На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

тюлень, сам угодил в мои сети. Я ему про учебу талдычу, говорю вчера, что мне деньги нужно экзаменатору заплатить, а он так просто открывает кошелек и спрашивает: «Милая, а сколько нужно?». Тьфу, блин, — вещала Наташка.

— Тюлень, тюлень, а едва не соскочил с крючка. Что там его сестрица напела про тебя? — встряла другая.

— Да ну ее! Она же чокнутая, я даже справки нашла в серванте. Там синим по синему написано, что она лечилась в психушке. Да мне даже не очень стараться придется, чтоб убедить сплавить ее в интернат. А после развода оставлю себе его фамилию. Буду говорить, что родственница тем самым Романовым.

— А штамп о разводе куда денешь?

— Делов-то, ну потеряла паспорт и что? А ничего! Сделаю новый, но уже без всяких штампов. Первый раз что ли?

— А с теми двумя что будешь делать? — спросила одна из подружек.

— Олежика оставлю себе, он такой жеребец, слов нет! А Кирюшу могу кому-нибудь из вас отдать. Но у него маман такая! Господи Иисусе! Придется пойти на гименопластику. По-другому не выйдет. Ну, девочки, кто возьмет себе мальчика, налетай! Отдаю даром!

После этих слов барышни захохотали, а Вадим кое-как поднялся. Он даже задел рукой Наташку, та обернулась, возмутившись. Их взгляды столкнулись, но она тут же повернулась к своим подругам, а он ушел домой.

В душе было пусто, как после атомного взрыва. Вадим смотрел на притихшую сестру, которая читала, лежа на диване и чувствовал себя предателем. Как так получилось, что его одурачила девчонка? Да, конечно, она очень красивая, да и актриса, каких поискать, вот только под жернова ее действий едва не угодила Аля, а ведь он поклялся себе и бабушке, что поднимет сестру, что будет оберегать и поддерживать малышку. Какой интернат?

От злости на Наташку и себя он сжимал кулаки, а день тянулся и тянулся, словно резиновый. Может, так только казалось будущему стилисту, но он уже дошел до точки кипения, когда Наталья, наконец, пожаловала домой.

— Вот ведь грымза, представляешь! Она сказала, что ей этих денег недостаточно! Что нужно еще донести. Я что печатаю их, говорю ей, а она мне, дескать, твои проблемы. А ты чего такой? Что-то стряслось?

— Да нет, всё нормально, — сказал парень. Он смотрел ей в лицо и чувствовал, что еще немного и сойдет с ума. Как так можно лгать? Как можно лгать в таком? Как можно спать с человеком и уверять, что любишь? Разве так можно делать? Каким сердцем нужно обладать, чтоб жить вот так, как живет Наташка? Может, у нее просто сердца нет? Он едва не отскочил, когда она потянулась его поцеловать, но, вспомнив наставления друга, подставил щеку, а потом незаметно для девушки брезгливо вытер ее.

— Нужно будет заехать к адвокату бабушки на этой неделе, — как бы между прочим сказал он. — До свадьбы осталось не так уж много, лучше закончить все юридические дела.

Наталья посмотрела на него, открыв рот.

— Какие дела? — переспросила она.

— Юридические, — повторил Вадим, и чтоб не видеть ее, стал накрывать на стол. — Я не имею права жениться до своего тридцатилетия, но коль мы с тобой всё решили, то нужно будет составить брачный договор, оговорив воспитание Али.

— За… зачем о нем говорить? Как было раньше, так и будет впредь, что здесь такого. Ты может, мне не доверяешь? — сказала она с укором.

«Лучшее средство защиты—нападение», — мелькнуло в голове.

— При чем тут ты или я? Я являюсь ее опекуном. До своего двадцатипятилетия, она не имеет права покидать этот дом. В противном случае его унаследует одна из бабушкиных учениц, которая сейчас благополучно живет и процветает в Америке.

— Причем тут ученица? А ты? Как же твои права?

— А причем тут я? У меня ничего нет. Обе квартиры принадлежат Але, я как регент при наследнике престола. Я не имею никаких прав на них, а Аля, тоже не может ими распоряжаться до своего двадцатипятилетия. Бабушка перед смертью всё оговорила в своем завещании. Там прям по пунктам указано всё: я не могу жениться до тридцатилетия, не могу отселить от себя сестру, у меня ничего нет. Лишь когда мне исполниться тридцать, то я вступлю в долю наследования части этой квартиры. По-моему, где-то одной пятой или одной шестой, точно не помню. Но коль мы с тобой так любим друг друга, что нарушаем этот договор, я остаюсь ни с чем. Свою долю я автоматически теряю, но тебе не стоит волноваться: лет через десять смогу купить собственную квартиру. Правда, не такую шикарную, но всё же. Поэтому нам нужно съездить к бабушкиному юристу и подписать договор, что мы в курсе дел и согласны с пунктами договора.

Он посмотрел на Наталью, та стояла мертвенно-бледная у окна и смотрела на него дикими глазами.

— А если… если у тебя к тому времени появятся дети? Что будет? — кое-как выдавила она.

— Мои дети — это лишь мои дети! Какое отношение они имеют к бабушкиному наследству? Да что ты так переполошилась? Конечно, не сразу, но у нас всё будет! Вот увидишь. Пройдет лет пять, максимум десять, и всё! Ты сейчас окончишь вуз и пойдешь работать.

— Я? Работать?

— А что тут такого? Все женщины работают! В конце концов, я ж не Рокфеллер, нужно будет постараться для нашего общего блага.

— Не Рокфеллер, — согласилась глухо Наташка и отвернулась.

«Неужели, она действительно просто хищница? Просто охотница за состоянием? И теперь ей не нужно носить маску лицемерия. Теперь она покажет свое истинное лицо, вот только, думаю, мне это будет не по силам»,— думал Вадим.

А спустя два часа приехал Славка с чемоданом. Он заранее сказал другу, что приедет, потому что лживая невеста может пойти на отчаянный шаг и обнести квартиру напоследок. Здоровяк, разуваясь, сетовал на прорвавшееся отопление, и что теперь в родном доме невозможно передвигаться без резиновой лодки. Он даже демонстративно достал из чемодана мокрые, хоть отжимай, вещи и развешал по батареям.

— Я перекантуюсь у вас с недельку, — сказал он.

Алька восприняла эту новость на «ура», и они весь вечер играли в карты, так как Вадим уехал в клуб по работе.

Наташка не ограбила квартиру. Ушла,