КОПНУ. — Она снова повернулась к зеркалу, чтобы не смотреть на Таггарта и не чувствовать себя еще более жалкой. — Все остальные шпильки, скорее всего, лежат сейчас где-то на дороге.

— Может быть, не только печальная история со шпильками удерживает вас от того, чтобы объяснить мне, что вас сюда привело? — спросил он, тихонько откашлявшись и переминаясь с ноги на ногу.

Брайди опять повернулась к нему, и от этого колыхнулись ее необыкновенные волосы.

— Не смейтесь надо мной. Я вряд ли оценю вашу шутку. Наши с вами отношения вряд ли можно назвать хотя бы дружескими и, говоря откровенно, мне не очень хотелось приходить к вам, да еще ночью. Но у меня не было другого выхода, мне просто не к кому больше обратиться.

— Понимаю, — сказал Таггарт. Он представил себе вдруг, как выглядят груди Брайди: маленькие, упругие, идеальной формы. А маленький треугольник внизу ее живота, должно быть, огненного цвета?

«Вспомни Мэй», — снова сказал себе Слоан.

— Все дело в том, что с таким… таким беспорядком на голове, я чувствую себя не в своей тарелке. — Вздохнув, она отвернулась.

— Думаю, эта беда поправима, — отозвался Таг, стараясь не выдать голосом свое волнение. Он подошел к Брайди и выдвинул верхний ящик комода, при этом их плечи на мгновение соприкасались. Слоану показалось, будто между ними пробежал электрический разряд, и он услышал, как она затаила дыхание. Интересно, такой ли была бы ее реакция, если бы он овладел ею?

Вытащив из ящика комода черный шелковый шнурок, Таггарт встал позади Брайди.

— Расческу, — попросил он и протянул руку.

— Мистер Слоан, — ответила девушка дрогнувшим голосом, — думаю, я справлюсь с этим сама.

— Расческу, — повторил Таггарт. Какая тонкая у нее талия! Он без труда мог бы обхватить ее двумя руками. И если бы в этот момент Брайди не передала ему расческу, Слоан, наверное, так бы и сделал.

Зажав шнурок в зубах, он осторожно, почти благоговейно, приподнял пушистую лавину волос у самого основания ее шеи. Дрожала ли она на самом деле, или это ему только казалось? Он медленно стал расчесывать эти редкостные, с мягким медным свечением, волосы. Они были такими густыми и в то же время такими невесомыми! Каждая прядь казалась ему гладким и нежным шелком, а руки его, касавшиеся этого чуда, стали вдруг грубыми и неловкими.

Ненароком, ладонь Таггарта легла на изгиб шеи девушки, там, где был плавный переход в плечо. Он с трудом удержался, чтобы не отогнуть воротничок ее платья и не припасть губами к этой удивительно нежной коже.

— М-мистер Слоан? — прошептала Брайди чуть слышно, и Таг почувствовал, как она дрожит.

Зажав расческу под мышкой, он взял в руки шнурок и, обмотав его несколько раз вокруг волос, собранных в хвост, завязал довольно тугим узлом. И только тогда Таггарт обратил внимание на то, как дрожали его руки.

«Зачем я завязываю сейчас ее волосы в узел, когда, наоборот, должен был бы распустить, и отнести их хозяйку к себе в постель?» — подумал он, испытывая такое сильное возбуждение, какого не знал уже много лет.

— Мистер Слоан?

Подняв глаза, он встретился в зеркале со взглядом девушки. Какое у нее лицо! Можно провести остаток жизни, любуясь им.

«Вспомни Мэй, черт бы тебя побрал! А также Консуэлу с ее истошными воплями и проклятиями…»

Таггарт передал расческу Брайди и отступил назад.

— Ну вот и все, — сказал он. — Ваша прическа теперь в полном порядке, мисс Кэллоуэй. А это значит, что мы можем, наконец, выпить по чашечке кофе и поговорить о Нике.

Консуэла Мондрагон рывком стянула с морды лошади уздечку. Похлопывая животное по крупу, она завела его в загон и набросила уздечку на колышек, слишком взволнованная, чтобы расседлывать сейчас свою любимицу. К тому же, утром за ней придет Ник, а значит, все должно быть к этому времени готово.

Дом Консуэлы располагался не в самом Потлаке, а чуть ниже его, в долине, где вдоль восточного склона Вермиллион Хилла ютились, видавшие виды, строения. Пройдя по грязной тропинке к дому, она переступила порог и с грохотом захлопнула за собой дверь.

— Будь проклят этот сукин сын! — процедила Консуэла сквозь зубы и швырнула в стену первую попавшуюся ей под руки тарелку. — Будь проклят он сам и его тощее бледнолицее пугало!

— Дочка? — раздался из соседней комнаты сонный голос. — Это ты, моя птичка?

— Я, папа. Спи.

Он снова пьян. Это можно было понять по его голосу. Хотя, такое состояние для ее отца было обычным. Что еще остается делать в этом жалком городишке, как не пить?!

Консуэла едва не упала, споткнувшись о вещи, которые принес сегодня днем Ник. Потирая ушибленную ногу и рассыпая проклятия, она добралась до своей постели и сбросила с себя одежду.

Обнаженная, легла она поверх одеяла, расслабляясь всем телом под приятно прохладным ночным ветерком.

«Я еще покажу этому Слоану, — думала Консуэла. — Я его уничтожу. Закопаю по шею в песок и оставлю голову на растерзание грифам-стервятникам! Я скормлю его муравьям! А этой дохлячке сверну ее хлипкую шею! Они оба еще много раз пожалеют, что так обошлись с Консуэлой Мондрагон!»

И только потом на лице Консуэлы появилась улыбка.

Ник должен придти за лошадьми в четыре. Он сказал, что сумеет позаботиться о Таггарте Слоане. Правда, не совсем понятно, как можно отомстить человеку, позаботившись о нем? До нее иногда не доходил истинный смысл американских выражений. Возможно, Ник не захочет закапывать Таггарта в муравейник, но в том, что кара будет страшной, можно не сомневаться. И поэтому она должна во всем помогать Нику. Консуэла просто обязана приложить свою руку к этой мести.

Впрочем, и Мэллори не так уж плох. Когда-то, много лет тому назад, она даже любила его. Любила так, что подарила ему свою девственность, которую считала в то время большой ценностью. И только позднее, когда Ник уехал, она поняла, что быть женщиной намного выгоднее: можно получать удовольствия, зарабатывая при этом кучу денег.

А теперь Консуэла решила ехать вместе с Ником.

Поначалу, увидев Таггарта на улице с той женщиной, она была буквально ослеплена яростью. Но чувства, бушевавшие в ее душе в данный момент, казались посильнее той ярости. Обида, возмущение, униженность и страстное желание отомстить пожирали Консуэлу. Если Ник собирается свести счеты с Таггартом, то она должна помогать ему во всем с самого начала. А там, может быть, кто знает, она навсегда останется с Ники. Ведь он довольно хорош собой, к тому же, судя по его одежде, у него водятся деньжата. Что еще надо? Если очень постараться, то можно снова полюбить этого парня.