Принцесса-невеста - С. Моргенштерн

На следующую ночь она просто отказалась ложиться. Вместо этого она гуляла, читала, шила и чашку за чашкой пила обжигающий индийский чай. Ей было плохо от усталости, но она так боялась того, что ей могло присниться, что предпочитала любое неудобство бодрствования тому, что мог предложить ей сон, и на рассвете её мать была беременна – нет, более чем беременна; её мать рожала ребёнка – и, стоя в углу комнаты, Лютик наблюдала за собственным рождением и за тем, как её отец открыл рот от изумления при виде её красоты, и её мать сделала то же, и акушерка первой высказала озабоченность. Акушерка была милая женщина, известная по всей деревне своей любовью к детям, и она сказала: «Смотрите – проблема», – и отец Лютик сказал: «Какая проблема? Разве раньше вы видели такую красоту?», – и акушерка сказала: «Разве вы не понимаете, почему ей была дана такая красота? Это потому что у неё нет сердца, вот, послушайте; ребёнок жив, но в её груди ничего не бьётся», – и она поднесла грудь Лютик к уху её отца, и он мог лишь кивнуть и сказать: «Нам надо найти волшебника, который вставил бы ей сердце», – но акушерка сказала: «Думаю, это будет неправильно; я слышала раньше о подобных созданиях, у которых нет сердца, и с годами их красота только возрастает, но позади них нет ничего, лишь сломанные тела и разбитые вдребезги души, и эти, без сердца, несут одни страдания, и я бы посоветовала, пока вы ещё оба молоды, завести другого ребёнка, и избавиться от этого, но, конечно же, окончательное решение за вами», – и отец Лютик сказал её матери: «Ну?» – и мать сказала: «Акушерка – добрейшая женщина в деревне, она способна узнать монстра, когда увидит его, давай сделаем это», – и тогда отец Лютик и её мать положили руки на её горло, и ребенок стал задыхаться. Даже проснувшись за пятьдесят семь дней до своей свадьбы, она всё ещё задыхалась.

С тех пор кошмары стали слишком ужасны.

Одной ночью, за пятьдесят дней до свадьбы, Лютик постучалась в дверь покоев принца Хампердинка. Получив разрешение, она вошла.

– Что-то не в порядке, – сказал он. – Ты выглядишь очень больной.

И так и было. Она была прекрасна, конечно же. Всё ещё. Но никак не здорова.

Лютик не знала, как начать.

Он усадил её в кресло. Принёс ей воды. Она сделала глоток, неподвижно глядя прямо перед собой. Он поставил стакан рядом с нею.

– К твоим услугам, принцесса, – сказал он.

– Дело вот в чём, – начала Лютик. – На Огненном Болоте я совершила самую большую ошибку в мире. Я люблю Уэстли. Всегда любила. Думаю, всегда буду любить. Я не знала этого, когда вы пришли ко мне. Прошу, поверьте тому, что я собираюсь сказать: когда вы сказали, что я должна выйти за вас или умереть, я ответила: «Убейте меня». Я была серьёзна. И сейчас я тоже серьёзна: если вы скажете, что через пятьдесят дней я должна буду выйти за вас, к утру я буду мертва.

Принц был просто ошарашен.

Спустя долгий момент он встал на колени у кресла Лютик и заговорил самым нежным своим голосом:

– Я признаю, что, когда мы только обручились, между нами не было никакой любви. И это был в такой же мере мой выбор, как и твой, хотя именно ты озвучила его. Но ты не могла не заметить, как изменилось моё отношение к тебе в этот последний месяц празднований и гуляний.

– Я заметила это. Вы были милы и благородны.

– Благодарю. Теперь, когда это сказано, я надеюсь, ты сможешь оценить, как сложно мне произнести следующие слова: я лучше умру сам, чем стану причиной твоего несчастья, стоя на пути твоей свадьбы с мужчиной, которого ты любишь.

Лютик была готова плакать от благодарности. Она сказала:

– До конца дней своих я буду благословлять вас за вашу доброту. – Затем она встала. – Тогда решено. Наша свадьба отменяется.

Он тоже встал.

– За одним небольшим исключением.

– И что же это?

– Ты думала о том, что, возможно, он больше не желает на тебе жениться?

До этого момента такая мысль не приходила ей в голову.

– Мне не хотелось бы напоминать об этом, но на Огненном Болоте ты была не слишком нежна с его чувствами. Прости меня, любовь моя, за то, что я говорю это, но ты в некотором роде покинула его в беде.

Лютик тяжело опустилась в кресло, теперь уже она была ошарашена.

Хампердинк вновь встал на колени у её ног.

– Этот твой Уэстли, этот моряк; у него есть гордость?

Лютик смогла прошептать:

– Больше, чем у любого другого мужчины на свете, как мне иногда кажется.

– Тогда подумай, дорогая моя. Сейчас он плавает где-то вместе с Ужасным Пиратом Робертсом; у него был месяц, чтобы залечить все те душевные раны, что ты нанесла ему. Что, если теперь он хочет остаться один? Или, хуже того, что, если он нашёл другую?

Лютик уже не могла даже шептать.

– Я думаю, милое дитя, что нам с тобой следует заключить сделку: если Уэстли всё ещё хочет жениться на тебе, я благословляю вас. Если же, в силу причин, о которых мне неприятно упоминать, его гордость не позволит ему этого сделать, тогда ты, как и планировалось, выйдешь за меня, и будешь королевой Флорина…

– Он не мог жениться. Я уверена. Не мой Уэстли. – Она взглянула на принца. – Но как же я узнаю об этом?

– Как насчёт такого варианта: напиши ему письмо, расскажи ему обо всём. Мы сделаем четыре экземпляра. Я же предоставлю четыре быстрейших своих корабля, и мы разошлём их в разных направлениях. Ужасный Пират Робертс редко бывает больше чем в месяце пути от Флорина. Тот из моих кораблей, что найдёт его, поднимет белый флаг перемирия и доставит твоё письмо, и тогда Уэстли сможет решить. «Нет» он сможет передать через моего капитана. Если же он скажет «да», то мой капитан привезёт его к тебе, и тогда мне придётся как-то удовольствоваться менее достойной невестой.

– Я думаю – я не уверена,но я определённо думаю, что это – самое щедрое предложение, что я слышала в своей жизни.

– Взамен же сделай мне одолжение: до тех пор, пока мы не узнаем намерения Уэстли, каковы бы они ни были, мы будем вести себя так же, как и до сих пор, и празднования не будут прекращены. И, если тебе покажется, что я испытываю к тебе слишком нежные чувства, помни, что я ничего не могу с этим поделать.

– Договорились, – сказала Лютик и направилась к двери, но лишь после того, как поцеловала его в щёку.