Сладкая мука любви - Джил Грегори

Ванда смотрела на него снизу вверх – невысокая, пухленькая, с выщипанными в нитку подведенными бровями и мушкой на щеке. Она была прехорошенькая и значилась первой в списке девиц, с которыми он проводил время в заведении «Иезавель».

– Ты держишься молодцом, даже когда выпьешь, – говорила она, – не то что этот болван приезжий. Кстати, что-то тебя давно не было видно? Мы все соскучились.

Вместо ответа Такер наклонился и поцеловал ее.

– Все-то он умеет… – проворковала девица, начиная расстегивать его рубашку.

Пальцы ее двигались с ловкостью, отточенной долгим опытом, – не то что пальцы Эммы этой ночью, когда она собиралась осмотреть его.

– Не хмурься, сладенький мой. Уж не знаю, что тебя гложет, но обещаю, что помогу об этом забыть.

Она приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам. Такер сделал честную попытку ответить на поцелуй, хотя казалось, что губы онемели. Опьянение навалилось внезапно, так что подкосились ноги.

– Ничего не выйдет… – пробормотал Такер.

– Выйдет, не волнуйся! Это не первый раз, когда ты поднимаешься ко мне хорошо загруженным, и до сих пор проблем не было. Не сейчас, так через четверть часа…

– Ты не поняла… – Он перехватил руку Ванды на ремне брюк и отстранил ее. – Вообще не выйдет… потому что ты – не она…

В следующую секунду он уже мешком осел на пол, словно кто-то ударил его дубиной по голове. Ванда взвизгнула, отскочив. Вгляделась в лежащего Такера. Тот был совершенно неподвижен, и только мерное тяжелое дыхание говорило, что он просто спит. Тогда она подложила ему под голову подушку, понимая, что ни за что на свете не втащит такую тяжесть на кровать.

– Бедняжка! Все-таки сегодня он напился сильнее обычного. Что это на него нашло? Не знай я его так хорошо, подумала бы, что влюбился.

Продолжая размышлять уже про себя, Ванда заботливо убрала со лба Такера влажную прядь волос. Она относилась к нему очень тепло, как, впрочем, и остальные девицы заведения. Те из них, которые удостоились интереса Такера, благодушно делили его между собой, зная, что ему никуда от них не деться.

Такие, как он, скорее спляшут с гремучей змеей, чем произнесут брачный обет. Они любят женщин вообще, любят разнообразие. Им недостаточно одной.

Такер любил флирт, и с ним было легко. Даже за карточным столом он не возражал, если какой-нибудь из девиц приходило на ум заглядывать ему через плечо, покусывать за ухо, тереться грудью. Наоборот, это как будто приносило ему удачу.

И так должно было оставаться впредь.

Тогда кто такая «она», про которую он вспомнил, перед тем как рухнуть?

Ванда вздохнула, дружески чмокнула Такера в лоб и решила, что ей послышалось. Потому что такие, как Такер Гарретсон, не меняются. Он просто не из тех, кто женится.

Глава 18

На следующей неделе погода стала еще жарче – а страсти накалились еще больше. Город был взбудоражен слухами о войне местного масштаба.

Выстрелы то и дело звучали в Уиспер-Вэлли, но, к счастью, никто пока не пострадал. Шериф Гилл обратился к обеим сторонам с просьбой умерить пыл и не делать глупостей. Каждая из сторон выслушала его с вниманием, но не более того. Взаимная ненависть, годами не имевшая выхода, наконец вырвалась на свободу. Ковбои на обоих ранчо разрывались между преданностью хозяину и страхом за свою жизнь. В один прекрасный день противник мог оказаться ловчее или скорее на руку, и тогда их ожидала участь Бо Гарретсона.

Ярость, казалось, висела в воздухе, как удушливая пыль.

Уин Маллой нанял еще людей для охраны своей собственности, так что у Коринны и Эммы прибавилось хлопот. Ковбои несли охрану посменно, и не было пары часов, свободных от готовки, мытья посуды и тому подобных хлопот.

Эмма нисколько не возражала против этого: работа помогала забыться. На досуге она вряд ли смогла бы бороться с настойчивыми мыслями о Такере.

Но однажды вечером, когда и отец, и Коринна разошлись по своим комнатам, Эмма вдруг поняла, что не в силах больше крутиться как белка в колесе. Отложив починку кухонных занавесок до лучших времен, она вышла на крыльцо.

На душе у девушки было неспокойно. Запрокинув голову, она долго всматривалась в звездное небо в надежде, что тревога уйдет.

Падающая звезда блеснула яркой полосой на одно короткое мгновение. Была она крупная, яркая – звезда, под которую хорошо загадать желание.

«Желаю, – подумала Эмма, – желаю… чего?»

Увидеть Такера. Чтобы он обнял ее, а потом поцеловал сто раз… нет, тысячу раз. Чтобы сказал, что она не одинока в своей нелепой влюбленности и что сама влюбленность ее вовсе не нелепа, что между ними могло, имело право возникнуть нечто лучшее, чем недоверие, гнев и жажда мести, долгие годы разделявшие их семьи. Что это сильнее их и должно победить вопреки всему.

Эмма тяжело вздохнула.

Звезда! Что может изменить одна падающая звезда, одно загаданное желание?

Чувство одиночества углубилось, и впервые за последние недели девушка вспомнила о подруге. Они не виделись с самого Дня независимости. Правда, на днях Шорти и Абигайль должны повенчаться, и Тэра, как и Эмма, была в числе приглашенных, но внезапно ожидание показалось девушке невыносимым. Потребность поделиться переполняла ее.

Эмме нелегко дались последние недели. С того дня, когда отец отказался рассчитать Слейда, в их отношениях сохранялась едва заметная натянутость. Разумеется, он всячески пытался как-то загладить ссору, показать, что больше не сердится. Но Эмма не могла забыть. Это была первая трещина, и непривычное чувство отчужденности с близким человеком очень угнетало девушку. Даже в Филадельфии она не была так одинока, потому что жила у доброй тетушки и к тому же знала, что отец скучает по ней так же, как и она по нему. И любит ее.

Теперь она не была уже так уверена в его любви. Любовь – это в первую очередь доверие и уважение. Отец не доверял ее суждениям, не принимал ее всерьез. Ее доводы были всего лишь женским капризом. Как же она расскажет ему про Такера и про все, что случилось между ними? Невозможно даже мечтать, чтобы он понял, как много Такер значит для нее.

Оставалось поделиться с подругой, потому что хранить все и дальше в себе становилось невозможно.

Приняв решение, Эмма оседлала Энджел и поскакала к маленькому ранчо Маккуэйдов. Однако подъезжая, она заставила лошадь перейти на шаг, раздумывая, что сказать Тэре, а что утаить. Это было не просто. Хотелось излить душу, высказаться до конца. Тэра ведь тоже любила. Кто, как не она, мог выслушать и понять? И все же…

Эмма спросила себя, сумеет ли вслух произнести слово «любовь». Именно так называлось то, что она чувствовала. Она любила – любила своего врага.