Пылающий берег - Уилбур Смит

Он взял из рук Сантен ее саквояж.

— Пойдемте… а эта женщина с вами?

— Это Анна, моя прислуга.

— Она может ехать впереди, вместе с Сангане. — Офицер помог Сантен сесть в «роллс-ройс». — Германцы доставили нам несколько довольно хлопотных деньков, — он устроился рядом с ней на мягкой коже сиденья, — и похоже, что вы тоже через это прошли.

Сантен посмотрела на себя: неопрятная, пыльная одежда, грязные руки, черные ногти. Она догадывалась, на что похожи ее волосы.

— Я только что вернулся с передовой. Генерал Кортни там: считает нужным все видеть своими глазами. — Джон Пирс вежливо отвернулся, когда Сантен попыталась привести в порядок волосы. — Наверное, все думают, что он на англо-бурской войне, старый чертяка. Мы отступили аж до Морт Омм…

— Это мой городок.

— Больше не ваш. Он теперь немецкий, или почти немецкий. Новая линия фронта пролегает чуть к северу, и городок находится под обстрелом. Большая часть уже разрушена, я уверен, вы не узнали бы его.

— Мой дом был обстрелян из пушек и сожжен дотла.

— Я сожалею. Как бы то ни было, мы, кажется, остановили их. Генерал Кортни уверен, что мы можем удержать их у Морт Омм…

— Где сейчас генерал?

— На совещании в штабе дивизии. Он должен приехать сегодня вечером. А вот мы и прибыли.

Джон Пирс нашел для них свободную монашью келью и попросил принести им что-нибудь поесть и два ведра горячей воды. Когда они поели, Анна раздела Сантен и, поставив ее над одним из ведер, стала обмывать горячей водой.

— О, как чудесно!

— Хоть раз не слышно визга, — брюзжала Анна. Своей нижней юбкой она вытерла Сантен, накинула ей через голову чистое прямого силуэта платье, вынутое из саквояжа, и хорошенько расчесала волосы. Густые темные локоны спутались.

— Ой, Анна, больно!

— Что-то уж очень долго было тихо.

Закончив дело, Анна настояла, чтобы Сантен легла отдохнуть, пока сама помылась и выстирала их грязную одежду. Но Сантен не лежалось, и она села на койке, обхватив колени руками.

— О, дорогуша Анна, у меня для тебя чудесный сюрприз…

Анна скрутила седой толстый «конский хвост» из своих влажных волос и, уложив его на затылке, посмотрела вопросительно.

— Дорогуша Анна, вот как? Должно быть, это и впрямь хорошая весть.

— О, очень, очень хорошая! У меня будет ребенок от Мишеля.

Анна застыла на месте. Кровь отхлынула от ее румяного лица, сделавшегося серым. Она молча уставилась на Сантен.

— Это будет мальчик, я уверена. Я это чувствую. Он будет совсем как Мишель!

— Как можешь ты быть уверена?

— О, я уверена. — Сантен быстро встала на колени и подняла платье. — Посмотри на мой живот — разве ты не видишь, Анна?

Ее бледный гладкий живот был таким же плоским, как и всегда, аккуратная ямочка пупка казалась на нем единственным недостатком. Сантен усердно выпячивала живот.

— Разве ты не видишь, Анна? Может быть, даже будут близнецы: отец Мишеля и генерал — близнецы. Это может передаться по наследству — ты только подумай, Анна, двое таких, как Мишель!

— Нет! — Анна в ужасе замотала головой. — Это одна из твоих выдумок. Я не поверю, что ты и тот солдат…

— Мишель не солдат, он…

— Я не поверю, что дочь из рода де Тири позволила простому солдату пользоваться собой словно судомойкой.

— Позволила, Анна? — Сантен гневно опустила платье. — Я не просто позволила, я помогла ему в этом. Он, похоже, сначала не знал, что делать, так что я ему помогла, и у нас все прекрасно получилось.

Анна закрыла уши обеими руками.

— Я этому не верю, я не собираюсь слушать! По крайней мере, после того, как я учила тебя быть дамой… Я просто не стану это слушать!

— А чем же, ты думаешь, мы занимались ночью, когда я ушла из дома встретиться с ним, — ты же знаешь, что я уходила, вы с папой поймали меня на этом, не так ли?

— Моя детка! — причитала Анна. — Он воспользовался…

— Ерунда, Анна, мне это было очень приятно. Мне понравилось все, что он делал со мной.

— О, нет! Я не поверю этому. Кроме того, ты в любом случае не можешь ничего знать, прошло еще мало времени. Ты издеваешься над старой Анной. Ведешь себя дурно и жестоко.

— Ты помнишь, как меня тошнило утром?

— Это еще не доказывает…

— Доктор, Бобби Кларк, армейский врач. Он осмотрел меня. Это он мне сказал.

Вконец ошарашенная Анна лишилась дара речи и больше не возражала. Это было неизбежно: девочка действительно уходила из дома ночью, ее действительно тошнило утром, главное, Анна слепо верила в непогрешимость докторов. А потом Сантен переживала странный и неестественный душевный подъем — при всех несчастьях это было неизбежно.

— Хорошо, пусть это правда, — капитулировала Анна. — Что же нам делать? О, Боже милосердный, спаси нас от скандала и позора, что же нам делать?

— Делать? — Сантен рассмеялась над ее театральными стенаниями. — У нас будет самый красивый маленький мальчик, или, если повезет, двое мальчиков, и ты мне поможешь заботиться о них. Ты ведь станешь помогать мне, правда, Анна? Я ничего не знаю о грудных детях, а ты знаешь все.

Первое потрясение Анны быстро прошло, и она стала размышлять не о позоре и скандале, но о существовании реального живого ребенка; уже прошло более семнадцати лет с тех пор, как она испытала эту радость. Теперь же, чудесным образом, ей обещают еще ребенка. Сантен заметила совершавшуюся в Анне перемену, первые движения материнской страсти.

— Ты станешь помогать мне с нашим малышом. Ты не покинешь нас, мы нуждаемся в тебе, малыш и я! Анна, обещай мне, пожалуйста, обещай мне.

Анна подлетела к койке и сгребла Сантен в охапку, сжимая ее изо всех сил, а та смеялась от радости в сокрушительных объятиях.

Уже после наступления темноты Джон Пирс постучал в дверь монашьей кельи.

— Генерал вернулся, мадемуазель де Тири. Я сказал ему, что вы здесь, и он желает поговорить с вами как можно скорее.

Сантен прошла следом за адъютантом по крытой галерее в большую трапезную, превращенную в полковой командный пункт. Полдюжины офицеров сосредоточенно изучали крупномасштабную карту, разложенную на одном из столов. Карта, словно дикобраз, выставивший иглы, ощетинилась цветными булавками; атмосфера в помещении была напряженной и наэлектризованной.

Когда Сантен вошла, офицеры взглянули на нее, но даже молодая и хорошенькая девушка не могла задержать их внимание более чем на несколько секунд, и они вернулись к своим обязанностям.

В дальней части помещения Шон Кортни стоял к Сантен спиной. Его мундир, сверкавший красными нашивками, знаками различия и орденскими планками, висел на стуле. Сюда же генерал взгромоздил обутую в сапог ногу и, облокотясь о колено, свирепо и грозно смотрел на трубку полевого телефона, откуда крякал какой-то слабый искаженный голос.